Вы знаете, оказывается, у человеческой жизни бывает цена. Нет, не метафизическая — в этом никто и не сомневается, а самая что ни на есть денежная. В серебрянных марках. Правда, источники разнятся, сколько именно кругляшек желал получить император Рудольф Габсбург за свободу героя нашей статьи — 20000 или 30000 серебрянных марок? Сейчас это не столь существенно — ясно лишь, что сумма было огромная и по нынешним курсам тянула на миллионы долларов.
Рабби Меир бен Барух (Маарам из Ротенбурга) родился в Вормсе в 1215 году у раввина еврейской общины города рава Баруха, носившего титул: «га-рав» — присваивавшийся в те годы крупным учёным, чаще всего главам ешив. В дальнейшем в алахических респонсах своих Маарам неоднократно ссылался на мнение и постановления отца. Вообще же в его трудах есть ссылки на 12 близких родственников, в частности дядей, тоже носивших титут «га-рав».
В 12 лет Меир уехал в Вюрцбург, ешива которого славилась по всей Германии. Главами её были рав Ицхак и рав Шмуэль — одни из ведущих мудрецов страны. После шести лет напряжённой учёбы Меир отправился сперва в Майнц к рабби Йеуде бен Моше а-Коэну, а затем, в поисках духовных вершин, во Францию, где собралось целое соцветие мудрецов Израиля. Главным учителями любознательного юноши стали великии тосафисты — рабби Иехиель бен Йосиф из Парижа, автор знаменитого алахического сборника «Ор заруа» (Посеянный свет), рабби Шмуэль бен Шломо из Фалеза и рабби Шмуэль из Еврекса.
Во Франции продолжались, с небольшими перерывами и в какой-то хаотической последовательности, антиеврейские выступления и преследования. Лейтмотивами их были — христианский религиозный фанатизм и желание наживы. Что в Германии, что во Франции власти грабили евреев почём зря, вплоть до грубого рекета: скажем, арестовать всё еврейское население какого-нибудь города или области и отпустить только за крупный выкуп. Бывали правители более разумные или более примитивные, более жадные или более великодушные — но в целом, особенно во времена дорогостоящих крестовых походов или военных междоусобиц, евреев рассматривали в первую очередь как «последний клапан» для народного недовольства. И — как источник наживы. Правда, порой до некоторой степени это нас защищало — если курочка несёт золотые яички, зачем её до времени резать?
Но — случались времена, когда даже короли и папы «не могли поступиться принципами». В 1239 году выкрест Николас Данини, злобный воинствующий ренегат, направил Папе Григорию IX послание, где выдвинул следующее оригинальное обвинение — нужное потому, что иудаизм в христианских странах обычно имел статус «неправильной, но терпимой религии». Оказывается, коварные раввины бесстыдно утверждают, что они получили на горе Синай не только Письменную, но и Устную Тору — и вторую, мол, в дальнейшем записали в Талмуде. Но на самом деле, докладывал «эксперт», Талмуд никакого отношения к Торе не имеет! Раввины всё это выдумали и заманили таким путём евреев в совершенно новую, «талмудическую религию». Их Талмуд полон нападок на христианство и если бы евреи не были им отравлены, то, конечно, давно поняли бы они истинность Иисуса и дружно крестились. Согласитесь, это было очередное новое слово в «еврееведении» после Амана, не так ли?
В 1240-м Папа повелел реквизировать во Франции все книги Талмуда и сложить их на хранение до решения суда. Суд состоялся в том же году, но ему предшествовал диспут с обвинителем месье Николасом. Был такой милый обычай у средневековых священников — навязывать иудеям диспуты об истинности иудаизма (которая под вопросом) или христианства (несомненной). Свобода слова на диспутах была полнейшей — нечто среднее между советским партсобранием с «проработкой» отъезжающих изменников и дискуссией под дулом автомата в кошерном парижском супермаркете между террористом и захваченными им в плен покупателями. Особенно обожали христиане выставлять на арену выкрестов — в качестве «раскаявшихся экспертов».
