Транснистрия. Суровая снежная зима 1943 г. Три месяца прошло, как моя семья — мать Лейка, сестра Злата и я — томимся в ужасном румынском лагере — Ладыжинском каменном карьере — на крутом берегу реки Южный Буг. Здесь зябли, умирали от голода и болезней сотни румынских и местных украинских евреев.
В одну январскую морозную ночь согнали из бараков около сотни человек, усадили на сани и увезли куда-то в неизвестном направлении. Среди них и нашу семью. С неба непрерывно сыпал снег. Тесно прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть, одетые в лохмотья и рваную обувь, мы ехали всю ночь и к утру прибыли в село Семенки. Оглянувшись, увидели, что мы у той же реки Южный Буг.
Нас разместили в большой пустующей украинской хате, в которой поместились только сидя.
Вскоре появились три немецких офицера с красными повязками на рукаве шинели с надписью «Org Todt». Как оказалось, они были из инженерных войск немецкой армии. Сначала сделали дезинфекцию прибывших, заставив всех раздеться в холодной хате.
Немцы загнали нас в заброшенную на краю села конюшню, чтобы оборудовать для себя лагерь. Скомандовали вырубить кирками замерзшую землю. На нее мы настелили привезенные пару возов соломы. Окружили площадку вокруг лагеря колючей проволокой. Каждое утро три немецких офицера выгоняли нас на дорогу чистить снег. Работали мы до позднего вечера. Один раз в день, перед выходом на работу, нам давали тарелку жидкой похлебки и 50 граммов замерзшего хлеба.
С нами трудились узники из Браславского немецкого лагеря. Несмотря на запрет, мы могли перекинуться с ними несколькими словами на идиш. Они рассказывали, что их лагерь был более строгого режима, чем наш, так как к ним время от времени заезжали немцы на машинах и увозили навсегда больных детей. Среди узников мы встретили польского еврея по фамилии Мирошник. Среднего возраста, немногословный, но в его кратких высказываниях была какая-то логика, решительность. Как-то он припомнил еврейскую поговорку, смысл которой в том, что жизнь без расчета, без цели — бессмысленна. О каком расчете в наших условиях могла идти речь?
Только позже его героический поступок продемонстрировал суть поговорки.
В поздний морозный вечер в наш лагерь заехала немецкая грузовая машина. Из нее быстро выскочил Мирошник с тремя замерзшими мальчиками. Один из них, Мойшеле, был почти без сознания, и Мирошник нес его на руках. Всех троих он тут же завел в наш лагерь, без единого слова повернулся, вскочил в машину и уехал.
Каким образом Мирошнику удалось осуществить это, чтобы спасти от смерти троих детей? Какова судьба этого героя — мы не знаем.
Весной до нас дошли слухи, что Браславский лагерь был ликвидирован, всех узников немцы уничтожили. Должно быть, эта же судьба постигла и Мирошника.
В конце марта три немца, управляющие нашим лагерем, куда-то исчезли.
Румынская жандармерия, находившаяся в селе Семенки, в одну ночь увела нас пешком с одним умирающим румынским евреем на повозке в село Шарапановку, на ферму, на полевые работы, где мы дождались освобождения — марта 1944 года.
Возможно, кто-то знает о мальчиках, которых спас Мирошник. Отзовитесь, пожалуйста!
Герш Милер,
Бруклин
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
