Царица Эстер — мой любимый образ в Торе. Но так было не всегда. Когда-то я её совсем не понимал. Более того, прочтя, был шокирован её поведением. Действительно, еврейская девушка, отнюдь не мечтавшая стать царицей, оказывается в гареме сумасбродного перса!
Согласно мнению многих наших мудрецов, страдания Эстер были ещё мучительнее. Она была не приёмной дочерью, а женой Мордехая.
Поэтому вопрос, который я задал младшему брату, своему первому учителю Торы, звучал так: «Почему она не покончила жизнь самоубийством? Как ей было не стыдно так жить?» К вопросам супружеской измены я относился строго. Анну Каренину, любимую книгу моей мамы, в седьмом классе я порвал на мелкие кусочки.
Брат неожиданно ответил: «Не спрашивай больше, мне больно».
Я тогда удивился. И даже немного обиделся. Что он выдумывает? Почему ему больно? Какое он имеет отношение к тому, что случилось с некой незнакомой женщиной тысячи лет тому назад? И не поверил ему. Точно так же, как мне не поверили, что раввин заплакал, узнав о моей болезни, и слезы растворили её. Но я всегда знал, что может существовать истина и вне моего понимания. И это считаю своим основным, а может быть, единственным настоящим достоинством.
Образ Эстер постоянно привлекал мое внимание. Года через два у меня впервые промелькнуло чувство, идентичное чувству Эстер. Во время поста 9 ава я приехал ночью к Стене Плача. Увиденное — группы евреев со всех концов света, плачущие об одном и том же, о том, что у нас нет Храма, — породило мою индивидуальную молитву: «Сделай так, чтобы я мог помогать другим людям приближаться к Тебе!» Я повторял её как мантру, часами, не захламляя небеса другими своими просьбами.
Мне ответили. Видно, в ту ночь я впервые в жизни ощутил чужую боль, как свою собственную. И у меня слева что-то заныло.
Но глобальное изменение произошло позже, в пуримскую ночь 12 лет назад. Я уже писал об этом, придется ещё раз напомнить. Позвонила мама. Спросила, что я делаю один в Пурим? Я сказал: «Учусь». — «А где твоя жена? Твой брат?» Я ответил: «На вечере в “Бейт Ульпане”. Там брат поёт». Маме стало обидно за меня: все веселятся, а я один, как сыч, дома. Почувствовав в её голосе страшную боль за неудачника сына, я сдуру (все хорошие дела творятся сдуру!) пообещал записать диск.
И вот уже 12 лет пишу то музыку, то рассказы. И сам не понимаю, как я это делаю. А самое непонятное, как интроверт (я то есть), которого две родные тети-музыкантши не подозревали в умении петь, вдруг собирает миллионы просмотров на Интернете, знакомится с неизвестными людьми, кого-то чему-то учит и так далее.
Написав за два месяца первую книгу «Ангелы в автобусе», отпечатав и проверив её у редактора, я взял рукопись в руки — и вдруг опомнился. Сказал сам себе: «Ты чокнулся на старости лет? Что, ты будешь перед чужими людьми исповедоваться? Какой ты писатель?» Рукопись ждала судьба книги Толстого. Я взял её в руки, намереваясь порвать на мелкие кусочки, и вдруг вспомнил разговор с братом, его боль. Если ему так больно, каково же было Эстер? Она женщина, и сколько же мучений она перенесла, поколения евреев должны обсуждать её жизнь? Сомневаться в её праведности? Спрашивать, подобно мне, почему она не умерла? Мне стало стыдно перед царицей и Небесным Царем, который удовлетворил мою безумную просьбу.
Через несколько лет я узнал, что мудрецы были против написания Мегилы. Царица настаивала, что пройдут тысячи лет и её история кому-то понадобится. Скромно надеюсь, она имела в виду и меня.
Прошло 22 года с того разговора с братом. Символическое число 22 — количество букв еврейского алфавита. И я осмелюсь, преодолевая страшную боль и стыд, написать: так почему она все же не умерла? За что с ней такое случилось?
Хочу отметить, что, изучив рассказы комментаторов о многих других героях Торы, я вижу, что в каждом испытании есть доля их вины. Например, даже Ицхак, в заслугу которого будет оживление из мертвых (!), в разговоре с Ишмаэлем похвастал, что он с удовольствием отдаст жизнь за Всевышнего.
Единственная героиня, у которой комментаторы не находят ни одного недостатка в поведении, — это Эстер. Она совершенная праведница, и только её заслуга могла спасти еврейский народ. Она повторила поступок Рахели, отказавшись ради спасения народа от самого дорогого, что у неё было, — мужа. Причём в отличие от Рахель на все времена.
В словах её молитвы, обращенной к Б-гу, произнесенной в момент, когда царица готовилась, нарушив запрет, предстать перед царем и просить за свой народ, можно услышать невероятную боль: «Б-г мой, почему Ты оставил меня? Почему Ты изменил законы мира и направил их против меня? Ведь Сара была взята к фараону только на один день — и все в фараоновом доме за это наказаны!» Именно отсутствие у Эстер недостатков подсказало Мордехаю, что её обрекли на роль спасительницы народа.
Можно только представлять, какова была наша вина, насколько иначе неизбежно должно было прийти тотальное уничтожение — если Создатель решил «выстрелить самым большим снарядом»…
Рабби Нахман из Браслова написал стих, который стал песней: «Весь мир — очень узкий мост, надо по нему идти, не страшась пути». На мой вопрос, как не бояться, если он узкий, бреславские хасиды разъясняют: «Не бойся упасть, под ним ещё мост. Праведник семь раз упадёт и встанет». Есть ещё объяснение, что Всевышний невидимой нитью страхует праведников.
Я думаю, что для людей масштаба Эстер закон меняется. Им надо идти по канату жизни без страховки, по-настоящему — когда какой-то проступок в мысли может лишишь тебя будущего мира. Вероятно, только людям, способным воспринимать чужую боль как свою, это доступно.
Михаил Таль писал, что в шахматах путь к победе часто лежит на краю поражения. А шахматы — модель жизни.
И, как апофеоз к образу царицы, звучат слова Гафта, посвящённые Владимиру Высоцкому, основным достоинством которого и было умение пропускать через своё сердце чужую боль:
Мы живы, а они ушли Туда,
Взяв на себя все боли наши, беды.
Оцените пост
(голосовало: 2, средняя оценка: 4,50 из 5)
Загрузка...
