В пору своей молодости будущий руководитель американской разведки Аллен Даллес служил в посольстве США в Швейцарии. В один из воскресных дней недавний выпускник Принстонского университета коротал время в пустынном офисе, дожидаясь, когда пройдёт моросящий дождь, чтобы отправиться с приятелем поиграть в теннис. Ближе к полудню ему позвонили. Русский политэмигрант представился и сказал, что находится рядом с американским представительством, и ему непременно нужно встретиться с дежурным дипломатом. Даллес напомнил ему, что сегодня выходной день, и порекомендовал звонившему господину зайти в понедельник. Однако взволнованный и торопливый голос настойчиво призывал непременно принять его по важному делу именно сейчас. Молодой сотрудник дипмиссии, оценив просветлевшее, наконец, небо и, предвкушая предстоящую игру, к которой приобщился в студенческие годы, не принял просителя. Не отходя от окна, сквозь полуопущенные шторы он видел невысокую фигуру русского эмигранта в чёрном пальто и шляпе с длинным зонтом-тростью в руке, энергично удалявшуюся от здания дипмиссии.
На следующий день, 9 апреля 1917 г., непринятый гость сел с товарищами в поезд и через Германию прибыл в Петроград. Для чего Ленин, а это был именно он, столь срочно – в пасхальное воскресенье, когда время даже на срочные сборы в дорогу было сведено к минимуму, неожиданно заторопился в американское посольство? Какие обстоятельства привели его туда? Что там было ему нужно? Что он хотел сказать заокеанскому представителю? Ответы на эти вопросы, похоже, мы никогда не получим. Даже в последнем, опубликованном в 2017 году, многостраничном исследовании английского историка Катерины Мерридейл, посвящённом возвращению «вождя мирового пролетариата» в Россию, этот факт упомянут только одной фразой. По её словам, звонок в американское консульство представлял собой «последнюю отчаянную попытку заручиться благословлением союзника» (Америка накануне объявила войну Германии). Тут каждое слово вызывает вопросы: почему последняя попытка? Разве были другие? И отчего она отчаянная? Что бы дало ему такое «благословление», и почему он мог на него рассчитывать? Не говоря уже о том, что у консула нет полномочий на подобные индульгенции – у него совершенно другие функции. Очевидно, попытки исследователя обнаружить мотивы этого более чем загадочного и таинственного визита ни к чему не привели, и она просто обошла немаловажный вопрос, оставив его без ответа.
Сам Даллес не исключал ничего. «Как знать, – говорил он, – уж не хотел ли Ленин махнуть на всё рукой и, разругавшись с товарищами, отправиться с Инессой Арманд за океан?» Любопытно, насколько глубока эта догадка? Американский дипломат-разведчик, всякий раз с огорчением вспоминая этот эпизод, говорил о нём, как о главной профессиональной ошибке, допущенной им за все годы своей карьеры.
Что могло произойти или, наоборот, не произойти, прояви молодой сотрудник чуть больше трудолюбия? Может быть, вся история минувшего века была бы иной? Во всяком случае, Аллен Даллес никогда не забывал преподнесённый ему урок и подобных просчётов, по его словам, больше не допускал. Никогда с тех пор он не пренебрегал никакими источниками информации, не позволяя себе недооценки или предубеждения по отношению к её самым неожиданным носителям.
Так, через четверть века, в ноябре 1942 г., вскоре после прибытия в Швейцарию в качестве главы Управления Стратегических Служб (УСС) США в Европе (предшественницы ЦРУ, созданного уже после войны), с ним захотел встретиться немецкий бизнесмен из провинциальной Силезии Эдуард Шулте. Их пути несколько раз пересекались раньше – в середине 20-х годов. Тогда, временно оставив дипломатическое поприще, Аллен работал в юридической фирме «Салливан и Кромвелл», совладельцем которой был его старший брат, будущий Госсекретарь США Джон Даллес. Они, в частности, представляли интересы американской компании «American Anaconda Copper Mining Company» – главного акционера предприятий, которыми и владел Шулте. Этот промышленник не производил впечатления человека, от которого могла исходить какая-то практическая польза в будущем, и потому не вызвал у братьев Даллесов никакого интереса. Если он чем-то и запомнился, так только своей бесцветностью и какой-то меланхоличностью, а таких партнёров они не очень жаловали.