Многие, вероятно, читали о знаменитом «диспуте Рамбан — Пабло Христиани (выкрест, доминиканский монах)». Уникальность этого диспута была в том, что присутствовавший на нём король Хайме I (Якоб I) относился к евреям терпимо, а к самому Рамбану дружески. Однако даже их Величеству пришлось после с блеском выигранного Рамбаном диспута произнести историческую фразу: «Я ещё никогда не видел, чтобы человек так искусстно защищал неправое дело». И, несмотря на своё королевское слово и искреннее желание его исполнить, максимум того, что король сумел — помочь мудрецу тайно бежать из страны.
В Париже не было столь «курортных условий» и решение «святого суда» было заведомо антиеврейским. Евреев на диспуте представляли учителя рабби Меира — рабби Иехиель бен Йосиф и рабби Шмуэль бен Шломо. В блестящей речи рабби Иехиель доказал ложность обвинений и безграмотность доносчика, но… Это дало лишь небольшую отсрочку, суд, естественно, признал Талмуд «богохульной книгой». Ещё два года продолжалась подковёрная возня вокруг арестованното Талмуда — и 17 июня 1242 года в Париже были сожжены наши драгорценные святые книги, доставленные на место аутодафе на 24 телегах. Несмотря на принятые мудрецами меры, на выученные наизусть для позднейшего восстановления трактаты Талмуда — еврейство получило тяжелейший удар. Даже в материальном отношении эта потеря была гигантской — рукописные книги были очень дороги. Об утрате духовной нечего и говорить.
Поговаривают, что интересную сию идею подкинули христианам сами евреи: некогда, когда дошёл до Франции труд Рамбама «Наставник заблудших», три уважаемых раввина обратились к возглавлявшим инквизицию монахам-доминиканцам с требованием «сжечь эту еретическую книгу». (Один из троих обвинителей, рабейну Йона из Геронди, позже отправился на могилу Рамбама в Тверию просить у него прощения). Новая практика доминиканцам очень понравилась… Всего же историки насчитали 15 случаев сжигания Талмуда.
Рабби Меир присутствовал на диспуте и был свидетелем сожжения. Тогда была написана его самая известная траурная элегия, вошедшая в сборники кинот (траурных поэм) на 9 Ава по ашкеназскому обычаю: «Шаали сруфа ба-эш…» — «Спроси, сожжённая в огне». Всего же нам известны 20 стихотворных произведений Маарама, часть которых вошла в литургию.
Стало ясно, что для талмудической учёбы во Франции настали тяжёлые времена. Маарам вернулся в Германию, будучи в 27 лет уже признанным мудрецом и «равом-посек» — раввином, облечённым полномочиями решать сложные вопросы Закона.
Сперва он поселился в Вормсе, где был избран главой раввинского суда. Вообще же его авторитет законоучителя был столь высок, что в течение жизни Маарам бывал рош бейт-дин: в Вюрцбурге, Майнце, Вормсе, Аугусбурге, Нюрнберге, Ротенбурге…
Через несколько лет мудрец переехал в Ротенбург, где жил и руководил общиной до своей смерти в 1293 году, то есть больше 40 лет. Основанная им в Ротенбурге ешива собирала лучших из лучших со всей страны. Среди учеников Маарама великие раввины — Рош (рабби Ашер бен Иехиель), Мордехай (рабби Мордехай бен Гиллель), сын его учителя рабби Иехиеля рабби Хаим, рабби Меир бен Йекутиэль, рабби Авраам из Синахейма…
Нам трудно себе представить, насколько велики любовь и уважение соплеменников к рабби Меиру,- вызванные не только его всеобъемлющими знаниями, но и удивительными чертами характера. Только маленький косвенный штрих: до нас дошло более тысячи его респонсов — ответов на алахические вопросы, которые сыпались на него со всех концов Европы. Это больше, чем число сохранившихся респонсов всех остальных тосафистов (комментаторов Талмуда 11-13 веков), вместе взятых! Респонсы Маарама из поколения в поколение переписывались, комментировались и изучались, они оказали немалое влияние на кодификационную практику последующих столетий. Многие введённые им обычаи в молитвенную, ритуальную и социальную практику кажутся нам сегодня само собой разумеющимися.
