Продолжение. Начало в № 730
Начало припекать, путь наш лежал по дорожке, слева от которой склон круто уходил вниз, а справа, за небольшой поляной, начинались заросли кустарника. Пожалуй, действительно, имело смысл сделать привал, но не здесь, где припекало солнце, а дальше, за поворотом, откуда открывался вид на южную часть заповедника. Или нет, пожалуй, лучше пройти еще пару сотен метров и бросить свои кости на берегу одного из новых искусственных озер.
Весть о скором привале была воспринята с энтузиазмом.
– Идите вперед, – сказал я, – я сейчас. Понимаете ли…
Они прекрасно поняли, что я имел в виду. Пожалуй, единственное, чего недостаточно в Неот Кдумим, – это общественных туалетов, и даже непосредственные американцы предпочитали дождаться, когда появится долгожданная кабинка, сдерживая свои естественные потребности. Кусты слева от тропинки, на склоне, выглядели густыми, и я провел там всего минуту. В мое отсутствие прокурор Гротис взял управление на себя и, пользуясь картой, на которой я обозначил наше местоположение, бодро повел коллег к месту привала.
Минут через пять мы вышли на покрытый гравием берег – надо сказать, эту лужу метров пятнадцати диаметром мог назвать озером только израильский архитектор. Здесь были скамейки и даже два столика. Жены немедленно подставили солнцу лица и плечи, а мужья степенно закурили, и адвокат Нельсон, целый час хранивший молчание (я был уверен, что его красноречие было подавлено собственной супругой, говорившей, не переставая), произнес прочувствованную речь о близости здешней природы историческим корням. Речь была столь же глубокомысленной, сколь и бессодержательной. Типичная речь провинциального адвоката по делу о краже спичек из скобяной лавки.
Никто его не слушал. Прокурор улыбался своим мыслям, адвокаты Ринголд и Перри тихо обменивались репликами по поводу замечательной погоды, а секретарь суда Финчли, раскрыв карту заповедника, принялся водить по ней пальцем.
– Поглядите, – сказал я, – дельтапланерист. Парит, как птица. Замечательно.
– Здесь, должно быть, сильные восходящие потоки, – заметил Финчли, задрав голову. – Знаете, господин Лапид, лет пять назад я тоже баловался этим видом спорта. Но однажды неудачно приземлился, сломал руку, и моя Мэри заявила, что разведется со мной, если я не брошу летать.
Мэри Финчли, слышавшая слова мужа, немедленно отозвалась:
– Мистер Лапид, не слушайте его, он и поднялся-то всего один раз, и тут же умудрился упасть. Во всем у него женщины виноваты.
– А кто же еще? – удивился Финчли. – Господин Лапид, у этих озер есть какие-то названия?
– Пока нет, – сказал я, – но можно придумать. К примеру, эту вот лужу можно назвать Полюсом, она самая северная.
– Господа, – воскликнула Люси, жена адвоката Перри, – я проголодалась! Неужели мне самой придется раскладывать сэндвичи?
Святое дело – трапеза. По-моему, только я и услышал, как где-то вдали прозвучала сирена полицейского автомобиля.
===
Минут через пять я забеспокоился по-настоящему. Американцы с аппетитом уплетали привезенный с собой завтрак, будто это была последняя трапеза в их жизни, а я прислушивался к доносившимся издалека звукам. К завыванию полицейской сирены добавились сигналы службы «Маген Давид адом», и мне даже показалось, что я услышал какие-то крики. Впрочем, крики наверняка были игрой моего воображения. Полиция в Неот Кдумим – это нормально, но, когда к полицейским присоединяются медики, начинаешь думать о том, что дело не ограничилось обнаружением очередного «взрывоопасного предмета».
– Послушайте-ка, – прервал я спич прокурора Гротиса по поводу тяжбы некоей миссис Давидсон с неким мистером Бампе, – вам не кажется, что…
– Да-да, – сказал адвокат Ринголд, – по-моему тоже что-то происходит. Где-то в той стороне…
Он махнул рукой на запад. Мне казалось, что звуки сирен доносились с юга, но спутать направление очень легко, когда вокруг лес, пусть и по-израильски редкий.