Теперь, когда в плотном рабочем графике Даллеса, только ещё налаживающего работу по организации новой разведывательной сети, не было свободных минут, он не мог позволить себе пустую трату времени. Его первым желанием было отложить встречу до лучших времён. Никто не мог заподозрить его в уступчивости – этот человек всегда делал только то, что было нужно исключительно ему самому. Тем не менее, столь несвоевременное появление неизвестно зачем прибывшего гостя и та настойчивость, с которой он добивался встречи, вновь напомнило Даллесу о своём прошлом роковом промахе. Американец на этот раз уступил настоятельной просьбе гостя. Со странным чувством недовольства своей уступчивостью и одновременно каким-то мистическим предвкушением от предстоящей беседы, он выделил для неё время.
К этому моменту Даллес уже установил весьма важные контакты с исключительно информированными антифашистами. В их число входили ответственные руководители военной разведки Германии (абвера) и высокопоставленные работники Министерства иностранных дел Германии. Даже среди этих, исключительно осведомлённых лиц, Эдуард Шулте, к удивлению Даллеса, оказался на редкость незаменимым человеком. Возглавляя в годы войны крупнейший в Германии концерн по производству цинка, в цехах и рудниках которого были заняты десятки тысяч рабочих, он пользовался формальными и неформальными контактами с ключевыми персонами Третьего рейха, включая Германа Геринга – «второго человека» в нацистской Германии. После назначения Гитлера канцлером Германии Геринг организовал встречу фюрера с 25 видными немецкими промышленниками и банкирами. Приглашение на эту встречу, скрытую от прессы, он прислал и Эдуарду Шулте. Видный промышленник регулярно встречался с генералами и дипломатами в различных берлинских клубах, постоянно посещал правительственные министерства и был своим человеком в весьма важных домах германской столицы. Ценными сведениями делился с ним его близкий родственник, работавший в центральном аппарате абвера. Не менее уникальную информацию он получал от своего первого заместителя Отто Фитснера. Этот нацист, вступивший в партию задолго до того как Гитлер пришёл к власти, никогда не порывал свои связи со «старой гвардией» и оставался чрезвычайно осведомлённым человеком. Не подозревая о подлинных взглядах своего босса, он охотно рассказывал ему многое из того, что знал, общаясь с партийной верхушкой Третьего рейха. Сообщая в Вашингтон сведения, которые передавал агент номер 643 (этот номер ещё долгое время, до середины 80-х годов, скрывал настоящее имя немецкого промышленника), он гордился своим протеже, считая его главной находкой и самым ценным сотрудником среди всей разветвлённой резидентуры в Европе.
Руководитель УСС в Европе не знал только, что задолго до встречи с ним Эдуард Шулте начал передавать строго охраняемые секреты фашистской Германии швейцарской разведке. За несколько дней до начала Второй мировой войны власти этой страны располагали данными о предстоящем нападении немцев на Польшу. Им была передана, как первоначальная дата начала войны – 26 августа 1939 г., так и уточнённый срок начала немецкой атаки – 1 сентября. Он детально передал весь ход берлинских переговоров, которые в ноябре 1940 г. Молотов вёл с Гитлером и Риббентропом.
Ранее, в том же году, от Шулте пришла исключительно важная информация о том, что Гитлер отказался от своей навязчивой идеи вторжения в нейтральную Швейцарию для обеспечения самого удобного прохода немецких войск и транспорта в южную Францию. По поручению фюрера разработка этого плана с кодовым названием «Операция Танненбаум» в Генштабе вермахта была закончена к лету 1940 г. Согласно штабным разработкам, 12-я армия генерал-фельдмаршала Вильгейма Листа должна была осуществить захват Швейцарии в течение трёх суток. Однако у Гитлера были причины (это отдельная тема), по которым он так и не отдал приказа на его осуществление. Сама же 12-я армия передислоцировалась для участия в войне против Норвегии, а затем – и против Советского Союза.
В начале апреля 1941 г. от немецкого промышленника поступило поразительное, если не сказать ошеломляющее, сообщение о предстоящем нападении Германии на Советский Союз. Операция «Барбаросса», по его данным, вступает в действие 15 мая 1941 г. После изменения даты начала войны (она была откорректирована 30 апреля) он в тот же день узнал и передал её окончательный срок – 22 июня. Швейцарская разведка всегда поддерживала тесные связи со своими французскими коллегами, а затем – и с английскими властями. Уинстон Черчилль, получив разведданные и ссылаясь на них, без промедления предупредил Сталина о готовящемся вторжении немецких войск по всей линии советско-германской границы. Сталин оставил без внимания лондонское предупреждение: он не верил своим разведчикам, а зарубежным – тем более. Поверил он, как известно, только Гитлеру…
Как вполне благополучный и весьма успешный немецкий бизнесмен, управлявший важнейшей сырьевой отраслью Третьего рейха, идеально вписавшийся в новый порядок, стал его противником? Казалось бы, ничто не вело его к опасной борьбе с системой, которая его приняла, и в которой он был вполне успешен. Он не был демократом, не был евреем, не был представителем сексуальных меньшинств, никогда не принадлежал к религиозной группе, которая преследовалась нацистами. Что же вызвало у него такое неприятие фашистского режима?
