Еврейский Мир

30 сентября исполнилось 100 лет со дня рождения, а 24 октября исполнится 34 года (увы!) со дня смерти всемирно известного скрипача, дирижёра, педагога

Давида Ойстраха. Он был народным артистом СССР, лауреатом Сталинской (1943 г.) и Ленинской (1960 г.) премий, почётным членом Королевской академии музыки в Лондоне, Американской академии наук и искусств, Национальной академии Санта-Чечилия в Риме, членом-корреспондентом Немецкой академии искусств в Берлине, Почётным доктором Кембриджского университета (Англия)…

Давид Фишелевич (Фёдорович) Ойстрах родился в 1908 году в Одессе, где он и провёл первые 20 лет своей жизни. Сын скрипача Игорь Ойстрах (год рождения — 1931) — тоже знаменитый музыкант, ныне живущий в Бельгии, рассказывает:

«Отец любил вспоминать о своём детстве, хотя, конечно же, рос в очень нелёгкое время. Он родился в семье скромного служащего и хористки Оперного театра. Жили в маленькой полутёмной комнатке с фонарём вместо окна. Материальное положение, что называется, ниже среднего, но в семье всегда царили мир и согласие. Все были дружны, и как подобает истинным одесситам, веселы и остроумны. Я глубоко убеждён: свойственный моему отцу оптимизм «пророс» ещё в раннем детстве. Его отец, мой дед Фишель Давидович, имел замечательное влияние на мальчика, как человек высоких моральных достоинств — строгий воспитатель и отличный семьянин. Папа с любовью вспоминал: «Мой отец проявлял истинный талант во всём, что он делал. Не будучи профессиональным музыкантом, он горячо любил музыку, недурно владел скрипкой, играл на нескольких духовых инструментах.

Мама была певицей одесской Оперы — часто брала маленького Додика с собой в оперный театр. Стоя в оркестровой яме, рядом со старым маэстро, главным дирижёром Иосифом Прибиком, он как завороженный слушал музыку».

В своих автобиографических заметках «Мой путь» (50-е годы) Давид Ойстрах написал: «Мне было всего три с половиной года, когда отец принёс в дом игрушечную скрипочку, «играя» на которой, я очень охотно воображал себя уличным музыкантом (профессия, широко распространённая в те годы в Одессе). Мне казалось, что нет и не может быть большего счастья, чем ходить по дворам со скрипкой. Игра в уличного скрипача так увлекала меня, что, когда уже в пятилетнем возрасте я получил, наконец, в руки настоящую скрипку — «восьмушку» и начал учиться музыке, это занятие целиком поглотило меня».

Однако, как рассказывает Игорь Ойстрах:

«Первый период общения со скрипкой не был у отца безоблачным. Ни по неуёмности энергии, ни по любви к проказам не отличался он от сверстников, участвовал в их шумных играх и развлечениях, а если занятия музыкой мешали этому — подрезал струны своей скрипки или волос на смычке. После ряда неудач родители нашли наконец действенное средство. Если ребёнок не занимался и тем более портил инструмент, мать не брала его с собой в театр. Желание стоять возле дирижёра было столь сильным, что приходилось становиться благоразумным».

Первым и единственным учителем музыки Ойстрах считал профессора Столярского, в частной музыкальной школе которого он учился. Её называли «Академией скрипичной игры». Пётр Соломонович снискал себе добрую славу и пользовался в Одессе безграничным уважением и искренней любовью. В своих заметках Ойстрах называет школу Столярского «фабрикой талантов», где учились 80 — 90 детей, начиная с самого раннего возраста. Деньги, которые получал Столярский от обеспеченных родителей, давали ему возможность безвозмездно заниматься с талантливыми ребятишками, семьи которых не могли платить за уроки.

«Я тоже был в числе этих последних, — писал Ойстрах, — и неизвестно, смог ли бы я стать скрипачом, если бы не личное участие Петра Соломоновича».

