Продолжение. Начало в № 760
Но нанесённого удара Хаим-коцеф не забыл. Месть его стала адекватной, а по конечному результату — несравненно более эффективной. Для этого понадобилась целая неделя. Именно в течение недели каждый уважающий (не уважающий тоже) себя человек минимум раз посещал в базарный день местный рынок. Минимум раз — это потому, что базарных дней в неделе было три, и каждый из перечисленных уважающих и не уважающих хоть раз в неделю бывал у мясного прилавка. План коварного Хаима был прост, как истина в последней инстанции. С каждым, кто попадал в павильон и, по мнению коцефа, мог быть полезен в намечаемой акции, Фима вёл приблизительно следующую беседу:
— Янкале, хаес, иди-но на минутку сюда. Шо ты шукаешь? У меня сегодня есть нежирная колбаска и свежая кровяночка — дист лэкн ди фингарлех (пальчики оближешь)! Дать тебе по кружочку? Кушай на здоровье.
Да, шо я хотел сказать? Тебе не кажется, шо этот ставопольский вейдл Нойка махт фын зех а гройсн пуриц (короче, выпендривается)? О-то-то, мне он тоже надоел. Пора его немножко «причесать». Я тут придумал одно дело. Если ты поможешь, то у этого цапика морда точно станет, как фигочка. Сделаем так…
И Хаим показывал каждому заговорщику, что надо сделать, встретив как бы случайно Нойку Цаплиса, и что ему сказать. Заговор старожилов местечка против залётной пташки из Ставополя должен был стартовать в течение дня ближайшей субботы.
… С утра, плотно и вкусно позавтракавший Нойка Цаплис, по сложившейся за последние годы привычке, вышел на прогулку по улице Ленина до базара. Там, потолкавшись среди продавцов и покупателей скорее для приличия, чем из интереса, он продефилировал до магазина сельпо, где Ной убедился, что революционных изменений на прилавках «торгового центра» за последнюю неделю не произошло. Шел он по дорожке в самом благодушном настроении. Ничто не предвещало неприятностей…
Первым встречным добрым знакомым случился балагур и весельчак Велвл-блехер (жестянщик). Несколько оглохший от ударов молотка по жести, Велвл разговаривал очень громко:
— Нохэм, привет! Шо так рано поднялся, молодая жена спать не даёт? Ха-ха! Не такая уже она молодая… Ты тоже парень ещё хоть куда — наверное, всю ночь занимаешься этим делом… Нет, не занимаешься? Тогда отчего у тебя синяки под глазами и лицо желтое, как у китайца?! И вообще вид у тебя такой пожамканый… А я и не шуткую. В самом деле вид у тебя, ни про кого будет сказано, как у драной кошки… Здоров ли ты, Нойка?!
— Здоров, здоров…. И не кричи, пожалуйста, ты не на крыше…
Нойка стремится быстрее избавиться от громкоговорителя-блехера.
На рынке ему попадается сосед Муня. Муня — кержнер, шапошник. И хоть во дворе ещё ранняя осень, он торгует зимними шапками из крашеного кролика и ондатры.
— А гит шабес, Нойка. Торговля ни к черту. Эти шкуцем, пока они не соберут весь урожай и не зарежут але хозерем, на хорошую покупку не расколются. А мне нужно продать хоть десяток ушанок, чтобы закупить схойре (материал). Может купишь ондатровую шапку? Ну да, она тебе нужна — ты не сможешь найти фабричную в своём потребсоюзе! Кстати, Нойкале, я хотел тебя спросить: ди быст гизынт (здоров ли)? Что-то в последнее время ты вроде как похудел, осунулся, ходишь бледный. Часом не геморрой ли у тебя? Меня он совсем замучил…
— Слушай, Мунька, пошел ты со своим геморроем туда, откуда он у тебя вылез! Шо ты ко мне прицепился?!
