Писатель Леонид Ицелев известен не так широко, как многие другие, менее того достойные, но кто из них мог бы похвалиться отзывом, какой я недавно нашел в старой записи радио «Свобода»? Это был отзыв на его роман «Александра Коллонтай – дипломат и куртизанка», опубликованный в 1987 году, и принадлежал он Сергею Довлатову. Вот выдержки из него: «Книгу Леонида Ицелева я прочел дважды, причем с интервалом в несколько дней, а это, при всей моей любви к литературе, случай редчайший, более того, уникальный, единственный в своем роде… Я написал Леониду Ицелеву, с которым был шапочно знаком, комплиментарно-искреннее письмецо… Леонид Ицелев проделал виртуозный, в формальном отношении, труд, а именно составил жизнеописание Александры Коллонтай в основном из ее собственных текстов с сохранением ее стиля, тона и лексики, а собственные авторские вкрапления и связки искусно стилизовал в манере Коллонтай и близких ей по духу «художественных» писателей».
Данута Шимоник, доцент университета им. Марии Склодовской в Польше, автор статьи «Поэтика и политика творчества Леонида Ицелева», опубликованной в сборнике «Писатель и власть», Лодзь, 1994, так сказала о нем: «Ицелев обладает редким свойством проникать в суть вещей. Юмор и сатира – это важнейшие художественные средства писателя, он сопоставляет несопоставимое». Еще один отзыв из прозвучавших недавно на радио «Свобода» принадлежит Иорданке Моновой, литературоведу из Софии: «… игра со стилями, высшая стилистическая изощренность… В Болгарии предстоит издание его книги об Александре Коллонтай, еще интересуются его пьесами… Когда произведения его будут известны… то это будет один из популярнейших писателей русского зарубежья».
Да, особенность автора – это его уникальный дар и, наверно, им изобретенная чудесная манера письма цитатами, органично вплетаемыми в ткань повествования и создающая впечатление абсолютной достоверности образов. Эту манеру он отработал, вероятно, еще в давних юморесках, публиковавшихся в советских провинциальных газетах, а после эмиграции (в 1979-м) – в пьесах для чтения, персонажи которых – Ленин, Гитлер, Сталин, Троцкий, Бухарин – говорят собственными цитатами. «Эти цитаты меня потрясли, – рассказывал он, – и я хотел поделиться своими чувствами с читателями эмигрантских журналов». Эта манера, как сказано выше, поразила Довлатова в романе о Коллонтай, она же с блеском представлена в «Протоколах московских мудрецов». Автор предуведомляет, что в книге использованы цитаты из произведений Юлиана Семенова, однако конкретное их обнаружение и выделение из текста, на мой взгляд, доступно только особо компетентному литературоведу. Другое дело – стиль и лексика, это порой ощущается. Персонажи, предупреждает автор, выдуманы, а возможные совпадения случайны.
Жанр «Протоколов…», как определил его автор, – политический роман. Действие происходит в 1982 году. «Когда я окончил рукопись, – пишет автор, – Советский Союз развалился. Вдохновленный победой демократии в России, я послал манускрипт в Москву, в редакцию толстого либерального журнала. Ответа я не получил, но из Москвы рукопись попала в Крым. Симферопольская «Мещанская газета» опубликовала «Протоколы» в нескольких номерах, доведя свой тираж до ста тысяч экземпляров. Публикация вызвала бурные споры, но я ничего этого не знал, пребывая в тиши мюнхенского изгнания». Далее он сообщил о попытке опубликовать книгу в Израиле – там тоже несколько газет стали воровать текст, а «несколько лихих израильских парней, пишущих детективы под именем русской женщины (Давно подозревал! – С. И.), позаимствовали у меня сюжетный ход и почти целиком списали начало книги».
Сокращенный вариант «Протоколов…» был опубликован в Нью-Йорке в 1992 году в журнале «Время и мы», а полный текст – в толстом журнале «Мосты» (№ 2, 2004), издаваемом во Франкфурте-на-Майне Владимиром Батшевым и Союзом русских писателей в Германии.
Роман захватывает читателя с первых страниц, да так, что трудно оторваться от увлекательного сюжета. Вот, например: «Андропов посмотрел на меня своими умными карими глазами и медленно поднялся из-за стола.
– Рад вас видеть, Геннадий Маркович, – сказал он, пожимая мне руку. Голос Андропова был густой, но не громкий. Когда возглавляешь самую мощную в мире тайную полицию, тебя услышат, даже если ты говоришь тихо.
… Хочу вам поручить очень важное задание. Если вы сможете его выполнить, я постараюсь назначить вас одним из моих личных консультантов; подбираю себе группу молодых динамичных людей, преданных делу социализма, но в то же время способных к недогматическому мышлению. Брежневское руководство привело страну к глубокому экономическому и духовному кризису. Партийно-государственные органы проела коррупция… Если после ухода со сцены Брежнева власть не удастся взять здоровым силам – Горбачеву, Шеварднадзе и вашему покорному слуге, – партию возглавят элементы, связанные с мафией, – Черненко, Гришин и компания. Это приведет к сталинщине и русскому шовинизму».