Столярский был талантливым педагогом, и совсем не случайно, что среди выпускников школы оказались такие великолепные скрипачи, как Борис (Буся) Гольдштейн и его старший брат Михаил, Натан Мильштейн, Самуил Фурер, Михаил Фихтенгольц, Елизавета Гилельс (сестра Эмиля Гилельса и жена Леонида Когана).

Под руководством профессора Столярского в 1926 году Ойстрах блистательно закончил Музыкально-драматический институт. Так в ту пору называлась Одесская консерватория.

В эти годы особенное впечатление на молодого музыканта оказало знакомство с музыкой А. Глазунова и с ним лично. Осенью 1927 года в Киеве с большим успехом Ойстрах исполнил скрипичный концерт Глазунова под управлением автора. В кабинете Ойстраха долгие годы висел портрет Александра Константиновича с такой дарственной надписью: «Высокоталантливому молодому виртуозу-художнику, превосходному музыканту Давиду Ойстраху в память о наших совместных выступлениях на Украине. Искренне преданный почитатель его дарования А. Глазунов».

К одесскому периоду жизни Д. Ойстраха относится его знакомство с пианисткой Тамарой Ивановной Ротарёвой, ставшей его женой. Ради семьи она отказалась от собственной карьеры.

В 1929 году Давид Ойстрах переезжает в Москву, а с 1934 года преподаёт в Московской консерватории (с 1939 года он профессор, с 1950 — зав. кафедрой скрипки).

Труд и успех

В своей книге «Диктат власти и власть музыки» Виктор Юзефович написал: «… Ойстрах был наречён провидческим именем. Давид победил филистимлянского великана Голиафа. «Голиафами» Ойстраха стали международные конкурсы, на которых он одерживал блистательные победы, и, подобно легендарному Давиду, сделался любимцем всего народа. Давид стал впоследствии царём Израиля, Ойстраха во всём музыкальном мире нарекли «Царём Давидом». Он был лауреатом многих конкурсов, и том числе Всеукраинского (1930 г. 1-я премия), Всесоюзного (1935 — 1-я премия), международных конкурсов имени Г.Венявского в Варшаве (1935 г.), имени Э. Изаи в Брюсселе) 1937 г. — 1-я премия). Победа на конкурсе Изаи (впоследствии имени королевы Елизаветы) принесла Ойстраху мировую известность. Сама королева, очарованная игрой Ойстраха, написала ему письмо, где, в частности, говорилось: «Ваша несравненная игра останется незабываемой и для меня, и для всей Бельгии…»

Советские композиторы Мясковский, Хачатурян, Шостакович посвящают прославленному скрипачу свои концерты.

Война изменила всё. Ойстрах ведёт активную концертную деятельность, включая выступления на фронтах и в блокадном Ленинграде, где не раз ему, как и всем его слушателям, грозила опасность. Вот что пишет об одном из таких выступлений Н. Будашкин: «Вероятно, Ойстрах нигде так не играл, как здесь. Его слушатели — рабочие Кировского завода, бойцы, матросы, офицеры… Концерт ещё не был окончен, как объявили воздушную тревогу. Никто не покинул зал. Зенитки бьют где-то рядом, дрожат стены, дребезжит фанера в окнах (стёкол уже давно нет). Но люди, как и раньше, продолжают следить за мелодией. Ойстрах мастерски доигрывает концерт до конца… Овация… Люди слушали музыку, рискуя жизнью».

В другой раз, когда артист выступал в редакции «Ленинградской правды», через 40 минут после окончания концерта у самого входа в редакцию взорвалась немецкая бомба. Эти годы труда и выступлений в экстремальных условиях не могли пройти даром. Расплачиваться пришлось впоследствии — в 56-летнем возрасте у артиста произошёл первый инфаркт.