Все замолчали, а женщины даже перестали жевать, видимо, для того, чтобы звуки двигающихся челюстей не мешали слышать. Мне показалось, что сигналят уже две машины «скорой помощи». Не будь со мной американцев, я бы, пожалуй, поторопился назад – хотя бы из профессионального любопытства.
– Полиция? – спросил прокурор Гротис, вытирая губы.
– И «скорая помощь», – добавил я. – А крики вы не слышите?
Нет, криков не слышал никто, теперь и я их не слышал – скорее всего, действительно показалось.
– Может, пойдем, посмотрим? – предложила жена адвоката Перри. По-моему, происшествия интересовали ее куда больше, чем все красоты национального заповедника.
Американцы переглянулись, на лице прокурора явно читалось желание до конца прогулки не думать ни о полиции, ни о происшествиях, которых ему хватало на родине. Женщинам было любопытно, но не более того – не прерывать же экскурсию ради того только, чтобы поглазеть на какого-нибудь бедолагу, сорвавшегося со склона. О возможности теракта американцы, даже находясь в Израиле, не думают.
Звуки сирен смолкли, осенняя распаренная тишина опять навалилась плотным одеялом, и беспокойство, охватившее меня, отступило. Ожидаемого взрыва (если обнаружили подозрительный предмет, в дело непременно должны были вступить саперы) не последовало, и вообще, возможно, это была всего лишь какая-то проверка готовности местных служб реагировать на нештатные ситуации.
– Пожалуй, лучше вернуться, – заявил адвокат Ринголд, единственный среди американцев, от кого не скрылось мое беспокойство, хотя и он, скорее всего, не понял его причины. – Я вижу, мистер Лапид, вам хочется узнать, что случилось…
– Израиль, – пробормотал я, – такая страна, где в любой момент и в любом месте можно ожидать неожиданности.
Пожалуй, не стоило пугать гостей, в глазах миссис Гротис я увидел очевидное желание немедленно оказаться на борту «Боинга», а мужчины, кажется, почувствовали себя героями голливудского боевика, волей судьбы оказавшимися в гуще событий.
– Нет-нет, – быстро сказал я. – Не нужно понимать меня слишком прямолинейно. В Неот Кдумим вообще никогда не происходило ничего экстраординарного, именно поэтому…
Через пять минут мы шли по тропе, огибавшей озерцо, к югу, и американцы настороженно смотрели по сторонам, ожидая, что из кустов выпрыгнет палестинец, обвешанный взрывчаткой. Я уже ругал себя за то, что, по сути, лишил гостей приятного отдыха; в конце концов, что бы ни происходило, это было не наше дело, и что еще гнало меня, кроме любопытства?
Километра через полтора нам стали слышны отдаленные крики, и еще через пару сотен метров мы вышли из пролеска на широкую поляну под обрывистым склоном. Краем поляны проходила асфальтовая дорога, пересекавшая заповедник, и здесь действительно стояли две полицейские машины. Машины «скорой помощи», однако, в пределах видимости не наблюдалось, но я вряд ли мог ошибиться в звуках сирен и сделал из этого свои выводы.
Мы приблизились к группе взволнованных и жестикулировавших людей – было здесь человек двадцать, и многих из них я знал: это были служащие концерна «Хайтек Галиль», их здание было расположено встык с домом, где находилась моя адвокатская приемная и, собственно, идея прокатить американских гостей в Неот Кдумим появилась у меня после того как Шай Брискин, один из администраторов «Хайтека», сказал на днях, что сотрудники фирмы намерены погулять в пятницу в национальном заповеднике.
Один из полицейских в чине майора отделился от группы и направился в нашу сторону. Я узнал и его: это был Нахум Порецки, начальник полицейского отделения в Модиине. Если Нахум, тучный, как две кибуцные коровы, поднялся из-за своего стола, дело было, как минимум, нешуточное.
– Лапид! – воскликнул он. – Ты-то как здесь оказался?
– Гуляю, – сухо сказал я. Между нами никогда не было дружеских отношений, я бы даже сказал, что отношения были натянутыми после того как год назад мне удалось добиться оправдательного приговора по делу, в котором Порецки выступал свидетелем обвинения.
– А это кто с тобой? – Нахум кивнул в сторону американцев, в которых любопытство боролось с нежеланием вмешиваться в события, к которым они не имели отношения.
