Война Джона Керри

Быть пессимистом означает, что осуществление ваших предсказаний редко приносит такую уж большую радость. Именно в этой ситуации нахожусь сейчас я, а также многие израильтяне и палестинцы (арабы, живущие в Газе, Иудее и Самарии – прим. перев.) – все те, кто предупреждал, что настойчивость, с которой Джон Керри пытался вернуть палестинцев и израильтян за стол переговоров, скорее всего, приведёт к началу нового раунда вооружённых столкновений между ними. Но наши голоса были заглушены теми, кто настаивал, что переговоры никогда не приносят вреда. Сейчас уже поздно пытаться уберечь израильтян и палестинцев от кровавых последствий высокомерия Керри. Но очень важно понять, почему подобные инициативы так часто приводят к кровопролитию, чтобы будущие государственные секретари могли избежать подобных повторений.

Во-первых, как показали многократные попытки за последние 14 лет, палестинцы и израильтяне не готовы к тому, чтобы придти к соглашению. Серьёзные усилия были приложены на переговорах в Кемп Дэвиде в 2000 году, в Табе в 2001, на переговорах Ливни-Курейа в 2007-2008 годах, в переговорах Ольмерта с Аббасом в 2008, и совсем недавно, в переговорах с участием Керри — но все они окончились безрезультатно, поскольку разрыв в позициях сторон так и не удалось преодолеть. Как проницательно отметил в своей аналитической статье в «Нью-Йорк Таймс» от 9 мая этого года Шмуэль Рознер, поскольку многие вопросы кажутся политикам Запада не столь важными, им представляется, что по ним легко придти к компромиссу, хотя, на самом деле, для переговаривающихся сторон они чрезвычайно важны, и поэтому компромисс по ним невозможен. Эта ситуация вряд ли может измениться в обозримом будущем, и пока она не изменится, переговоры никогда не смогут привести к миру.

Неудачные мирные переговоры, скорее всего, приведут к вспышке насилия по двум основным причинам. Прежде всего, они побуждают обе стороны сфокусироваться на своих наиболее жгучих разногласиях – на так называемых «самых болезненных вопросах», которые непосредственно связаны с сутью самоидентификации израильтян и палестинцев. Они могут иногда договориться по менее эмоциональным, приземлённым вопросам, как это произошло в июне прошлого года, когда они почти договорились о кооперации по ряду экономических проектов перед тем, как мирные переговоры, начавшиеся под нажимом Керри, не сорвали всё дело. Но если бы даже они не договорились, люди обеих сторон вряд ли были бы сильно огорчены, если их правительства не смогут придти к согласию по вопросам, скажем, обработки сточных вод. По контрасту с этим, люди обеих сторон воспримут очень болезненно принципиальные разногласия между их правительствами по вопросу, скажем «права на возвращение», поскольку в этом вопросе люди усматривают в позиции противоположной стороны отрицание их права на существование.

Другой причиной является то, что обе стороны чувствуют, что они лишились или отказались от чего-то важного, не получив ничего взамен. Палестинцы, например, пришли в ярость, когда Керри, по имевшимся сообщениям, поддержал требование Израиля о признании его еврейским государством, а израильтяне, в свою очередь, были разгневаны, когда Керри затем изменил свою позицию по этому вопросу на противоположную. Из-за этого обе стороны почувствовали себя так, как будто их позиции оказались в какой-то мере подорваны в ходе переговоров. То же самое произошло в вопросе о статусе Иорданской долины, когда как израильтяне, так и палестинцы почувствовали, что предложения Керри не соответствуют их требованиям, и стали опасаться, что эти предложения станут отправной точкой для дополнительных уступок при следующем раунде переговоров.

Ко всем этим раздражителям добавились «жесты» доброй воли, которые Керри потребовал от обеих сторон: чтобы Израиль освободил десятки жестоких убийц, а палестинская автономия временно воздержалась от просьбы о присоединении к международным организациям. И хотя цена, которую Керри потребовал от Израиля, была несравнимо выше, ни одна из сторон не согласилась уплатить потребованную от неё долю. Так что когда переговоры были окончательно прерваны, обе стороны почувствовали себя так, будто он пошли на жертвы, не получив ничего взамен.

Короче говоря, рухнувшие переговоры скорее обострили противоречия между Израилем и палестинцами, чем смягчили их. А когда напряжённость возрастает, увеличиваются шансы на вспышку насилия. Это справедливо для любых ситуаций, но для израильско-палестинского конфликта это справедливо вдвойне, потому что террористические группы типа Хамаса всегда рады бросить горящую спичку в бочку с порохом. Так что нет ничего удивительного в том, что вспышки насилия, подобные второй интифаде или нынешней войне, часто происходили вслед за провалившимися мирными переговорами.

Поэтому если Вашингтон действительно хочет избежать проявлений насилия в отношениях между Израилем и палестинской автономией, лучшее, что он мог бы сделать, было бы перестать насильно принуждать обе стороны проводить переговоры, обречённые на провал. Ибо в противоположность общепринятому мнению, согласно которому «политические переговоры» являются лучшим способом избежать проявлений насилия, они в данном случае являются лучшим способом повысить их вероятность.

Автор: Эвелин Гордон