Тут я должен предостеречь читателей от представления об Андропове как демократе. Таким он видится герою романа лишь поначалу, а к концу романа преображается коренным образом. Здесь же он говорит: «Советники Черненко уже сейчас ломают голову, чем заменить марксизм-ленинизм. Если распутиным, беловым и прохановым достанется оригинал документа, о котором идет речь в этом журнале, Советский Союз из социалистического государства превратится в русско-фашистскую диктатуру».
Андропов показал собеседнику журнал «Фашист», орган Центрального Исполнительного Комитета Всероссийской Национал-Революционной трудовой и рабоче-крестьянской партии фашистов.
– Слышали что-нибудь об этом журнале?
– Да, Юрий Владимирович. Его издавал в штате Коннектикут в тридцатые годы некий Вонсяцкий, провозгласивший себя русским фюрером…
В поисках загадочного документа – древнерусского дохристианского папирусного свитка, написанного еврейскими буквами по-русски, заключается интрига и тайная миссия героя романа, двигающегося с необычайными приключениями по замысловатому маршруту Москва – Вена – Баден-Баден – Мюнхен – Париж – Вена – Кипр – Иерусалим – Москва. Герой романа, от имени которого ведется повествование, человек причудливо переплетенной русско-еврейской родословной, выпускник Института восточных языков, негласный агент КГБ, поработавший сперва в посольстве в Каире, затем с удостоверением газетного корреспондента объехавший весь мир с тайными спецпоручениями своего ведомства, ставший, наконец, известным советским писателем.
Следуя за ним, читатель узнает в лицо пестрое множество придуманных и реальных персонажей: от сочинителей «Протоколов сионских мудрецов» и Федора Достоевского до слегка прикрытых искаженными фамилиями современных «инженеров человеческих душ» – Станислава Кумяева, Валентина Разнутина и Игоря Шапировича. По ходу дела он ознакомится с удивительными архивными текстами, подлинными и придуманными, но и последние по сути покажутся достоверными. При всей необузданной фантазии автора мельчайшие точно подмеченные детали создают иллюзию документальности, и эта игра с ощущаемым ее подтекстом, адресованным в современность, необыкновенно интересна. Наконец, как закреплено в традиции, роман, хотя он и политический, включает также «13 моментов любви», сопутствующих трудной и безотрадной жизни агента КГБ на чужбине.
После ряда неудач задание Андропова все же было выполнено. Однако удачливого героя подстерегает агент КГБ из конкурирующей группы. «Страшный удар в затылок и солоноватый привкус крови на губах… Ну что, Гена, очнулся?» – это уже в каком-то подвале. И откровенный разговор двух старых знакомцев из одного и того же ведомства:
– Твой Юрий Владимирович Андропов на самом деле Хаим Гиршевич Майзель, послушное орудие всемирного масонского правительства.
– О, Кузя, пощади! – с трудом выдавил я…
– А вы щадили нас все шестьдесят пять лет, когда подминали нас? Вы никого не щадили, вы подчинили себе весь мир, но теперь вашему царству приходит конец. Вашего послушного ставленника Брежнева, женатого на племяннице Мехлиса Гольдберга, больше нет. Теперь наша цель – не допустить к трону Андропова»…
Включенный радиоприемник вдруг прервал рутинную передачу сообщением о состоявшемся в Москве внеочередном Пленуме ЦК КПСС: «Генеральным секретарем ЦК КПСС единогласно избран Юрий Владимирович Андропов». Кузе ничего не остается, как возвратить Гене дипломат с добытыми документами.
Псевдонемецкий городок под Москвой, где готовят агентуру внешней разведки. «Юрий Владимирович порекомендовал мне подлечиться у здешних врачей; это же все сотрудники гэдээровского «штази»; лечат они хорошо», – говорит он очередной любовнице, сотруднице КГБ, обучающей будущих нелегалов раскованному сексу.
И вот эпилог: «Курс лечения был у меня уже закончен, но Юрий Владимирович посоветовал мне остаться еще на несколько дней.
– Первого мая в «Погребке под ратушей» откроется одно важное международное совещание, – сказал он мне по телефону. – Вы будете его делегатом с правом совещательного голоса»…
«Когда я зашел в погребок, зал был уже полон. За деревянными столами с кружками в руках сидели человек сто. Большинство было в масках типа ку-клукс-клановских или в палестинских платках, скрывавших лицо… Над сценой, под потолком, белыми буквами на красном полотнище было написано: «Привет участникам сессии Вселенского Антижидовского Альянса!»… Первым слово взял сидевший у микрофона Чеприков (слегка измененная фамилия бывшего председателя КГБ – С. И.): «Товарищи! Совместное заседание… объявляю открытым. Для оглашения Протокола номер один слово предоставляется… (ряд титулов – С. И.) товарищу Юрию Владимировичу Андропову».
