«В бору, где каждый сук —
Моленная свеча».
Николай Гумилёв
В художественном музее нью-йоркского Чэлси открылась грандиозная по масштабу и по насыщенной духовности выставка тех мастеров, которых причисляем мы ко второму по очерёдности во времени, но равному по значимости и исторической ценности авангарду русского искусства. Организаторы и устроители этого гигантского художественного форума (два этажа большого музейного здания) — Государственный Центр современного русского искусства в Москве и Международный Художественный фонд Колодзей.
Колодзей — имя для всего мирового искусства второй половины прошлого и начала века нынешнего, знаковое. Потому, что именно Татьяна Колодзей в трудные, жестокие и жёсткие 60-е, первой (а это ведь акт мужества и буквально взрыв инициативы — быть первым) начала изучать и собирать произведения художников-нонконформистов советского пространства. Вы, наверно, обратили внимание на то, что, обозначив страну, где эти художники жили и творили, я не назвала их советскими. Оттого что их искусство противостояло соцреализму и советской идеологии в целом, а несогласие своё выражали они авангардистски, отстаивая право на неординарность, каждый по-своему, но в безусловном единстве, следуя традициям русского авангарда начала ХХ века, шагая в ногу со временем. Потому-то и назвали их движение, бывшее по-настоящему революционным в псевдореволюционной стране, Вторым русским авангардом, а их самих дважды новаторами, сумевшими, будучи «коленонепреклоненными» и просто храбрыми людьми, переломить своё творчество и идеологически, и стилистически. Они смогли увидеть всех и всё, что их окружало, незашоренными глазами, и живя в стране, где индивидуальность подавлялась, а идеология навязывалась, отразить в бунтарских картинах, предметном искусстве, скульптуре и графике. Они были своего рода «пятой колонной». «Терарт», как образно назвал авангардное искусство Никита Алексеев. А сразу понять и принять это искусство дано было немногим. В их числе и в первых рядах (с юных лет) была Татьяна Колодзей.
Совсем молодым искусствоведом, едва получив диплом (а довелось ей работать рядом с такими асами отечественного искусствоведения, как Евгений Барабанов и Виталий Пацуков), начала она свою собирательскую деятельность. Делала это профессионально, умея отличать действительно талантливое, мыслью окрашенное произведение от подражательной подделки. Нужно сказать вам, что целенаправленное коллекционирование требует не только увлечённости и безраздельной отдачи, но и глубокого знания предмета, мобильности мысли и мобильности как таковой и в полной мере самопожертвования. Всем этим обладала Татьяна. Так родилась одна из самых крупных коллекций произведений искусства, а если говорить об актуальном искусстве российском и всех стран, бывших прежде советскими, то, безусловно, самой крупной. Подумайте сами — более 7 тысяч артефактов! Впечатляющая цифра? Тем более, что речь идёт о рисунках, картинах, фотографиях, скульптурных композициях, в большинстве своём выдающихся, думающих, рассказывающих «о времени и о себе». Собрание Колодзей действительно рассказывает о России недавнего прошлого и нынешней полнее и подробней самых длинных политологических и социальных изысканий, потому что никому, кроме художника, не дано внутренним взором увидеть и на полотне, бумаге, в бронзе запечатлеть всё — и явное, и скрытое. И это очень важно — сохранить зримую, «вещную» память об утекающем, «толкая худеющий календарь», времени. «Потому что часы продолжают идти непрерывно, боль затухает с годами». Бродский… Кто скажет лучше?
Конечно, не смогла бы коллекция дойти до сегодняшних масштабов и всемирной известности, если бы в одной связке с Татьяной не стала работать, полностью отдаваясь делу, которым беспредельно захвачена, её дочь Наталья. А увлечена она современным искусством, как говорится, с младых ногтей. «Коллекционером стала в год, — смеётся Татьяна, — когда Пётр Беленок подарил мне картину». Девочкой работала Наташа рядом с мамой, потом стала профессионалом высокого класса, историком искусства, закончив в Америке престижнейший университет Ратгерс. Теперь, как и мать, — признанный авторитет в области актуального российского и восточноевропейского искусства. Что убедительно опровергает поверье, что природа отдыхает на детях. Так что Художественный фонд — это детище обеих Колодзей, Татьяны и Натальи, вместе изучающих, собирающих, систематизирующих, выставляющих. Выставок было множество, в том числе в петербургском Русском музее и в Третьяковке, не всей коллекции одновременно, разумеется, что невозможно в силу её огромности, а её тематических фрагментов. Ряд выставок мы могли видеть: они проходили в Нью-Йорке и других городах Америки. Каждая из экспозиций продумана и выстроена, подчиняясь определённой концепции. Вот и сейчас выставка проходит под именем «Сеанс одновременной игры», что подразумевает, по-моему, духовное единство и сходимость во времени тех шести десятков мастеров, чьи очень разные работы (а их — сотня) представлены в музейных залах.
