Спасение идет
В конце 1944 г. Япония терпела поражение за поражением, и превосходство союзников было обусловлено успешными операциями, проведенными американскими подлодками против японского торгового флота.
В августе военное министерство Японии возмутилось заявлением американцев о военных преступлениях в отношении пленных и приказало уничтожить всех оставшихся в живых пленных, чтобы не было свидетелей.
9 января МакАртур вошел в Лузон на Филиппинах и решил идти на Манилу. 26 января начальник разведки 6-й армии Х. Уайт рассказал генералу Кругеру, что командир американских партизан USAFFE (United States Army Forces – Far East) майор Роберт Лапхан сообщил ему об оставшихся в живых 500 пленных, которых уничтожат по мере приближения американской армии. С разрешения МакАртура началась спасательная операция во главе с полковником Генри Муччи, который выбрал из своих коммандос 107 верующих добровольцев. Японцы отступали, и «Тигр Малайи» генерал Ямашито бежал от англичан, стараясь держать под контролем дороги. Одна из них лежала возле г. Кабанатван, в 4 милях от него находился лагерь, для захвата которого нужно было пройти 45 миль за линией фронта. На тренировку времени не было. Ночью 27 января, сняв с себя все блестящее, десантники обернули оружие тряпками и пошли по рисовым полям. Утром, когда их могли заметить японские патрули, они двигались цепочкой и падали в траву, заслышав что-то подозрительное. Каждый нес по два патронташа с амуницией, гранаты, нож и пистолет. Медики несли карабины, тяжелые автоматические винтовки Браунинг, выпускающие 550 пуль в минуту на расстояние 1000 ярдов, и базуки.
Вскоре они встретились с филиппинскими партизанами, капитанами USAFFE Эдуардо Хосоном и Хуаном Пойотой. Их люди теперь шли по обеим сторонам, охраняя американцев на случай внезапной атаки. В деревне Балинкарин они отдохнули и взяли еду. Никто точно не знал, какая охрана в лагере и где она находится, партизаны сообщили им только, что перед воротами есть танки, БТРы и грузовики, 1000 японцев стоят в роще у реки Кабу в миле от лагеря, а в двух милях находятся 7000 солдат. В самом лагере около 300 охранников, войска и танки. К тому же, туда идет большая колонна, и надо выждать 24 часа. Было решено, что американцы освободят лагерь, а 200 филиппинцев обеспечат им прикрытие, удерживая главную дорогу возле лагеря.
Наконец десантники подошли к деревне Платеро, совсем рядом с лагерем, успокоили собак и подготовили временный госпиталь для пленных. Как и в предыдущей деревне, все филиппинцы знали, куда и зачем идут американцы, но здесь собрали самых красивых девушек, встретивших гостей угощением и песней «God bless America». К утру скауты-разведчики Билл Неллист и Том Раунсвилл сообщили точные координаты лагеря, расположение главных ворот, вышек и бункеров охраны. Вокруг лагеря не было деревьев, и командир группы захвата капитан Роберт Принс не знал, как спрятать в траве 400 человек с оружием. Пойота посоветовал вызвать самолеты, которые отвлекут охрану.
Муччи приказал эвакуировать Платеро, оставив только мужчин, способных оружием остановить месть японцев, обычно вырезавших всю деревню. Пайота и Муччи разослали людей для сбора информации. В течение 5 часов десантники занимали позиции вокруг лагеря. Принс разделил их на 4 группы – по одной на каждую сторону лагеря. В самую дальнюю был послан отряд из 30 человек во главе с лейтенантом Джоном Морфи, которому поручили начать атаку, поскольку не знали, когда он доберется до своей позиции. Муччи и Принс со 2-й ротой пошли к главным воротам. Последние 3/4 мили они, измученные, ползли.
Внезапно в полной тишине раздался сильный звук колокола, потом взрыв, в панике один из ротных командиров, О‘Коннелл, вскочил и махнул рукой: «Нас заметили, надо бежать». На него шикнули, и он упал. Принс видел, что в лагере все спокойно. Взрыв, вероятно, случился в машине, работавшей на керосине. Люди продолжали двигаться.
Власть переменилась
В лагере пленные заметили, что охраны стало меньше, и со дня на день ожидали окончательной расправы. В начале января комендант вызвал к себе командира американской части Кабанатвана, полковника Дакуорта, и доктора Хиббса: «Мы уходим через 2 дня, охраны не будет, но если вы убежите, вас расстреляют. Мы оставим вам риса на месяц». Через 2 часа охранники покинули вышки и оборонительные сооружения (ДОС), спустили флаг, так раздражавший американцев, и ушли без обычных песен и маршей. Дакуорт вызвал сигнальщика Шона Томаса, который ранее патрулировал вдоль забора для предотвращения побегов. В японской части лагеря они взломали кладовые с едой. Люди думали о побеге, но Дакуорт боялся, что сюда идут отступающие японцы, и побеги обернутся расстрелами.