Между тем, даже в те суровые годы Второй мировой большевистское руководство проявляло неусыпную заботу о «чистоте» русской культуры. В своей книге Юзефович приводит строки из докладной записки секретарям ЦК ВКП(б) Маленкову и др. от 17 августа 1942 года. Суть документа сводилась к крайней озабоченности тем, что «… во главе учреждений русского искусства оказались нерусские люди (преимущественно евреи), что евреями переполнены Большой театр, Московская филармония. Дело подготовки музыкальных кадров также находится в руках нерусских людей. Так в Московской консерватории директор Гольденвейзер — еврей, его зам Столяров — еврей. Все основные кафедры находятся в руках евреев: Фейнберга, Цейтлина, Ямпольского… Большинство наших известных музыкантов и вокалистов: Ойстрах, Э. Гилельс, Флиер, Л. Гилельс, Гинзбург и т. д. имеют в своём репертуаре главным образом произведения западноевропейских композиторов».

После войны начинается яростная борьба с «космополитами». И первой скрипке Советского Союза — Давиду Ойстраху готовят замену. Вместо Ойстраха выступления на музыкальных фестивалях в Лондоне и во Франции доверили Игорю Безродному. Но он потерпел неудачу. В связи с этим профессор Цыганов язвительно заметил: «Оказывается, заменить Ойстраха не так просто… Игорь Безродный обеспечил блистательный провал концерту Кабалевского в Лондоне…»

И в 1951 году Давид Фёдорович снова представляет Советский Союз в жюри Конкурса имени королевы Елизаветы в Брюсселе. Первую премию с блеском завоевал Леонид Коган. А Давид Ойстрах с триумфом выступил с концертом после конкурса на той же сцене, где 14 лет назад он уже был победителем.

Под гнётом власти

В. Юзефович замечает: «Сталин не замышлял погубить Ойстраха. Он необходим был тирану как живое свидетельство расцвета социалистической культуры, как лучшее доказательство того, что в его империи и в помине нет антисемитизма».

Однако мысль о том, что его «придерживают под самый конец», не покидала сознания музыканта, буравила его каждодневно и еженощно. И всё же даже после постановления ЦК КПСС 1948 года об опере Вано Мурадели «Великая дружба» Ойстрах продолжал исполнять произведения гонимых композиторов Прокофьева, Хачатуряна, Шостаковича, за что и получал выговоры от начальников по культуре: «Давид Фёдорович, вы совершаете крупную политическую ошибку».

Зимой 1952 — 1953 года был арестован композитор Вайнберг, тесть Соломона Михоэлса. Незадолго до его ареста Ойстрах вместе с ним записал «Молдавскую рапсодию» композитора, а затем после ареста Вайнберга 22 раза включал её в свою программу. После смерти Сталина Вайнберга освободили. И в апреле 1953 года Игорь Ойстрах получил от отца письмо, в котором сообщалось: «Особых новостей нет. Вернулся с курорта Вайнберг».

Власть следила и за выступлениями Давида Ойстраха в печати. Резкое недовольство вызвала его статья о впечатлении от атмосферы американских гастролей 1955 — 1956 года. В докладной записке Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС в частности говорилось:

«По словам автора этой статьи, США являются центром музыкальной культуры, располагают самыми тонкими знатоками музыки и выдающимися виртуозами-исполнителями мировой классики, а также там замечательные оркестры. Автор статьи не пожалел красок для характеристики отдельных исполнителей. Он с восторгом пишет, что его слушали знаменитые и выдающиеся американские скрипачи Миша Эльман, Натан Мильштейн, Исаак Штерн, Тосси Спиваковский, Фриц Крейслер. Содержание статьи пропитано восхвалением американской буржуазной культуры».

Главному редактору «Советской культуры» указывалось на недопустимость публикации таких статей на страницах советской печати.

Ойстрах сам признавался, что не принадлежит к борцам с властью. Вот как рассказывает об этом Галина Вишневская: «Когда у нас на даче в 1969 году поселился Солженицын, наш друг и замечательный скрипач Давид Ойстрах сказал: «Я не стану перед вами кривить душой и скажу откровенно, что я бы этого никогда не сделал. Я честно говорю вам, что я боюсь. Мы с женой пережили 1937 год, когда вся Москва по ночам ждала арестов. В многоэтажном доме, где мы жили, в подъезде в конце концов только моя квартира и квартира напротив остались нетронутыми. Все остальные жильцы были арестованы. Я ждал ареста каждую ночь, и у меня для этого случая были приготовлены тёплая одежда и еда на несколько дней. Вы можете себе представить, что пережили мы, слушая по ночам приближающийся шум автомобилей и стук парадных дверей. В народе эти чёрные машины называли «маруси». Однажды «маруся» остановилась у нашего парадного входа… К кому? К нам — или к соседям? Больше никого нет. Вот хлопнула дверь внизу, потом заработал лифт, наконец, на нашей площадке остановились. Мы замерли, прислушиваясь к шагам. Позвонили в квартиру напротив… С тех пор я не боец…»

