На голубиных крыльях

О пиратах поговорили, вернёмся к более благодушным профессиям. Скажем, филологии.

Герой статьи называл себя «идущим за жнецом и подбирающим чужие колоски». У этой скромной формулы есть основания: отец и старший брат были выдающимися исследователями иврита, авторами многих книг. А самый известный труд свой по грамматике святого языка рав Давид именовал «Книгой корней» — вслед за великим лингвистом равом Йоной ибн Джанахом. Йона на иврите — голубь, джанах на арабском — крылатый …

Рабби Давид Кимхи (Радак) родился около 1160 в Нарбоне, древнем городе в Провансе близ Лионского залива — здесь прошла вся его жизнь. Нарбон столетия славен мудрецами, среди них — его отец, рав Йосеф (1105-1170), бежавший сюда из испанской Андалузии от преследований фанатиков-альмоджадов. Рав Йосеф — исследователь иврита и комментатор Писания, автор фундаментального двухтомника по грамматике святого языка, а также толкований на Тору, Пророков, Притчи, Йова, Песнь Песней и Псалмы — на них нередко ссылается Радак. Рабби принёс во Францию школу испанских лингвистов и грамматиков, славную именами Йеуды Хаюджа (ок.945-ок.1000), Менахенма бен Сарука (ок.920-970), Душана бен Лабрата (920-990) и Йоны ибн Джанаха (ок.985-1055). Со своим современником и единомышленником рабби Авраамом ибн Эзрой (1089-1164), возможно, был знаком (в 1160 тот приезжал в Прованс); рав Йосеф использует предложенную ибн Эзрой модель изложения грамматического материала, а рабби Авраам указывает на его открытия в комментариях к Писанию.

Традиция испанских гебраистов испытала влияние арабского языка и рав Йосеф Кимхи, прекрасный переводчик и большой поэт, немало сделал для приобщение евреев Европы к культуре их сородичей из арабоязычных стран. Не только евреев — его труды переведены на латынь и лежат в основе европейской гебраистики. При этом он — автор одного из первых в Европе антихристианских сочинений «Книга Завета», где добросовестно (согласно крестоносным исследователям!) приводит христианскую аргументацию и по пунктам опровергает её, уточняя для этого значения ивритских терминов, культурный и исторический контекст.

Отец умер, когда младшенькому всего 10, с тех пор его воспитанием занимался старший (на 40 лет) брат — рабби Моше Кимхи, Рамак (1120-ок.1190). Тоже замечательный лингвист и комментатор Писания, он брался в основном за сложные и неоднозначные книги (Йов, Притчи, Эзру и Нехемью…). Как и отец, рав Моше в интерпретациях священных текстов опирается на глубокий грамматический и лингвистический анализ; возможно, его влияние на европейскую гебраистику даже больше, чем отца и младшего брата. При ссылках Радак постоянно использует титулы: «отец мой, учитель мой» и «брат мой, учитель мой».

Короче, «идущему за жнецами» было, за кем подбирать колоски. Бытовала поговорка, обыгрывавшая формулу из «Поучений отцов»: «нет муки — не Торы» — «Нет Кимхи — нет (знания) Торы» («кимхи — однокоренное с «кемах», мука).

Давид в бурные времена жил тихо, нечасто покидал свой небольшой город — зато география его духовных приключений пообширней пиратских. Первое известное сочинение сразу поставило автора в ряд крупнейших лингвистов — «Михлоль» (Совокупность, Цельность). Радака — пренебрегая его собственным утверждением о вторичности и компилятивности работ — прозвали «Главой грамматиков». Труд состоит из 2 частей, с тех пор чаще публиковавшихся раздельно: собственно грамматики и словаря (второй и есть «Книга корней», ибо посвящён в основном структуре языка и её связям со смысловыми блоками). Подытожив эпоху еврейской лингвистики, «Михлоль» стал прелюдией к тораническим трактовкам автора.