Подавляющее большинство респонсов было посвящено имущественным вопросам, наследованию, брачным контрактам, проблемам коммерции и налогов, опекунству и общинному управлению. Более 80 респонсов по вопросам публичного права и общинного управления содержат четкую формулировку идей охраны прав личности, необходимости согласия членов общины на введение новых законов, ограниченного характера права большинства и коллективной ответственности. Иначе говоря, традиция еврейской общинной демократии и личной свободы нашла в лице Маарама сильно защитника. Выработанные им на основе базисного еврейского права принципы усилили позиции простых членов франко-германских еврейских общин. Многие из них дошли и до наших дней. Историки утверждают, что эти принципы в определённой степени повлияли также на формирование муниципального и цехового самоуправления среди неевреев. Маарам буквально «тащил на своих плечах» еврейскую жизнь Германии и всей «Священной Римской империи».
А времена были не сахарные. Если в Англии и Франции в 13 веке укреплялись монархии, то в Германии усиливалась феодальная раздробленность, порождавшая хаос и небезопасность. В немалой степени её спровоцировали безуспешные войны императоров ради подчинения Италии и славянских земель. А также — неудачи на Ближнем Востоке, где мусульмане вытесняли крестоносцев, некогда захвативших платцдармы среди их земель. Одно из фирменных обвинений тех лет (с начала 11 века): евреи подсказали мусульманам разрушить «гроб господень» и обижать несчастных крестоносцев. Понятно, что сами египтяне, турки и персы защищаться б не додумались. Несмотря на очевидную вздорность обвинения и периодически проводимые отдельными правителями дознания, подтверждавшие ложность слуха — из-за него пролилось немало еврейской крови.
Надо ещё учесть, что в большинстве крестовых походов — на Ближний ли Восток, на Русь или в Скандинавию, или поблизости, против каких-нибудь катаров или альбигойцев, главную боевую силу составляли немецкие рыцари; можно себе представить сумятицу и агрессивных дух в метрополиях их исхода. Конечно же, евреев как легальную цель для погромов, убийств и грабежей — всяческие блюстители «чистоты веры», от герцогов крестьян-«пастушков», рассматривали нередко.
Главное же, дорогое это дело — войны, междоусобицы феодальные… Нужны были тугрики, и население, а в особенности же «так и быть терпимое на наших землях» население еврейское, обкладывалось всё более разорительными налогами. Не забывались в народе, естественно, и милые старые шалости. В одном 1235 году в Германии насчитали четыре «кровавых навета»: в Фульде, Лауде, Таубербишофсгейме и Вольфсгейме. Все они сопровождавлись судилищами, пытками и погромами. Правда, император Фридрих II, собрав через год многонациональный «конгрес выкрестов» и получив от отступников однозначный ответ, что использование христианской крови не входит в обычаи иудейские (отступники разные бывают!), издал «привилегию», защищающую в будущем евреев от подобных обвинений. И кого эти бумажки убедили? Между делом, в привилегии по еврейскому поводу содержалось знаменательное выражение: «“servi camerae nostrae” – “рабы нашей казны”»… В смысле: мои личные дойные коровки.
И вот на германский престол, а заодно и на престол Священной Римской империи воссел первый из Габсбургов — император Рудольф I. Человек он был небедный, ловкий политик — формально корону Священной империи так и не принимал, чтобы не ссориться с Папой, а на деле правил ею. В ходе феодальных разборок фактического междуцарствия Рудольф изрядно пополнил свои владения и стал одним из богатейших людей Европы.
С 1254, после прекращения правления династии Гогенштауфенов (самый известный из которых — Фридрих Барбаросса), страну сотрясали феодальные конфликты. Номинальный германский король, английский принц Ричард Корнуоллский жил в Англии и в Германию заезжал лишь изредка — удельные князья бесчинствовали кто во что горазд. Наконец, на освободившееся после смерти Ричарда в 1272-м место, 1 октября 1273 на собрании князей империи избран Рудольф. Их величество взялось за дело, занялось уменьшением анархии, укреплением центральной власти. А особенно же — возвышением своей семьи. Династия Габсбургов с его подачи в Австрии и Австро-Венгрии правила больше 6 столетий. Мужчина Рудольф был в меру воинственный, неглупый, умелый интриган и по тем временам достаточно терпимый и просвещённый. Не был он и особенным антисемитом — просто бизнес, ничего личного.
