В России и в русском зарубежье в результате всяких домыслов с помощью лжеисториков делается вывод, что Махно, Петлюра, Деникин, Власов и им подобные антисемитами не были, а были истинными борцами за демократию и гуманизм. Находятся также отморозки, которые публикуют книги, где утверждается, будто Ленин и даже Сталин были подвластны каким-то фантастическим еврейским структурам, ссылаясь на публичные заявления о борьбе с антисемитизмом и т. п. А вот настроения и деяния народных толп, направляемых такими авторитетами, как Махно и Петлюра, генерал Власов, Степан Бандера, никого не волнуют. Многие просто этим не интересуются. Одни поют дифирамбы главарям погромщиков, другие, как некоторые еврейские авторы в эмиграции, оправдывают «черных кобелей», желая продемонстрировать свое оригинальное мышление.
Для тех, кто хочет понять действительные масштабы погромов на просторах Российской империи, выпущена Институтом славяноведения, Государственным архивом Российской Федерации и издательством РОССПЭН «Книга погромов. Погромы на Украине, в Белоруссии и европейской части СССР в период Гражданской войны. 1918-1922», которая содержит 324 документа.
Те, кто собрали тысячи свидетельств уцелевших очевидцев тогда, когда еще не просохла кровь и дымились руины, совершили уникальный научный подвиг. Но лишь малая часть собранных ими материалов была опубликована в двадцатые годы прошлого века. Потом эти свидетельства, хранимые главным собирателем и аналитиком И. Чериковером (1881 — 1943), исчезли. Часть была утрачена, часть ушла из России. Оставшиеся документы оказались под крепкими замками советских архивов.
На это собрание свидетельств о погромах в Государственном архиве Российской Федерации несколько лет тому назад судьба вывела историка-слависта Лидию Милякову. Последовали несколько лет напряженной работы и борьбы, прежде чем материалы были опубликованы. Помимо записей рассказов, в книге приводятся официальные постановления, приказы различных органов власти касательно погромов, а также статьи на эти темы из нескольких периодических изданий того времени. В книге помещено более трех десятков фотографий тех лет. «Книга погромов» стала памятником убитым старикам, женщинам и детям. И в то же время обвинительным заключением. Кого же обвиняют документы?
Начнем с грабителя и убийцы, ставшего таковым еще в царское время — батьки Махно: «Активное участие в погромах приняли также члены мощного крестьянского восстания марта-августа 1919 г. под руководством Григорьева, выдвигавшего антисемитские лозунги, и в меньшей степени — крестьянского движения во главе с Махно, развернувшихся в районах со сравнительно небольшой плотностью еврейского населения…» (Введение, с. 9). Впрочем, как свидетельствуют материалы сборника, при продвижении в районы Украины с большей плотностью еврейского населения махновцы также принимали энергичное участие в погромах.
Подмечено: добросовестное исследование порой определяет авторскую концепцию. Ведь честное собрание документов может сообщить больше того, что заявлено составителями. В данном случае, помимо раскрытия собственно темы, получилась панорама Гражданской войны. Это не стройная логическая картина, а безбрежное море насилия и убийств в каждом уезде. Это всякого рода банды, именуемые отрядами, войсками, дивизиями и т. д., и т. п., по нескольку раз в год менявшие ориентацию — от «красных» к «зеленым»…
От этих многочисленных проявлений насилия над евреями осталось меньше следов в общественной памяти, чем от получивших широкую известность нескольких погромов, например, Кишиневского, конца XIX — начала XX века в крупных городах Российской империи. Между тем, в местечках происходили сотни погромов на протяжении четырех лет Гражданской войны. Погромы, описанные в книге, унесли жизни примерно ста пятидесяти тысяч. Они во многом стали «репетицией» к Холокосту. «Книга погромов» помогает вывести из забвения это недостающее звено в истории этнического насилия в Европе.