«Андропов: Товарищи, отложив фразерство, будем говорить о значении каждой мысли, сравнениями и выводами осветим обстоятельства. Итак, я формулирую нашу систему с нашей и буржуазной точек зрения (Подозреваю, что это реальная цитата из какого-то его выступления – С. И.). Ныне Мировая Система Социализма вступила в решающий этап своего развития. День ото дня все новые и новые страны выходят на дорогу свободы, освобождаются от ига американского империализма и его жидомасонских заправил. Есть основания полагать, что к концу восьмидесятых годов империализм будет разгромлен полностью и окончательно. И в этом, товарищи, громадная заслуга…» и так далее.
Протокол номер один утверждается. Для оглашения Протокола номер два слово предоставляется товарищу Громыко.
«Громыко: Товарищи, в своем ярком докладе товарищ Андропов дал всеобъемлющую картину нынешнего состояния Мировой Системы Социализма. Я же остановлюсь на некоторых внешнеполитических аспектах нашей деятельности. Благодаря мудрой внешней политике нашего родного Тайного Правительства, нам удается дурачить наивное большинство мирового сообщества. Будучи одним из наиболее агрессивных государств в мире, мы создали образ миролюбивой державы, неустанно борющейся за мир. Нам удалось этого добиться, эксплуатируя естественное стремление людей к миру, их страх перед атомной бомбой, а главное – типичную для западной ментальности наивную тенденцию проецировать на других собственные намерения и критерии. В наших внешнеполитических пропагандистских кампаниях охотно участвуют сотни тысяч тупых баранов, руководимых нашими агентами, но это уже тема других протоколов»… Теперь Протокол номер три:
«Черненко: Товарищи! Существуют на свете творения человеческого духа, значение которых трудно переоценить. К ним относятся «Коммунистический манифест» Карла Маркса и Фридриха Энгельса, «Майн Кампф» Адольфа Алоизовича Гитлера и «Протоколы сионских мудрецов», составленные великими русскими патриотами Рачковским и Головинским. Вместе с тем, товарищи, надо признать по-ленински откровенно, что «Протоколы» относятся к тем документам, на которые все ссылаются, но которые никто не читает. Позволю в связи с этим привести некоторые выдержки из этого пророческого творения, свидетельствующие о его злободневности».
И вот он зачитывает цитаты из «Протоколов сионских мудрецов», которые на самом деле так соответствовали подрывной внешней политике СССР и так близки нынешней политике России, что, действительно, смотрятся как творения не сионских, а именно московских мудрецов, что и отражено в названии романа.
А описание тайного заседания продолжается: бурные аплодисменты, все встают и т. д., как было привычно:
«Чеприков: Товарищи! По Третьему Протоколу всё. Какие будут исправления, дополнения? Принимается единогласно. Для изложения Четвертого Протокола на тему «Положение на Ближнем Востоке и борьба с мировым сионизмом» слово предоставляется старшему научному сотруднику Института востоковедения Академии Наук СССР, товарищу Емельянову Валерию Николаевичу. Товарищ Емельянов, ты где?
Голос: Он в сумасшедшем доме»…
«Я вышел из ратуши и сел на железную скамейку возле скромного фонтанчика. В затылке ломило, как после удара монтировкой. Неужели мне не померещилось и я все слышал своими ушами? Стоило меня полгода лечить, чтобы сделать свидетелем этого тайного безумного шабаша?»…
Заканчивая возможное в рецензии изложение содержания романа, я обошел личную драму его героя, узнающего диковинные эпизоды жизни своих предков и под конец раскаивающегося в своих деяниях: «Два десятка лет я туманил мозги миллионам несчастных советских людей, тратил свой недюжинный талант на прославление Зла, выдавая его за Добро».
Роман Леонида Ицелева «Протоколы московских мудрецов» можно считать остроумной пародией, можно видеть в нем увлекательный детектив, но главное, полагаю, в его глубокой содержательности и идейно-политическом звучании, побуждающем по ходу чтения к раздумьям о прошлом, настоящем и будущем. Написан роман мастерски, и я рад присоединиться к тем лестным отзывам о писателе, которые цитировались выше.
Писателю 60 лет, живет он в Праге, городе, по его словам, «особого литературного колорита», «рае для писателя-апатрида». В интервью для радио «Свобода», где он, кстати, лет десять состоял на службе, Леонид Ицелев сказал, что им задуман очередной роман о Центральной Европе начала века – «Попробую показать ее изящное, элегантное шествие к собственной гибели». Ему это определенно удастся.
Чикаго
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
