Так названа новая книга Михаила Хазина, выпущенная американским издательством «Эрмитаж» в 2007 году. На еврейскую тему, о еврейских судьбах написано много книг. Казалось бы, что нового можно еще сказать по этому поводу? Оказывается, можно, если автор талантлив, наделен острой наблюдательностью и счастливой способностью живо рассказать о людях, их судьбах, характерах, деяниях. Именно эти качества позволили Михаилу Хазину создать интересную, содержательную книгу.
Главная, сквозная тема книги, как и всего творчества Михаила Хазина, — еврейская культура и люди, внесшие свой вклад в ее сокровищницу.
Книга состоит из трех разделов: 1. Писатели и книги; 2. Отголоски Кишиневского погрома; 3. Мозаика памяти.
Первая часть открывается повествованием о двух Эйдельманах — известном писателе и историке Натане Яковлевиче и его отце, мало известном мыслителе Якове Наумовиче. Перед нами необычайно талантливый Натан Эйдельман, с которым Хазина связывала теплая дружба. Свои, особые краски автор находит для Якова Наумовича, знатока и смелого защитника еврейской культуры и традиций.
В первой части читатель найдет также два эссе о нашем гениальном Шолом-Алейхеме, размышления о творчестве еврейского писателя, лауреата Нобелевской премии Башевиса-Зингера, рассказ об американском литераторе Максе Гессе, оставившем замечательные афоризмы на идиш (Михаил Хазин их мастерски перевел на русский и часть из них поместил в своей книге). Своим эссе о Максе Гессе Хазин впервые открыл для читателя этого незаурядного автора, от строк которого в мире становится светлей.
Но книга — не только о деятелях культуры — евреях. Ее тематика намного шире. Она живо повествует о людях разных национальностей, рассматривая их творчество в связи с близкой Хазину темой: евреи и их судьбы. В таком ключе проведено исследование «Израиль выи не склонил…» (о еврейских мотивах в творчестве Пушкина). В нем автор, кажется, со всех возможных сторон рассматривает отношение Пушкина к евреям и отражение его чувств во всем многогранном творчестве поэта. Анализируя множество стихов и записей Пушкина, Хазин открывает читателю глубину и проницательность пушкинских суждений о еврейском народе, его истории, духовности. Подобного анализа творчества Пушкина я до этого не находил в литературе.
В воспоминаниях о встречах с Булатом Окуджавой автор раскрывает многие не известные нам черты этого замечательного поэта и человека. При этом в повествование как бы невольно «врываются» еврейские мотивы. Так, описывая пребывание Булата Окуджавы в Молдове и, в частности, посещение вместе с московским гостем здания масонской ложи в Кишиневе, М. Хазин замечает, что в этом здании, переоборудованном в советское время в клетушки коммунальных квартир, обитали преимущественно еврейские семьи невысокого достатка. И из уст Окуджавы узнаем, что среди декабристов был еврей — Григорий Перетц. И далее Окуджава сообщает: «Знаете, как-то заговорщикам, друзьям Перетца, понадобился условный знак для опознания своих, иначе говоря, пароль. Перетц предложил использовать слово на иврите — «хейрут», означающее свободу…»
В книге много воспоминаний о людях, с которыми Хазина свела жизнь. Это поэт Борис Слуцкий, писатель Иосиф Дикий.
Замыкает первую часть книги лирическая повесть — воспоминания о еврейском писателе Ихиле Шрайбмане. Хазина и Шрайбмана связывала долголетняя теплая дружба. В годы «застоя», когда еврейское слово было в загоне, Хазин был единственным в Молдове человеком, переводившим прозу Шрайбмана на русский язык и всемерно пропагандировавшим творчество этого незаурядного писателя. Кстати сказать, Хазин мастерски перевел на русский и произведения многих известных молдавских писателей, сделав их творчество достоянием русскоязычного читателя.
Одна журналистка в свое время написала: «Шрайбман — колоритный, как сама природа». Хазину удалось передать тончайшие нюансы этой действительно колоритной фигуры. Впечатляет в писателе любовь к родному языку, на котором он творил всю жизнь, в том числе и в те мрачные годы, когда еврейское слово было в Советском Союзе под запретом. Как признался сам писатель, родной язык продлил ему годы… В 58 лет Шрайбман полюбил русскую женщину, вдвое моложе его. Марина ответила ему взаимностью. В счастливом браке прожили они более трех десятков лет (Ихил ушел из жизни в декабре 2005 года в возрасте почти 93 лет).
Марина выучила идиш, чтобы наслаждаться чтением в оригинале произведений мужа. Затем стала помощницей в его творческой работе. Наконец, сама начала обучать других языку идиш, работая учительницей в еврейской школе. Приведу лишь одно место из очерка — о красивой любви Ихила и Марины: «Стирая рубашки мужа, она испытывала блаженство. Поднимала рубашку к лицу, глубоко вдыхала: как шампанское… И он, надев такую сорочку, чувствовал не только чистоту, но и нечто несравненно большее. Он не давал ускользнуть незамеченной даже малейшей подробности ее обожания и не уставал пересказывать и смаковать их» (с. 154).
Во многих своих очерках Михаил Хазин возвращается к судьбе языка идиш, к его богатейшему прошлому и туманному будущему. С горечью автор замечает: «И как мало осталось у нас евреев, знающих идиш. А те, кто знают, подчас стесняются его знания. Гасят в себе еврейство. Прячут его, словно контрабанду. Не от легкой жизни эти повадки…»
В разделе «Мозаика памяти» — галерея портретов известных и не очень творческих личностей, с которыми судьба свела автора на его жизненном пути. Это недавно ушедший из жизни экономист и философ Арон Каценелинбойген, чемпион мира по шахматам Михаил Таль, чемпион мира по стоклеточным шашкам Исер Куперман и др. Перипетии жизни этих людей читаются с захватывающим интересом.
В краткой рецензии нет возможности упомянуть о многих других событиях и людях, нашедших отражение в книге Михаила Хазина, подзаголовок которой назван «Записи для друзей».
Хотелось бы остановить внимание читателя на интереснейшей статье «Второе столетие фальшивки. К вопросу об авторстве «Протоколов сионских мудрецов». Несмотря на то, что фальшивке уже больше ста лет, вопрос о ее авторстве остается открытым. Михаил Хазин скрупулезно исследует этот вопрос и обосновывает свою догадку: к сочинению этой фальшивки приложил свою руку бессарабский публицист Павелаке (Павел) Крушеван, «первый в России профессиональный антисемит» — по определению М. Хазина. В статье содержится много других интересных размышлений, касающихся рождения и распространения «Протоколов». Мне представляется, что Михаилу Хазину следовало бы издать эту работу отдельной брошюрой, противопоставив ее потоку антисемитской литературы, в которой активно используются «Протоколы сионских мудрецов».
В заключение хочется пожелать этой содержательной, самобытной книге успешного пути к сердцу читателя.
Иосиф Лахман,
профессор, автор статей в идишистских изданиях США
P. S. Михаил Хазин был ведущим переводчиком в СССР произведений румынских и молдавских писателей на русский язык. Все пьесы румынских драматургов на сценах театров в СССР шли в переводе Хазина. Он также известен переводами поэзии и исторических документов с французского языка. n
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