В жутких описаниях, собранных в «Книге погромов», прослеживается закономерность. Постоянный рефрен присутствует почти на каждой странице:
«… хотел советскую власть — вот тебе советская власть» (с. 26),
«… немедленно представить ему список всех семейств коммунистов» (с.113),
«… нас стали бить и выводить из синагоги (нас было 18 пожилых евреев)… Куда нас ведут? — Вас, коммунистов, ведут на смерть» (с. 137),
«… когда огонь бушевал вовсю, весело напевали известную по всей погромной черте песенку: «жидов побили, побили коммуну» (с. 328),
«… с криком «коммунист» забрали 800 рублей керенками…» (с. 359),
«… расклеены объявления, в которых поносились жиды-коммунисты и призывалось истреблять в их лице власть дьявола… Казаки усиленно разыскивали евреев и, находя, собирали целыми толпами, увозили на телегах за город…. Там пытали, ломали руки и ноги, уродовали лица, насиловали женщин и потом расстреливали…» (с. 786).
И так далее, и тому подобное.
Известно, что были семьи, укрывавшие евреев или еврейских детей от погрома. Но везде они были исключением.
Один из выводов «Книги погромов» приведен в статье из газеты «Жизнь национальностей» за апрель 1922 г.: «Если погромщики принадлежат к различным слоям, если ими руководили разные власти, то один момент объединяет всех погромщиков, всех их вождей — фактических и идейных — это то, что все они принадлежат к тому лагерю, который боролся против советской власти» (с. 818). Так, собственно говоря, думали многие в СССР.
Но в «Книге погромов» есть еще и документы, в которых описаны погромы, устроенные красноармейцами, включая самый известный, «буденновский», осенью 1920 года и реакция большевистского командования:
«6-я дивизия идет в тыл с лозунгами «Бей жидов, коммунистов, комиссаров и спасай Россию», «Идем соединяться с батькой Махно», — по пути грабя и убивая… Солдатские массы не слушают своих командиров и, по словам Начдива, ему больше не подчиняются…» (с. 424 — 425).
Дивизионный комиссар Георгий Георгиевич Шепелев, защищая еврейскую семью, на месте пристрелил одного погромщика, за что заплатил собственной жизнью. Как сказано в приказе реввоенсовета Первой конной армии, «этот честный революционер, трудовой донской казак…» был убит «преступными подлыми руками бандитов 31, 32 и 33-го полков», «а уже мертвый был обкраден» (с. 870).
На открытом заседании Ревтрибунала «погромщики — 141 человек — в том числе 19 представителей комсостава — приговорены к расстрелу…, 31 приговоренному высшая мера наказания была заменена заключением, остальные расстреляны» (с. 870).
Совсем иначе реагировало командование белой армии. Из заявления деникинского отдела пропаганды — ОСВАГ в разгар погромов в Киеве (текст не редактирован): «Благодаря массовому участию евреев в наступлении на Киев, также деятельной поддержке красной стороны части еврейского населения зарегистрированы возмутительные случаи стрельбы из засад, разным видам шпионажа. Среди христианского населения царит с трудом сдерживаемое властями негодование… Произошли патриотические демонстрации…» (с. 862). В Ельце «явился казак к генералу Мамонтову с заявлением, что убил трех евреев. Генерал Мамонтов удивился этим докладом, указав, что нужно расстреливать их сотнями, а не единицами» (с. 786).
В сборнике приведен документ — отчет о встрече еврейской делегации с генералом Деникиным. Тема отчета: из белой армии выгоняют офицеров, в том числе заслуженных, только за то, что они евреи. Ответы боевого генерала Деникина звучат весьма изворотливо: «Это могу понять я, но пойдите объясните это массе», «я боюсь серьезных волнений среди офицерства и не могу принять вашу точку зрения», «желать сейчас, при данном составе и моральном уровне армии большего невозможно». В итоге: «он решительно отказался от каких бы то ни было непосредственных мероприятий» против погромщиков (с. 784).