Я иду вдоль увешанных картинами и фотографиями стен, будто шагаю по ступенькам своей жизни.
Олег Васильев. Одна из его работ продана на недавнем лондонском аукционе за миллион евро. А как же он бедствовал! Тогда вот, когда писал гениальных этих полумистических «Белых лыжников». Чьи фигуры привиделись каждому из зрителей? Я-то угадала, это обо мне, знаю год и день. О том же подслушала я разговоры одной, другой, третьей пары. А в композиции Ильи Кабакова вся гамма чувств: радость, удивление, страх, отчаяние, покой. Изумительная линогравюра Оскара Рабина — чёрно-белый зимний ландшафт, подлинный пейзаж настроения. Моего? Твоего? Вот так, очень лично воспринимаются многие работы из коллекции Колодзей.
«Чайка» Игоря Макаревича — тяжёлые крылья, угрожающий пикирующий полёт. Обобщённый образ терроризма. А может, всё-таки, восходящий к чеховской «Чайке» обобщённый образ искусства как грозной силы? Интересно, художник выполнил картину в древней технике, в какой создавались в Египте две тысячи лет тому назад фаюмские портреты.
Дивная гуашь — натюрморт с яблоками Владимира Яковлева, того, что умер в психушке. Б-же мой, сколько трагических судеб! Не их ли тени присутствуют в ужасающих, донельзя выразительных «Химерах» Аси Додиной и Славы Полищука. Без цвета, только силой художественной воли заставляющих нас вспомнить и сопоставить с действительностью и свои ночные кошмары, и, увы, обоснованные дневные страхи. И тут же «Последнее плавание» Дмитрия Германа. Шедевр. Как и «Рука». Выразительность и значительность богатых подтекстом патетических композиций этого завоевавшего мировую известность скульптора удивительны. Герману удаётся объединить в своих работах человеческий опыт с философским познанием людской души и деяний, в скульптуре — шорох судьбы, сжато и точно отражённая трагическая история кровавого многосложного ХХ века и нашего, только начавшегося, но успевшего уже начадить и пролить реки крови столетия. Цифровое фото Святослава Пономарёва: человек и мир, триптих — отчаяние, усталость, смерть. Все они, Марина Карпова, Михадин Кишев, Наталья Волкова, Симон Окштейн, у которого прославившиеся братья Кампана буквально «содрали» дизайн своего сумасшедшего кресла, Надежда Гайдук, Римма и Валерий Герловины… Они живут, отражая его, в одном с нами времени, многие — рядом с нами, в Америке. Оттого нынешняя музейная экспозиция носит ещё одно, заглавное название: «Москва — Нью-Йорк». Её первый показ был в Москве, теперь — в Нью-Йорке, который справедливо называют столицей искусства.
«Москва» и «Нью-Йорк» Александра Волкова. Души двух городов-гигантов, их родственность и противопоставление. Две потрясающие работы Андрея Грозитского «Заржавленный замок» и «Ключ» — наше не дающее о себе забыть прошлое и рождённые им мысли. А может, это ключ к будущему? Панический реализм Петра Беленка, композиции Эдуарда Штейнберга, серия масок, которые порой невозможно отодрать от лица, Натальи Нестеровой, группа «Гнездо», Владимир Янкилевский, Самуил Рубашкин, Дмитрий Краснопевцев, Леонид Соков, Дмитрий Плавинский, Эрик Булатов, который образнейше выполнил аксонометрическое графическое лого фонда Колодзей, и многие другие достойные представители современного русского искусства — все они сейчас на выставке. Здесь отражена наша эпоха. Здесь — мы.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