— Здрасте! — нарочито обижается Мунька. — Я беспокоюсь за него, а он меня посылает. Хочешь, ходи себе зачуханный и облезлый…
И уже не обращая внимания на Нойку:
— Шапки, шапки на ваши головы, ондатровые и кроликовые! Берегите здоровье и ухи от мороза!
— Ещё один причепа! — раздраженно подумал Нойка, оторвавшись наконец от прилипчивого соседа… И лицом к лицу сталкивается с Гершем Фердманом, главным бухгалтером промкомбината. Гриша — очень прогрессивный человек, в местечке слывёт большим хухемом, который знает практически всё. В нашем случае он знал даже то, что следует высказать своему, можно сказать, сотруднику Ною Цаплису при встрече в субботу:
— Шалом, Цаплис! Вус эрцех ин рэсэфэсэрцех? Почему тебя не видно на нашем строительном складе? Ах, ты уже закончил ремонт. Да, здорово он тебя подкосил… Смотрю на твой фасон и думаю: пусть он ко мне стихами говорит этот ремонт, чтобы я из-за него худел, старел, получал одышку или даже грудную жабу — ныт дерлейбн золн маны сонем (не доживут враги)! Побереги себя, шлимазл, на тебя больно смотреть…
… Нойка вырывается из тесных объятий базара и, чертыхаясь, идёт домой. Настроение прилично подпорчено: что это они, словно сговорившись, долдонят, что я плохо выгляжу? Ну, может, устал слегка за прошедшую неделю, может, понервничал, когда мой балабус, этот койлер Сулима, запросил внеочередную «дату»; может, в конце концов, перепил на последней «обмывке»?.. А может быть, я просто небритый и оттого плохой вид? Так и есть! Сейчас зайду к Яше-парикмахеру и попрошу пусть побреет с горячим компрессом, массажем и с одеколоном «Красная Москва». Это будет другой коленкор.
Нойка зашел в парикмахерскую, где в выходной день оказалась небольшая очередь к мастерам. Яша приветливо кивнул своему постоянному клиенту, приглашая его посидеть, пока он отпустит посетителя.
Цаплис подошел к зеркалу за свободным креслом (у Элыка — а эрлехер ид — сегодня был выходной) и начал пристально разглядывать своё отражение в нём. Оно ему показалось более бледным, чем обычно. Настороженно оглянувшись, Нойка показал себе язык, который ему почему-то не понравился…
— Нойкале, дорогой, присаживайся в кресло, — пригласил его галантный Яша и заботливо продолжил. — Что, горло простудил? Есть температура?
— Да нет, я здоровый: так просто, трошки не по себе.
— Нойкале, не хотелось бы огорчать, но вид у тебя… Ты у доктора был? Не был? Так нельзя. Если ты так плохо выглядишь и горло болит, и ещё где-то что-то ноет, то это, таки да, гит паскидны. Говоришь, налёт на языке? Я знал одного парня из Цикиновки. У него тоже заболело горло, а кончилось тем, что вырезали почку… Смотри, бухер, надо что-то делать, чтобы и тебе не пришлось вырезать какой-нибудь аппендицит…
… Из парикмахерской вышел бледный до желтизны, поникший, но зато благоухающий на двадцать метров вокруг «Красной Москвой» Цаплис, совсем не похожий на того круглолицего, румяного и цветущего Нойку, каким он был каких-нибудь четыре-пять часов тому.
Заплетающимися ногами, избегая смотреть на встречных, задворками он отправился домой. Встретившая его на пороге жена Ева от неожиданности и испуга даже вскрикнула:
— В- э-э-э-й! Что с тобой сталось? Тебе плохо? Почему ты такой страшный — белый, как стена! Где ты пил, что ты ел? Я тебе сто раз говорила: эти пьянки до добра не доведут. Ты же сам не свой, на тебе лица нет!..
Выглянувший на материнский крик из соседней комнаты сынишка Моня возразил маме любимой фразой родного папаши:
— Шо ты смеёшься? Почему же нет лица? Просто у него морда — как фигочка!
Продолжение следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