Ничуть не лучше обстояли дела в армии Петлюры. Вот свидетельство старшего врача дивизионного госпиталя у петлюровцев. «Все полки вышли из повстанческих отрядов против гетмана, австрийцев и германцев. У солдат национального чувства никакого не было… У офицеров, наоборот, национальное чувство искусственно было привито… Крестьяне повсюду на Украине не симпатизировали петлюровскому войску и ждали большевиков с нетерпением. Все это было известно даже людям, мало посвященным в военное дело. Не понимали это только главные руководители, все штабы, в частности штаб нашей дивизии. По их словам, во всем виноваты были жиды, и только из-за жидов все неудачи… Некоторые из членов штаба были завзятые кокаинисты. Живя с ними все время в одном вагоне, я решительно не видел какой бы то ни было работы, как полагается штабу… Страшно развита была игра в карты и разврат. С ними же ездили проститутки. Когда мы стояли в Жмеринке на станции, тогда было восстание крестьян окрестных деревень и железнодорожников… главным образом на почве вывоза петлюровским войском всего украинского имущества в Галицию. Всю ночь мы были под обстрелом, а наутро восстание было ликвидировано. Было много переловлено крестьян и железнодорожников. Евреев среди этих не было. Но… в штабе только и говорили, что восстание подняли евреи и с ними нужно посчитаться» (с. 268 — 269).
Именно наличие у погромщиков чувства безнаказанности и оправданности своих действий отличает погромы от хулиганства и бандитизма. Проблема «социально разрешенного насилия» стоит как в отношении исторических событий, описанных в книге, так и в отношении процессов в фашистской Германии и происходящих сегодня в России.
Такие действия невозможны, если власти всех уровней ориентированы на соблюдение закона и поддержание порядка. В книге многочисленны примеры, когда смена одной власти другой, твердо настроенной против погромов, их немедленно прекращала. (В роли такой власти выступали и красные, и белые.) Но коль скоро речь идет о состоявшихся погромах, то все они без исключения имели место либо при попустительстве властей, либо при полном безвластии.
Хочу воспользоваться фрагментом рецензии Алексея Левинсона, опубликованной в журнале «Новый мир»:
«Книга изобилует примерами того, как властями целенаправленно подавлялись попытки жителей местечек организовать самооборону… Наличие сил самообороны … уподобляет ее ситуации войны, вооруженного, силового противостояния сторон. Это — нарушение правил погрома… Во всех описанных в книге случаях вооруженного сопротивления погромам (со стороны самих обывателей или приходящих им на помощь и защиту дружин, отрядов) можно видеть, что это разрушает ситуацию погрома. «Правила погрома», как это видно из материалов книги, принадлежат к общекультурному запасу отечественного социума… В порядке бунта против этого многие еврейские молодые люди уходили в армию, чаще всего — в Красную, становились там храбрыми бойцами и командирами. Но их уход из ситуации погрома не менял самой ситуации. Вот те дружинники или участники самообороны, которые решались на ответные действия или на превентивные оборонительные меры там, на местах, ломали ситуацию — и это приносило успех, покуда не вмешивались власти, которые, как сказано, стремились их разоружить, распустить, запретить.
Для создания ситуации погрома… нужны особые инициирующие действия. Пусковым механизмом, как правило, является пересечение законной черты, нарушение закона обычной жизни кем-либо, кто более других годится на эту роль. Недаром в очень многих описаниях городских «больших» погромов отмечается, что в первых рядах шли уголовники, иногда специально выпущенные из тюрем. Им, в отличие от остальных обывателей, идущих за ними, не впервой нарушать закон, нарушать даже тогда, когда за это грозит ответственность. Они совершают первые погромные действия, своим примером показывая другим, что наказания за это не будет. В «малых» погромах, которые и описаны… в этой книге и в ходе которых было совершено основное количество массовых злодеяний, в роли инициаторов чаще всего фигурировали либо солдаты, либо бандиты. Эти люди отличались от обывателей (которые далее подключались или не подключались к погрому, но почти никогда не противодействовали ему) тем, что, во-первых, были привычны к насилию, во-вторых, были пришлыми, чужими для евреев. Характерными участниками городских погромов оказывалась еще одна категория — крестьяне из окрестных деревень. Они приезжали специально к моменту погрома, чтобы поживиться имуществом пострадавших. Но часто этот меркантильный мотив смешивался с другим, чисто агрессивным и деструктивным. Они активно участвовали в разрушениях и поджогах, а нередко и в насилии, убийствах. Впрочем, различие между вернувшимися с войны солдатами, бандитами и крестьянами зачастую было в том, как их опознают и в какой роли обнаруживают потерпевшие, свидетели или составители описаний».
