Не знаю, есть ли какая-то связь между героиней популярнейшего романа Александра Грина и нашей гостьей — разве что, может быть, в их отношениях с морем (Софья родом из Ялты) и романтизме. Но мне почему-то примерещилось, что эта поэтесса как бы бежит над волнами моря жизни, морями эмоций и событий. У неё, конечно, надёжный проводник: свет Торы, но — как научиться верно держать и направлять этот фонарь на тех, кто в нём нуждается? А отличие сразу бросается в глаза: Софья Речестер уже 35 лет обитает в стране Америка, в штате Массачусетс, где довольно редки таинственные острова, а пираты надели пиджаки и (даже на Кейп-Коде) предпочитают в поисках сокровищ нести на мачте своего Весёлого Роджера в моря интернетов.
Однако — Софья явно использует знаки препинания не в смысле грамматическом, а как нотные и тональные знаки. Мне неведом их мистический выбор, и, наступив на горло своей редакторской песне, я решил не вмешиваться. Чтобы править музыку, надо в ней жить. Этой гриновской музыкой ветра, музыкой пространства наполнены многие стихи.
А может быть, то общее у её «поэтической страны» с неведомой Гримландией, что в ней тоже существуют настоящие любовь и боль, страстное стремление и неразрешённый вопрос?.. Ещё — вечность за небольшой — то слегка отодвигаемой, то уютно драпирующей очертания — занавеской. Здесь есть — Б-г. Настоящий, не только из книжки.
Шлите нам стихи на e-mail: ayudasin@gmail.com.
Софья Рочестер
Дерево без корней
Ветер гнёт и шатает его
Вот-вот вырвет из почвы
Ветер гнёт дерево во все стороны света
Где же корни мои?
Где-то были оставлены корни
В земле забытой, заброшенной
Опустошённой, только снег заметает её
И сказали дереву птицы, что летели на юг:
Ты не ищи кипарисов и моря
Всё равно не найдёшь их вблизи
Всё потому, что забыло ты:
в буквы святые корни твои вплетены
В псалмы Давида.
***
Среди буйства весны
Средь дыханья весенней земли
Во мне вспыхнул огонь и погас
Где же Он, что создал стебелёк тонкий
И дал деревцу роскошь цветенья
Где же Он в чьей руке
Жизнь и смерть
Обновленье и тайна зачатья
Имя Его над свечами шаббат
Голос во всех безднах
И в глубине сердца — тайника тайников
Среди буйства весны
Средь дыханья весенней земли
Во мне вспыхнул огонь и погас.
НИЩИЕ
Нищие протягивали руки
С пальцами, как выгнутые крючья
Нищие протягивали руки
Голые и высохшие сучья
Нищие протягивали руки
С пальцами иссохшими кривыми
Яростно выплёскивая звуки
Лица были вспышками живыми
И неслись ужасные проклятья
На людей, что мимо проходили
Нищие друг другу были братья
Для чужих юродивыми были
Корчились в невыносимой муке
Рыбами, что вздёрнуты на крючья
Голые и высохшие сучья
Нищие протягивали руки…
***
Памяти праведника, узника Сиона рава Элиэзера Нанеса, соблюдавшего субботу и праздники все 20 лет пребывания в сибирской тюрьме
Шаббат приходит даже к узникам
Она знает желание сердца
В этой мрачной, холодной тюрьме
Приготовил я стол для шаббат
Мой стол всего лишь голая полка
Мой кидуш кружка воды
Дрожащей рукой и с разбитым сердцем
Я поднял свою чашу спасенья
Они мучили меня, как могли
Каждый день угрожала мне смерть
Но дрожащей рукой и с разбитым сердцем
Я поднял свою чашу спасенья.
***
Я стояла одна
Среди холода, снега, безмолвия
И дома были отчуждённы и пустынны
Голос шептал мне тогда
О забытьи, непринадлежности, хаосе
О чужестранстве,
Что как сиротство во мне
Но потом мысль вдруг пронзила меня:
Ведь зима, как беременность
И есть злаки и всходы под снегом
И есть свет
В тысячу раз ярче, чем в мае
Тот, что в змирос, шаббат и праздниках
Он в диалоге, что зовётся
Молитвой и песней
Всё потому, что забыла ты
Имя свое и голос
Всё потому, что прервалась
Нить меж тобой и Творцом.
ПОСЛЕ АТАКИ
После атаки тихо на улицах
Все разошлись по домам
Стараясь не думать о горе
Только за толстыми стенами
Где много белого цвета
Слышны стоны раненых и обожжённых
А в их домах приглушённый плач матерей
И ещё голос слышен в горах
Глубоко в ночи
Это плач нашей праматери Рахели
Над её убитыми детьми
***
Во сне я видела город
Дыханье перехватило
От простора, воздуха, голубизны
И белизны нежной
Сверху струился поток лучей
Снизу город застыл прозрачный,
Невесомый
Я старалась запомнить
Детали чудесного города
Но сон ускользал от меня
И сияние утра
Принесло мне не радость, а боль
Ведь сон ускользнул от меня
В тайники ночи.
***
День, в котором счастье и боль
Вместе слились в звуки
Первого детского крика
До той самой улыбки
На губах,
Солёных от слёз
Средь молчанья благословенного
Как в тот день, когда падает тело
Словно колос тяжёлый
Среди праздника раскрепощенья
Когда пламя дрожащее
От сгоревшей свечи открывается
Чтобы ввысь устремиться к огню единому.
***
Мелодия стиха придёт как бы случайно
И зазвучит так сладостно внутри
Мелодия души была бы тайной
Но вдруг родились новые стихи
Так ждёт разлива своего река
Когда ей половодье снится
Так улыбаюсь я издалека
Над прожитой печальною страницей
***
Я стояла на кладбище в Цфате
Средь прозрачной голубизны
Я погружалась в неё
Словно в море тихое…
Голубизна охватила меня
Все очертанья тонули
В мареве серо-синем
И не пели травы под ветром
Чтобы не спугнуть тишину
У могилы Аризаля
Я стояла на кладбище в Цфате
Средь прозрачной голубизны.
***
Гомон птичий
Лист глядящий
Полдень шторы золотящий
Ожиданием дразня
Вот приедет кто-то милый
В комнату мою войдёт
Разговорами заполнит
Тёплым ливнем изойдёт
И с деревьев, с чёрных веток
В небе тусклом и сыром
Капли светлые прольются
Нежно-звонким серебром.
ИЕРУСАЛИМ
Иерусалим, уставший от угроз.
Опять делёж, и раны, и проклятья.
Лишь час тому назад рукопожатья —
Но стонет город и охрип от слёз.
Оцените пост
(голосовало: 2, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
