Начну со сравнительно далеких воспоминаний. Когда мы впервые приехали в Иерусалим двенадцать лет назад, нас поразило отсутствие вывесок на иврите в восточной части Иерусалима. Ведь если иврит и арабский — государственные языки, надписи должны быть на обоих, казалось нам. Разумеется, лавка — частное предприятие, и язык на ее вывеске говорит в первую очередь не о политической лояльности хозяина, а о том, кто в ней покупает. Так мы поняли, что евреи не являются существенным элементом социальной структуры этой части Иерусалима.
В то же время возникло удивляющее соображение о том, «кто в этом доме хозяин».
А за два года до этих наших собственных гуляний я оказался в Израиле и Иерусалиме впервые. Пригласивший меня профессор университета решил показать Мертвое море. Но совсем не простым оказался для моего хозяина выбор подходящего пляжа. Его, участника трех войн Израиля — Шестидневной, Судного дня и Первой ливанской — смущала публика на пляже. На мое недоумение он сначала ограничивался кратким ответом «небезопасно», и мы ехали дальше на юг. Дорога была красива, но время крайне ограничено, и я опасался за судьбу своего дежурного фото: я читаю газету, лежа на поверхности Мертвого моря.
Страх спровоцировал мою активность, и я услышал откровенное признание: «Там одни арабы!» — «Ну и что?» — спросил я с напором и пафосом неофита-интернационалиста, видящего, к тому же, на покидаемых пляжах вооруженных израильских солдат. «Вам этого не понять», — ответил он, но вскоре, тем не менее, мы остановились. Торопливо искупавшись и сделав вожделенное фото, понеслись назад, и я спросил ветерана, как это получается, что он боится днем в Израиле посидеть или полежать на любом пляже. Ответ был уклончив: «Чтобы понять, надо пожить здесь достаточно долго». Каюсь, оказался, видно, на редкость тупым, но так ничего не понял до сих пор и не нашел убедительного ответа на свой вопрос. Мне и тогда, как и сейчас, казалось: бегство с пляжа — не мелочь, а серьезное отступление, делаемое без необходимости, добровольно.
У нас с женой уже много лет как возникла привычка раз в год на неделю ездить в Эйлат. Происходит это всегда в конце февраля — самом начале марта. Останавливаемся в той же гостинице, наш режим дня пока, слава Б-гу, мало меняется с годами, купаемся мы все там же. Да и регулярно, включая каждый вечер, считаем полезным и интересным «прошвырнуться» по месту фланирования отдыхающего общества. Мы помним и бурлящий Эйлат первого своего приезда, и вымерший город первых лет «войны Осло» — черные окна пустых отелей. С уменьшением террористической активности в Эйлат начала возвращаться жизнь. В этом году мы обратили внимание на новую тенденцию: обилие женщин в белых платках. Нередко они, как авианосцы, окружены целой толпой, включая мужчин разного возраста. Очевидно, это большие семьи. Навскидку, увеличение по сравнению с прошлым годом — раз в 10 — 15. Мы от курортного безделья и для определенности посчитали отношение числа платков к числу кип, которое оказалось равным 10:1. Поскольку визуально число кип (на единицу длины «ходка») не возросло, налицо резкий прирост доли арабов, скорее всего — граждан Израиля, среди отдыхающих. Само по себе это хорошее явление, говорящее об интеграции арабского населения в израильском обществе, улучшении его материального обеспечения. Однако налицо и определенное изменение обстановки, которое никак позитивным не назовешь: если с «ходка» убрать два языка — арабский и русский, он замолкнет. Это означает, что еврейское ивритоговорящая отдыхающая публика Эйлат покидает, что далеко не безобидно, поскольку природа, как известно, не терпит пустоты. И эта «пустота» заполняется отнюдь не самым благоприятным материалом. Появились группки энергичной молодежи, возбужденные и агрессивно активные. Причем неприкаянные стайки эти рыскают не только в пляжное время. Они вполне активны и вечером. Словом, «в воздухе пахнет грозой», поскольку готовый к воспламенению материал налицо.
Могут сказать, что нечего разводить «глубокую» философию на мелком месте: какая разница, кто и где гуляет… Я с этим не согласен. Считаю, что это потенциально крайне серьезная тенденция. Регулярное уличное гуляние как реализация законного присутствия — эффект очень важный. Именно уход нормальных гуляющих с улиц центров городов США, начатый вследствие спорадических, редких криминальных событий, кончился тем, что центры городов там захватил сброд, причем, начав захват с улиц, он кончил социальными домами или обычными, поневоле ставшими социальными.
Сравнительно недавно кардинально изменился, как рассказывали знакомые, некогда спокойный и безопасный Лод. Боюсь, что уход с улиц иврита приведет к «лодизации» Эйлата. Учитывая стратегическую важность этого места, подобное развитие событий весьма опасно. А чтобы избежать это, надо еврейским гражданам просто бывать на эйлатских улицах.
Вернусь к упомянутой выше проблеме Иерусалима, притом не во всей его ооновской, квартетной или даже ольмертовской сложности. Сейчас, как и двенадцать лет назад, там нет вывесок на иврите. Никто из наших знакомых не забредает, гуляя, в эту часть «единого и неделимого Иерусалима» сколько-нибудь регулярно. «Отсутствие присутствия» подводит базу, и весьма серьезную, под идею превращения Иерусалима в две столицы, позволяет безответственным политикам обосновывать этим свои предложения о разделе. Негативность последствий такого шага очевидна, и не только для Израиля, но и для арабских жителей Восточного Иерусалима, да и всей так называемой Палестинской автономии.
А ведь существенно изменить ситуацию могли, да и, думаю, могут спокойные, без малейшего намека на провокацию, регулярные массовые пешие прогулки еврейских граждан и гостей Израиля по восточной части города. Полезно помнить, что арабское население Иерусалима чувствует себя, судя по присутствию на улицах, транспорте, магазинах в западной части города спокойно.
Первым результатом прогулок было бы звучание иврита там, где его сейчас не слышно. Гуляющие что-то покупали бы в местных лавках, а там, глядишь, появились бы ивритские вывески. Наверное, смелых торговцев, рискнувших на такое, полиции поначалу пришлось бы охранять. Административные меры, если потребуются — и жесткие, должны обеспечить возможность превращения малой части приходящих — гуляющих в собственников жилья.
Защита тех, кто нормально встретит иноязыких гуляющих, и их интересов вплоть до владения недвижимостью, требует обеспечение того, что для себя именую «ночным правом». Это право — гарантия того, что лояльное сотрудничество с законными властями днем не кончится для сотрудничающих трагедией ночью — поджогом, насилием, убийством его или близких, порчей или грабежом имущества. Кто определяет «ночное право» — контролирует территорию.
Мирон Я. Амусья,
профессор физики
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