«Книга погромов» — это материал для размышлений не только по еврейскому вопросу, но и о том, почему в Гражданской войне победили большевики. Тот победил, кто имел политическую волю, направленную против грабежей, насилия и убийств собственного населения. В «Книге погромов» есть заявление ВЧК: «Всякое натравливание одной нации на другую, всякий призыв к погромам (еврейским, латышским, татарским, грузинским и пр.) будет караться по всей строгости революционных законов, конфискацией всего имущества, заключением в тюрьму и расстрелом погромщиков» (с. 764). Можно дискутировать о том, что программа большевиков была порочна и борьба с националистическим одичанием велась у них варварскими методами, но если анализировать, начиная с 20-х годов прошлого века, становится понятно, почему даже далекие от социализма люди разных национальностей восприняли советскую власть как наименьшее зло.
Вот почему та версия Гражданской войны, которая сегодня навязывается людям и в России, и в Украине — идеализация юнкеров, казаков, младших и высших офицеров белой и петлюровской армии, погрязших в бандитизме и погромах, столь же смехотворна, как и воспевание бандитов батьки Махно… Все это — измышление героев сказок для легковерных граждан традиционно в России и Украине.
Согласно «Книге погромов», «чемпионами» по числу погромов были войска Петлюры — 39.9 %. Второе место с 24,8 % от общего количества погромов заняли различные партизанские отряды и банды (включая махновцев). На почетном третьем месте погромщики воинских соединений белой армии — 17,2 %, которые в два раза обогнали воинские соединения Красной Армии — 8,6 % (четвертое место). Отряды атамана Григорьева — 4,2 %, польская армия — 2,6 %, прочие участники — 2,7 %.
В результате это не менее 100 тысяч убитых в погромах (а не на полях боев) евреев (с. 818). По результатам «… подсчетов крупного еврейского демографа того периода Я. Лещинского, по выводу которого количество убитых достигало 150 тысяч — ГА РФ, Фонд Р-1318. Опись 1. Дело 761. Лист 121». «При этом на Украину приходится 125 тыс. убитыми в погромах, а на Белоруссию — 25 тысяч (Введение, с. 13).
Книга исключительно важна и еще в нескольких дополнительных контекстах. Так, она разоблачает и миф об отсутствии или незначительности антисемитизма на территории Белоруссии: погромы проходили и там, причем, с участием крестьянства. Книга содержит материал, протягивающий нити и к погромам и погромщикам царского времени, а также сведения, позволяющие лучше понять будущий «вклад» погромов в общую картину Холокоста на оккупированных советских территориях уже во время Второй мировой войны.
В книге есть лишь сухие документы и сугубо формальные комментарии. Но читатель должен понять, что на территории Российской империи у значительной части населения был из поколения в поколение сформирован стереотип поведения по отношению к евреям и, в более широком отношении, стереотип звериного поведения ко всякому более слабому: слабых можно грабить, насиловать, убивать… Так было со времен Золотой Орды, так восприняли правила бытия татарский сатрап Александр Невский и его наследники вплоть до Ивана Калиты, Ивана Грозного, Петра Первого, Николая II, Ленина-Сталина…
Можно только приветствовать появление «Книги погромов» и выразить благодарность ее составителям: Л. Миляковой, И. Еленской, И. Зюзиной и Е. Розенблат. Увы, тираж столь нужной книги ничтожен — 1500 экземпляров, а количество опубликованных документов, три с половиной сотни, далеко не исчерпывают и трети документов ГА РФ по истории погромов. До сих пор скрывают свои документы касательно погромов архивы ФСБ, МВД и Минобороны. Батька Лукашенко наглухо закрыл архивы Белоруссии.
Нужно отметить поддержку в подготовке «Книги погромов» со стороны Института «Открытое общество. Фонд содействия», Центра исследования истории и культуры польских евреев (Польша), Хибру-университета в Иерусалиме, Московского центра научных работников и преподавателей иудаики «Сефер», АНО Институт толерантности.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