Ловкач на троне, проводивший большую политику мечом и гербовой печатью, весьма нуждался в средствах. Да ещё и пообещал Папе организовать новый крестовый поход на Восток. Правда, он, как и остальные наобещавшие монархи, отнюдь не собирался сие обещание исполнять, но какую-то «потёмкинскую деревню» нужно было изобразить. Поразмыслив, император понял, что статус «евреев казны» на самом деле означает, что они сами и всё их имущество есть личная собственность короля. Посыпались новые разорительные налоги, евреи побежали из Германии. Некоторые — в Акко на Святую Землю, где уехавший из вконец обезумевшей Франции рабби Иехиель, учитель Маарама, создал крепкую общину и основал ешиву. Увидев, что теряет доходы, Рудольф в 1286 установил «железный занавес» — запрет евреям покидать Германию. Он вызвал к себе главу германского еврейства рабби Меира и потребовал за 3 месяца собрать огромный налог — «выкуп за то, что евреи не служат в армии императора».
Маарам быстро убедился, что столько собрать невозможно — казна многих общин была пуста из-за прежних поборов. И, разослав соплеменникам совет поскорее покидать Германию, стремящуюся их вконец поработить и разорить,- он тайно, разными путями с членами своей семьи бежал заграницу.
Вероятно, путь их лежал в Акко (хотя сочиняют и фантастическую версию про Персию, правитель которой якобы призвал всех евреев приезжать к себе и дожидаться у него прихода Машиаха). Однако по дороге, в Ломбардии Маарам был опознан неким выкрестом Кнеппе, 4-го Таммуза 1286 схвачен, препровождён в тюрьму и затем отправлен в Германию.
За освобождение новоявленного государственного преступника король потребовал гигантскую сумму. Уже упоминалось, 20 или 30 тысяч марок. И — чудо: евреи Маарама так любили, так хорошо помнили заповедь о «выкупе пленных» — что его зятю и ученику Ашеру бен Иехиелю, великому законоучителю Рошу, удалось то ли уже собрать, то ли заручиться поручительсвами общин о выплате этой суммы.
Однако — Маарам категорически запретил выкупать себя за подобные деньги. Он опирался на правило Мишны: не выкупают пленников больше, чем за их рыночную стоимость, чтобы не приучать иноверцев делать бизнес на захвате евреев. Уговоры не помогли — и мудрец, и Рудольф стояли каждый на своём.
В результате Маарам провёл в тюрьме 7 лет. И — на 2 года пережил Рудольфа, скончавшегося 15 июня 1291. Сперва ему не позволяли учиться, но затем власти смягчились (они ещё надеялись ны выкуп и рабби нужен был живой), предоставили пергамент и чернила, позволили евреям приносить в тюрьму кошерную пищу (прежде узник голодал, но от некошерного отказывался). В какой-то момент разрешили даже перенести в тьрьму личную библиотеку рабби Меира и часто навещать его выдающемуся ученику рабби Шимшону бен Цадоку. В заключении Маарам написал несколько трудов и сотни респонсов.
Властители были столь раздосадованы потерей ожидаемого куша, что Рудольф потребовал от Роша, выступившего гарантом, всю сумму «долга». Тому пришлось бежать в Испанию. После смерти Рудольфа, при правлении его приемника Адальфа Нассаусского, клятвопреступника (по-нынешнему «политика») и солдафона, усилились в стране распри и войны. Маараму снова ухудшили условия содержания, отобрали привилегии… и он умер 14 Ияра (24 мая) 1293. Тело его, всё ещё надеясь выкачать деньги, 14 лет не отдавали евреям для захоронения,- пока богатый бизнесмен Александр Зискинд Вимпен не выкупил его за огромную сумму, продав ради этого почти всё своё имущество. Единственным его условием было: похоронить рядом с Маарамом. Что и было исполнено через несколько месяцев после выкупа. Маарам покоится на еврейском кладбище в Вормсе, справа от него — могила Зискинда. Пишут, что в Праге, в синагоге Альтнойшул, долго хранилась Сефер Тора, записанная Маарамом в заключении по памяти.
Мааршаль сказал о рабби Меире: «скромный и чистый — настолько, что не было в последующих поколениях подобного ему».
Оцените пост
(голосовало: 3, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