К этим словам жены Мстислав Ростропович добавил: «Ойстрах признался мне, что те 15 секунд, когда было не ясно, куда они шли, сделали его «нечеловеком». И это была характеристика всего поколения…»

Давид Ойстрах проявлял интерес к еврейской культуре. Он знал язык идиш, в Одессе посещал спектакли еврейского театра, читал еврейских писателей. Однако в его репертуаре было мало еврейской музыки. В марте 1966 года он дал в Израиле несколько концертов, встреченных публикой с восторгом. Он встречался с музыкальной элитой, интересовался древностями страны и архитектурой. После Шестидневной войны в СССР началась антиизраильская кампания. Ойстраху, находившемуся в то время на гастролях в Америке, сообщили, что в Москве он должен будет поставить свою подпись под документом, осуждающим правительство Израиля, которое призывало евреев всего мира возвращаться на свою историческую родину. Американский коллега Ойстраха Генри Темянко вспоминает, что Давид Фёдорович был этим глубоко подавлен.

«Знаете ли вы, что случится со мной, если я откажусь? — говорил он. — Прежде всего они могут запретить мне гастроли за рубежом, что, как вы знаете, для меня огромная радость. Но это будет только начало. Они могут сделать из меня нечеловека, заставить меня оставить педагогику и концертирование внутри России на основании того, что я стал умственно или физически несостоятелен. Я мог бы противостоять всем испытаниям, если бы это касалось меня одного. Но я обязан думать о своём сыне, о своём маленьком внуке, а также о сестре моей жены и других родственниках».

И всё же, вернувшись в феврале в Москву, Ойстрах это сфабрикованное письмо в газету «Правда» не подписал. Власти за строптивость отомстили Ойстраху тем, что официально не было отмечено его 60-летие. Этой дате — 60-летию Ойстраха — Шостакович посвятил свою сонату для скрипки и фортепиано.

Власти не ограничились замалчиванием юбилея. Во время отсутствия хозяев была взломана квартира Ойстраха и украдены деньги и бесценные вещи, в том числе подарок Ататюрка — золотой портсигар, подарок его поклонницы (с 1937 года) королевы Елизаветы Бельгийской — шахматы с золотыми и серебряными фигурками, символический ключ от Иерусалима, дипломы, фотографии с дарственными надписями и т. д. Об истинном характере «кражи» можно было догадаться три месяца спустя. Когда об этом стала трубить западная пресса, и в Министерстве иностранных дел без конца звонили телефоны, вдруг все украденные вещи неожиданно «нашлись» и были возвращены Ойстраху.

В начале 60-х годов Давид Ойстрах после полного утверждения своей всемирной артистической репутации — одного из самых выдающихся скрипачей середины века, решил начать осуществление своей мечты — встать наконец за дирижёрский пульт.

«Сегодня, слушая записи, оставленные нам Ойстрахом — дирижёром, — пишет Артур Штильман («Феномен посмертной славы»), — думается, что оставь он скрипку на 10 — 15 лет раньше, мир имел бы в его лице великого дирижёра».

Давид Фёдорович Ойстрах умер после концерта на гастролях в Амстердаме 24 октября 1974 года.

Комиссия по наследию установила, что у Ойстраха были сделаны порядка 1200 записей на пластинки и плёнки, из них коммерческих около 250. Это говорит об огромном репертуаре артиста, о ценности и значимости его наследия для поколений.

Оцените пост

(голосовало: 1, средняя оценка: 4,00 из 5)

Загрузка...

Поделиться