Еврейский Мир

В прошлые выходные больше миллиона французов маршировали в Париже за свободу слова и в честь расстрелянных исламистами сотрудников сатирического журнала  «Шарли Эбдо».
Это было трогательное и душеспасительное мероприятие, хотя и абсолютно бесполезное в смысле борьбы за свободу слова. С моей точки зрения, было бы куда полезнее, если бы демонстранты просто скинулись по сто франков и экипировали бригаду крестоносцев, которые бы вырезали всех алькаидовцев в Йемене.

Именно йеменская «Аль-Каида» обучила и вооружила убийц французских журналистов, а потом взяла на себя ответственность за учиненную ими расправу. А маршировать по улицам с плакатами «Я — Шарли Эбдо», конечно, очень мило, но абсолютно бесполезно.
И я уже отмечал, что сам никогда бы не взял этот плакат, потому что я не «Шарли Эбдо»: я не такой храбрец, как покойные карикатуристы, и я не склонен издеваться над чувствами верующих.
Но то я, а то французы, чья культура уже много веков пропитана радикальным антиклерикализмом. В 1534 году Франсуа Рабле обрушился в своем «Гаргантюа и Пантагрюэле» на католических монахов. По его словам, «они не пашут, как крестьяне, и не лечат больных, как врачи», а вместо этого «терзают всю окрестность звоном своих колоколов» и «бормочут бесчисленные легенды и псалмы, которых сами даже не понимают».
Два века спустя особенно отличился по части богохульства Вольтер. Католическая церковь, однако, сожгла на костре не его, а лишь его книги, особенно «Философский словарь», вышедший в 1764 году.
В 1793-м маркиз де Сад назвал деву Марию в своей «Философии будуара» «грязной, бесстыжей шлюхой», а Христа — «негодяем» и «деспотом». Де Сада тоже не сожгли и не расстреляли из «калашникова», но регулярно сажали, и он является единственным французом в истории, который сидел в тюрьме при четырех режимах.
Но вернемся к парижской манифестации. Я считаю, что самому Обаме прилететь в Париж было бы неорганично. Как-никак он однажды заявил с трибуны ООН: «Будущее не должно принадлежать тем, кто клевещет на пророка ислама!»
Обама также говорил, что «мы отвергаем любые попытки принизить религиозные верования других». Хотя на самом деле этого нет и в помине: американцы с самого начала считали, что каждый имеет право принижать чьи бы то ни было религиозные верования — от мормонов до мусульман.
Свобода — это и свобода обижать. Поэтому смешно было видеть, как к «Шарли Эбдо» примазываются наши левые, которые, на мой взгляд, являют собой куда большую угрозу нашим вольностям, чем правые.
Vive la liberte! — написал в «Твиттере» после расстрела парижской редакции нью-йоркский конгрессмен-демократ Хаким Джеффрис. В прошлом году он был спонсором законопроекта, который обязывал правительство изучить появление в Интернете так называемого hate speech, «языка ненависти», то есть высказываний, которые теоретически могут обидеть какую-то этническую, сексуальную и социальную группы.

На защиту вольнолюбивых французов стадом бросилась наша интеллигенция, которая десятилетиями душит свободу слова политкорректностью (недаром этот хамский термин первой пустила в обиход компартия США).
Но если Обаме нечего было делать на марше, то он должен был отправить туда кого-то из своих приближенных, а не американскую послиху во Франции, которая получила эту синекуру в благодарность за то, что неутомимо собирала средства на предвыборную кампанию президента. Он мог отрядить в Париж балаболку Джо Байдена, поскольку явка на мероприятия есть главная, а то и единственная обязанность вице-президента США. Или вздорного госсека Джона Керри, тем более что у него французская прическа.
Керри, впрочем, таки явился в Париж, хотя и с пятидневным опозданием, и привез с собою своего приятеля Джеймса Тейлора, популярного в 1960-х прогрессивного певца, который исполнил французам козлиным голосом свою знаковую песню «У вас есть друг».
«Гран мерси, и больше не проси», — подумали, возможно, французы, хотя ход их мыслей для меня обычно загадочен.
Министр юстиции США Эрик Холдер даже был в то утро в Париже, но не явился на марш, и слава Б-гу, а то бы я умер со стыда, потому что Холдер — позорник.
Зачем было вообще посылать в Париж какую-то американскую шишку? Затем, что мы должны Франции.
Когда американские солдаты высадились в 1917 году во Франции, чтобы спасти ее от бошей, они приговаривали: «Лафайет, мы здесь!»
Генерал Лафайет был первым иностранным другом американцев и воевал в 1776 году бок о бок с Вашингтоном.
На следующий день после сентябрьских терактов 2001 года «Монд» вышла с лозунгом «Мы все американцы!».
Долги нужно отдавать, господин президент.
Даже французам.

Оцените пост

(голосовало: 12, средняя оценка: 5,00 из 5)

Загрузка...

Поделиться