– Американские юристы и их жены, – пояснил я. – Я их водил по заповеднику, мы услышали звуки сирен и… Так что случилось?
Нахум помрачнел.
– Ссора, – сказал он. – Дурацкая ссора. Один парень пырнул другого ножом.
– Надеюсь, что…
– Боюсь, что дело плохо, «скорая» повезла пострадавшего, его имя Гай Слезар, в «Хадасу», но врач боится, что не довезет его живым.
Прокурор Гротис подошел к нам и протянул Нахуму руку, пришлось представить их друг другу и перевести сказанное майором.
– А кто ударил? – спросил я. – И почему?
– Почему – выясним, – пожал плечами Порецки, – а ударил некий Рони Пелед, работает в «Хайтек Галиль».
– Пелед? – воскликнул я, не сумев сдержать изумления. – Как ты сказал: Рони Пелед?
– Ну да, Рони Пелед. А что, он тебе знаком?
Господи, знал ли я Рони! Я виделся с ним последний раз позавчера. Глупости, Порецки что-то путал, Рони просто не мог ударить ножом кого бы то ни было, потому что…
– Рони Пелед… – пробормотал я. – Ты твердо в этом уверен?
Я вовсе не это хотел спросить, но Нахум понял мой вопрос буквально и ответил:
– Это видели все.
– И что… он удрал?
– Нет, конечно, здесь же полно людей. Его сразу скрутили. Сейчас с ним разбирается мой помощник, но парень, по-моему, сразу впал в ступор и молчит, как рыба.
– У него есть свой адвокат?
– Возможно. Я уже предлагал ему позвонить адвокату, как положено, но он даже на это не реагирует.
– Отведи меня к нему.
– Ты хочешь…
– Я адвокат или нет?
– И не из худших, – усмехнулся Порецки, полагая, что делает мне комплимент. – В прошлом году ты ловко вытащил Рамона Шарка, пять лет, которые он получил вместо пожизненного…
– Так я могу видеть Пеледа?
– Не сейчас, – извиняющимся тоном произнес Нахум. По-моему, он просто тянул время – обычная уловка, нежелание допустить к задержанному адвоката до тех пор, пока с ним не разберется полиция. Эти штучки были мне известны не хуже, чем самому Нахуму, поэтому я повернулся к майору спиной и зашагал в сторону полицейской машины.
– Господин Лапид, – сказал мне в спину Нахум официальным тоном, – задержанный по обвинению в покушении на убийство Рони Пелед находится сейчас в полицейском участке Модиина. После первичного допроса он будет препровожден в камеру предварительного заключения на Русском подворье в Иерусалиме, где вы и сможете иметь с ним беседу. Если он, конечно, будет в состоянии разговаривать, – добавил майор.
Жаль. Сорок минут в машине до Иерусалима, а на Русском подворье парня обработают так, что мне просто нечего будет делать. А что, собственно, я должен был делать? Мое убеждение в том, что Пелед не мог ударить ножом этого… Слезара, было, по сути, совершенно необоснованным. Если полтора десятка человек видели, как было совершено преступление, то что делать адвокату? Я, конечно, знал, что должен делать, знал куда лучше, чем это воображалось инспектору, но в одном он был прав: к разговору с Пеледом нужно хорошо подготовиться. Если уж парню все равно не избежать допроса с пристрастием, то я не стану мешать полицейскому следователю, зачем мне наживать врагов в самом начале расследования? Заеду домой, приведу себя в порядок, соберусь с мыслями, составлю план действий, а потом отправлюсь в Иерусалим. Будет примерно два или три часа – пробок в это время на шоссе уже быть не должно, а до наступления субботы еще останется час-другой, и у Бен-Халифы, начальника КПЗ, не будет оснований отказать мне в посещении задержанного. Зато сразу после моего ухода начнется суббота, и Рони оставят в покое почти на двое суток, будет время, чтобы привести в порядок мысли.
– Будь по-твоему, – сказал я Нахуму с таким видом, будто делал ему одолжение. – Мне еще, пожалуй, нужно извиниться перед американцами – экскурсия прервалась так нелепо…
Продолжение следует
Печатается с любезного разрешения автора.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