За ночь американцы перетащили к себе все: сгущенное молоко, сахар, рис, водку, консервы, мясо, лекарства, радио, москитные сетки, сигареты, одеяла, белье и оставшуюся в печке запеченную свинью, хотя многие уже не могли есть такую пищу. Утром начался «официальный» грабеж под руководством Дакуорта. Сцена напоминала восточный базар: люди тащили все что могли, гоня перед собой гусей, кур и свиней. Даже вид еды поднимал дух и силы. Мешки с рисом, тысячи банок сгущенки и столько дров, что хватило бы на месяц. Несколько человек наблюдали за воротами, пока все перетащили и спрятали в своем лагере. Принесли даже старые раскладные диваны-футоны, но никто уже не мог спать на мягком.
Этой же ночью люди опять пошли в японскую часть лагеря и нашли еще еду, но наткнулись на японских танкистов, пришедших с фронта. Те, не зная, сколько у пленных еды, даже дали им немного риса. Никто не бил и не гнал их на работу. Иногда приходили советоваться с врачами или просили починить обувь, предлагая за это сигареты. В этот короткий период ко многим вернулась сила, начали проходить болезни и люди прибавляли по фунту в день. Как-то убили забредшую корову, запекли ее на костре, пели и слушали армейское радио, сообщившее, что 6-я армия Кругера уже в Лузоне. Радость, однако, была смешана с тревогой. Так и оказалось: японцев, пришедших с танками, стало уже 300, они ужесточили охрану и стали отдавать приказы пленным.
Прибытие японцев ухудшило санитарные условия, появилось много мух. Доктор Хиббс написал распоряжение: каждый должен убивать 20 мух в день. В лагерь постоянно входили и выходили танки, БТРы. В миле от него варили обед сотни японцев. Часто они ходили вдоль ограды в поисках еды, и Хиббс беспокоился, что это может закончиться массовыми убийствами. Поэтому Хиббс и Дакуорт издали приказ, чтобы пленные не открывали еду на виду у них и не выбрасывали пустые банки.
Над лагерем часто летали самолеты. Как-то прилетели 2 американских «Piper Cub» и долго снимали лагерь. Летали так низко, что видны были даже ремешки часов у пилотов. Один из них сбросил что-то пленным, но японцы их отогнали. Позже прилетели 6 Р-38. После этого японцы запретили выходить и смотреть на самолеты, так как это поднимало дух пленных. В конце января самолеты стали прилетать ежедневно. Как-то вооруженные японцы в поисках партизан ворвались в бараки, потом пришел офицер, чтобы узнать, как далеко могут идти пленные. Хиббс на встрече с японским начальством видел диаграмму, указывающую места для расстрела, и люди ждали резни.
Конец рабству!
Вечером 30 января часть пленных сидели возле бараков в трусах и мешках, японцы возились с машинами, таскали какие-то ящики; Томас и другие патрулировали ограду, в медицинском отделении несколько сотен пленных боролись с мухами. В лагерь вошли еще две танковые роты и варили еду. В 18 ч. 30 м. прилетел самолет Р-61, Black Widow, черный, с торчащими пушками и длинным хвостом, как у хищной птицы. Японцы попрятались, но потом вышли посмотреть на него. Пилот Кеннет Шрайбер стал вытворять фокусы: он видел десантников в траве и махавших ему пленных и думал, что в случае надобности сможет обстрелять японцев из своих пушек. Пилот отвлекал завороженных японцев до тех пор, пока десантники не подползли к самой ограде.
Хиббс сидел на ступенях американского штаба и с удовольствием беседовал о врачебной этике с коллегой, доктором Муссельманом. Ралф Родригес печатал на старой машинке в кабинете врача и слушал старые пластинки, присланные Красным Крестом. Через несколько секунд послышались звуки автоматного огня и стоны раненых. Родригес выскочил на улицу и упал на землю, где уже лежали десятки людей. Хиббс и Муссельман бросились в ирригационную канаву. Пленные прижались к земле, пули жужжали вокруг, словно пчелы, а фонограф продолжал «петь» под звуки минометов, автоматов и пулеметов: «Вэйт тил де сан шайнс, Нелли!» («Подожди, пока солнце взойдет, Нелли!»)
Выстрел, сделанный Морфи, подал сигнал, и за 15 секунд все вышки и ДОСы были нейтрализованы ураганным огнем людей Принса. Тело охранника в первом ДОСе буквально рассыпалось от пуль. В это время Тедди Ричардсон выскочил из канавы и стал открывать замок на воротах, но японец изнутри выстрелил в него с расстояния 30 футов и не попал. Ричардсон убил его, выстрелил в замок и открыл ворота.
Остальные ворвались в лагерь, добежали до офицерского дома и обстреляли его из того самого браунинга. Потом выстрелили по складу, но там кто-то закричал: «Не стреляйте, я американец!» К коммандос вышел морской инженер с простреленным старым журналом «Лайф». Убедившись, что он американец, его послали к главным воротам. Команда с базукой во главе с сержантом М. Стюартом подошла к небольшому зданию, и тут появился грузовик с солдатами, направлявшийся к выходу из лагеря. Грузовик подбили ракетой и уничтожили здание, где стояли танки.