Личности такого калибра, как Эдуард Шулте, всегда вызывают вопросы, но и сами они нередко дают ответ на самые запутанные противоречия и неразрешимые парадоксы. Каждая книга о фашизме и Холокосте не обходится без недоумённого вопроса: «Как немецкий народ со столь высокой и многовековой культурой опустился до самых низменных инстинктов и средневекового мракобесия?» Ни одно десятилетие самые различные авторы пытаются ответить на этот вопрос, а ясного ответа на него до сих пор нет – его и не будет. Давно пора уже усомниться в самом построении этой загадочной, как египетский сфинкс, дилеммы, в которой заложено допущение, автоматически принимаемое за аксиому. Как бы нам ни хотелось, но никакой взаимосвязи между ростом фашизма и культурой человека, его образовательным цензом или умственным горизонтом, на самом деле, не существует: эти категории не соотносятся друг с другом. У тирании ХХ века появился инструмент, способный пробить почти любой цивилизационный слой – это пропаганда, доведённая до истерии и массового психоза.
На одних массовый психоз действует мгновенно, на других не сразу, но большинство постепенно ломаются и входят в орбиту круглосуточной пропаганды. Всё зависит только от её уровня, от той силы, с которой она обрушивается на человека. Фашистская же машина давления на человеческую психику работала, как швейцарские часы – точно, безостановочно и безупречно. Германия вышла из лиги Наций в октябре 1933 г.? Так, Лига ничего не сделала для Германии (на референдуме, назначенном для подтверждения этого решения, в его пользу проголосовали 95 процентов немцев, имевших право голоса). Германия отказалась выполнять условия Версальского договора (март 1935 г.)? Так кто же лучше немцев знает, что этот несправедливый договор обрёк немецкий народ на неисчислимые страдания? Гитлер решил воссоздать германскую армию? Так каждая страна в Европе имеет свои вооружённые силы. Почему Германия должна быть лишена этого элементарного права? Аншлюс Австрии в 1938 г.? Но, если большинство австрийских граждан хотят быть частью великой Германии, допустимо ли противостоять этой мольбе? Если для трёх миллионов немцев в Чехословакии невыносимо жить под чуждым им иностранным подданством, и они хотят стать частью рейха? Не является ли элементарной справедливостью признать за ними это право. И за всеми бедами немцев, стоят, конечно, евреи.
С каждым днём нацистская пропаганда, подобно нечистой силе, отравляя своих граждан, проникала в их сознание очень глубоко. Под её тотальным, не имеющим никаких ограничений напором немцы стремительно слепли, не замечая, как Германия и они сами, встали на путь саморазрушения. Устоять под таким, прежде никогда невиданным массовым воздействием на человеческую психику, могут немногие.
Читатель или зритель может узнать подобную ситуацию по блистательной пьесе Эжена Ионеску «Носороги». В провинциальном городке люди живут своей обычной жизнью: ходят на службу, делают покупки, знакомятся, влюбляются, обсуждают различные проблемы. Всё, как везде, до тех пор, пока привычный ход вещей не нарушается пробегающим по городу носорогом. Грозный тяжёлый зверь бежит по городским улицам, равнодушно уничтожая и круша всё попадавшееся на его пути. Носорогов становится всё больше. И вот уже кто-то узнаёт среди грозных животных своих родных, знакомых… И человеческий ужас постепенно сменяется доводами: «… в сущности они вовсе не злые. И у них есть какое-то природное простодушие и есть своя правота…». Вот уже многие, вчера ещё нормальные люди, добровольно согласились стать носорогами. Герой пьесы всё свободное время проводит со своей девушкой. Сначала они вдвоём снисходительно улыбаются первому носорогу, потом настораживаются происходящему и вместе недоумевают. В какой-то момент юноша вдруг замечает, что его возлюбленная тоже стала носорогом. Он остаётся один, но он выстоит: у него есть то, чем в реальной жизни был наделён Эдуард Шулте – способностью не поддаваться массовому психозу, тем даром, до которого никакая пропаганда добраться не может. Этот дар и служит, может быть, последней и самой надёжной преградой фашизму.
Борис ЛИПЕЦКЕР
Окончание следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