Стиль и научная методология Радака существенно отличаются от отцовских, братниных и вообще к тому времени бытовавших. Ему удалось избежать крайностей — и многословия Хаюджа и ибн Джанаха, и чрезвычайной лаконичности ибн Эзры, отца и брата; если папа и брат в своих исследованиях больше опирались на чисто языковые элементы и из них выводили смысловые интерпретации, то Радак объединит лингвистику с раввинскими комментариями, историческое с философским и символическим. Из глубинных пластов языка Торы будет вычленять смысловые срезы и акценты пророчеств — и находить им подтверждение в Традиции.

Его подход к разбору Писаний выглядит простым и рационалистичным; не случайно Радак станет защитником Рамбама в спорах «маймонов» и «антимаймонов»; его посылали в Испанию на полемические диспуты делегатом от Нарбона.

Маленький секрет: отчего толкования рава Давида сделались одними из самых популярных, их печатают во всех полных изданиях Танаха? Вы будете смеяться… Оттого, что предназначались они для нас, малограмотных. Община попросила мудреца прокомментировать простой смысл Писания для тех, кто недостаточно с ним знаком. Радак начал с «Книг царств», затем последовали Псалмы и книги Пророков, а в конце жизни рав комментировал первую в Пятикнижии книгу «Берейшит».

Скромный интеллигентный человек, ребе просто хотел помочь нам разобраться в Святом Писании. Для этого потребовались экскурсы в структуру языка, географическая и историческая информация, а при нужде — интерпретации метафизические и аллегорические. Необходимым оказалось соединять варианты простого значения слов (школа «короля комментаторов» Раши), «драшот» — операции с глубинным смыслом понятий, чем прославился его земляк, глава нарбонской ешивы рабби Моше Даршан (которого цитирует и Раши),— и философский анализ идей и ситуаций Писания в стиле испанских мудрецов. Простая на вид задача, помноженная на непростой материал и многообразную методологию, вынудила «идущего за жнецами» сотворить один из лучших комментариев на Танах!

У Радака во всём обнаруживается потрясающее чувство меры. Он обстоятелен и подробен — но нигде не переходит в многословие, формулировки его кратки и точны. Он, рационалист, прокомментировавший «13 основ Торы» Рамбама, — в описании, скажем, «Видения Йехезкеля» или Райского Сада приводит сложные аллегорические (сейчас сказали бы «каббалистические») экзегезы. Радак не заостряет внимание на библейских чудесах — видимо, поскольку современнику они не столь актуальны, как законы и принципы Торы — но не избегает этой темы, ибо истинность слов Писания для него вне подозрений. Подход рабби Давида крайне практичен: несомненно, что отвлечённые идеи, литературные красоты и невероятные в обыденности коллизии вдохновят читателя, но главное ведь — чтобы тот понял и смог применять в своей жизни посылы и требования Творца мира!

Другим проявление практичности стал «дайджест» энциклопедической его работы по языкознанию «Михлоль» — брошюра «Эт софер» (Стило писца). Предназначенная для переписчиков и чтецов священных текстов, работа уделила особое внимание акцентным знакам и эмендациям — способам обнаружения и исправления ошибок. Поныне это настольная книга многих «софер стам» (переписчиков).

В отличие от отца, Радак не оставил специального сочинения против христианства — но талант добросовестного критика и полемиста проявился и здесь. Разбирая пасуки, он периодически поясняет: «и ошибаются христиане, полагающие…» или «…относящие к …» — и даёт верное грамматическое, лингвистическое и историческое понимание фразы. Радак, в отличие от многих современных нам «пропагандистов», не считает христианские толкования жульнической «подгонкой под результат» и видит ошибочность некоторых из них намного более тонкой. Возможно, гнев от босяческих приёмов прелатов в навязанных нам некогда диспутах, охаивания нашей Традиции и диалогов «с кляпом во рту» долетел сквозь столетия и до нашего времени — но уважительный по отношению к собеседнику подход Радака всё же представляется более здравым и продуктивным.

Мудрец оставил мир в родном Нарбоне в 1235 году — за 5 лет до Парижского диспута и за 7 до сожжения Талмуда на Гревской площади. Видимо, Творец решил избавить своего праведника от зрелища того, как дикость и жлобство «бьют аргументом» честность, интеллигентность и здравый смысл…