Группа солдат, прострелив замок, ворвалась в американскую секцию, и Лестер Малон с криком подбежал к баракам: «Мы – янки! Конец тюрьме! Бегите к главным воротам!»
Пленные ничего не понимали, их мозг не мог воспринять происходившее, они пытались спрятаться в лужах, канавах, бежали куда-то. Десантники кричали и звали к воротам, но люди, жившие в ожидании резни, думали, что это трюк. Один десантник подошел к ослепшему капитану Берту Банку и тронул его за руку: «Давай, мы пришли спасти вас!» Но Банк не вставал. Солдат заглянул в его пустые глазницы: «Что с тобой? Ты не хочешь на волю?» Банк улыбнулся, услышав американский акцент, и спросил: «Ты откуда?» «Из Оклахомы!» – был ответ. Банк сжал его руку: «Оклахома – это хорошо. Помоги мне, я ничего не вижу».
Измученным людям солдаты и их оружие казались огромными. Даже когда страхи прошли, они отказывались верить в спасение и не могли сдвинуться с места. К тому же, они не знали, куда идти: главными воротами они считали ворота в американскую секцию, а не главный вход в лагерь. Боб Бари, собиравшийся бежать этой ночью, все спрашивал: «Откуда на вас такая форма?» А потом со страхом и радостью пошел прямо на ограду, расцарапав себе лицо о колючую проволоку. «Зачем ты это сделал?» – спросил его десантник, но Боб не мог ему ответить, главное – он был свободен.
Время шло, солдаты поражались упрямству пленных. Некоторых они просто волокли насильно или выталкивали за ограду. Д-р Хиббс допытывался: «Что случилось? Вы партизаны?» «Мы коммандос – ребята генерала Кругера». «А кто такие коммандос?» – настаивал Хиббс. Самым упрямым оказался Дакуорт, который не только не хотел идти, но и не давал выходить другим. «Я полковник Дакуорт, я командую здесь, вы кто такие?» Алви Роббинс ответил: «Мы американцы! Мы пришли за тобой!» «Нельзя! Нас убьют! Японцы сказали, что бежать нельзя. Никто не уйдет без моего разрешения!» – отвечал Дакуорт и продолжал убеждать коммандос. В конце концов солдат сказал ему: «Здесь командует генерал МакАртур, а не ты. Иди к главным воротам, а не то мы выбросим тебя отсюда». Дакуорт вышел за ворота и, ничего не видя, упал и сломал руку.
Постепенно до пленных дошло, и они начали сходить с ума от радости: один полез целовать солдата, другой плакал и кричал: «Я думал, все про нас забыли!» В лагере были норвежцы, канадцы, голландцы и англичане. Когда они услышали крики, призывающие бежать к главным воротам, они тоже устремились туда.
Люди, все годы прятавшие документы, медали, сувениры, чистую форму на случай освобождения, не хотели расставаться с ними. «Я должен вернуться за документами, там, в США, военный трибунал будет судить человека, съевшего моего кота, прекрасного, красивого кота!» – кричал один несчастный. Мартин Кайндер держал его за руку: «Надо идти!» Человек упал на землю и заплакал. Кайндер взял его на руки и понес за ворота, а тот все плакал и говорил: «Спасибо тебе! Слава Б-гу, что вы пришли за нами!»
Взошла луна, и теперь десантники не скрывали слез, рассматривая пленных: инвалиды, туберкулезники, с ампутированными ногами, грязные, полуголые скелеты со шрамами, болячками, ранами. Многих просто несли. Другие говорили: «Я могу идти, я американский солдат!», – но падали через несколько шагов. Доктор Хиббс обошел все отделения, чтобы не забыли больных. В одной хижине Джим Херрик нашел лежавшего на полу больного и умолял его встать, но тот ответил: «Нет, мне уже не помочь – спасай других». Херрик вынес его на руках, но человек потерял сознание и умер – на свободе, в 20 футах от ворот в рабство. В это время японский солдат вылез из барака, спрятался в канаве с минометом, и прежде чем его уничтожили, успел выпустить мину, ранившую десятки людей.
Когда они шли по рисовым полям, в одной миле от них шла битва между Пойотой и японцами, сидевшими возле Кабу. Боясь, что их нижнее белье слишком выделяется в темноте, люди сняли его и шли голые. Многие пленные падали, и их несли на руках. Джон МакКарти, еле-еле ступавший по камням окровавленными ногами, все же с удовольствием взял у солдата нож и пистолет. Муччи посматривал направо, где шла битва. Японцы старались прорваться, но филиппинцы сдерживали их. На берегу реки пленных ждали телеги, запряженные быками, которые для филиппинцев были целым состоянием. Вдруг раздался свист пуль, но с японцами разобрались солдаты, замыкавшие колонну. Больных уложили на телеги.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
