«Я не трубач – труба. Дуй, Время!
Дано им верить, мне звенеть.
Услышат все, но кто оценит,
Что плакать может даже медь?»
Илья Эренбург, 1921
Илья Григорьевич Эренбург (1891 – 1967 гг.) вошел в историю как писатель-романист и публицист. А был он еще и талантливым поэтом, и в этом интимном жанре яснее, чем в прозе, проявилась его человеческая суть: он не трубачом себя ощущал, а трубой, и трубило его голосом Время, а что до личного, прорывавшегося в том трубном звуке, так заметят ли его, оценят ли потомки? Слаб человек по сравнению с эпохой, в которую попадает при рождении, но он не щепка в Ниагаре, он, как может, сопротивляется, кричит и ищет путь, он барахтается, и в этом есть смысл, хотя наблюдающим сверху, из другой уже эпохи, это может показаться странным и непонятным. Сверху Ниагара смотрится не так, как изнутри. Глядя из другой эпохи, недолго и ошибиться.
Как ошибается, на мой взгляд, уважаемый литератор Владимир Батшев, автор статьи об Эренбурге, опубликованной в издаваемом им журнале «Литературный европеец» (Франкфурт-на-Майне). Эренбург в его статье обрисован недобрыми красками: «официальный сталинский пропагандист», «сталинский борзописец», «агент влияния сталинской политики на зарубежное общественное мнение» и т. д. Возражений не найду, всё это правда, хотя и не полная. Жаль, что других красок для портрета Эренбурга в палитре художника не нашлось, хотя статья была приурочена к 115-й годовщине со дня его рождения в рубрике «Литературный календарь».
О личности Эренбурга и его творчестве очень много уже было написано – как при его жизни, так и в последующие годы, причем разными людьми и с различных позиций. Поэтому всё то, что вновь читаем мы о нем, я, по преимуществу, определил бы как не совсем новое и не о нем. Это уже не о нём, а об отношении к нему. А отношение к человеку других людей, конечно, индивидуально. Оно и не закреплено навечно, а может меняться, в особенности, когда воспринимается вне контекста того времени, в котором Илье Григорьевичу выпало жить.
А выпало ему жить в эпоху сталинской тирании, и по всем данным, накопившимся в его лубянском досье (происхождение, неприятие революции, статьи против Ленина, связи с контрреволюционной эмиграцией и с буржуазными элементами на Западе, дружба с Бухариным, потом участие в работе Еврейского антифашистского комитета и высказывания, которые легко можно было подвести под понятие «еврейский буржуазный национализм»), он много раз запросто мог быть расстрелян. А не расстрелян только потому, что понадобился Сталину как уникальная личность – единственная, оказавшаяся в его распоряжении, и незаменимая для формирования в левых интеллектуальных кругах Западной Европы положительного имиджа СССР, созданием которого Сталин был очень озабочен. Эренбург был популярен в среде «прогрессивной» общественности Запада, и Сталин это использовал. Как использовал и Михоэлса в 1943-м.
Да, я согласен с В. Батшевым в том, что Эренбург был агентом влияния сталинской политики на зарубежное общественное мнение, но добавлю, что он был, если можно так выразиться, двойным агентом, то есть одновременно еще и агентом влияния западной культуры на советское общество. Да, он был официальным сталинским пропагандистом, но со своим мнением, не всегда хозяину угодным. Например, в период сближения Сталина с Гитлером Эренбург, как мог, противился этому, писал о трагедии европейского еврейства и растущей фашистской угрозе. Когда он предложил журналу «Знамя» свой новый роман «Падение Парижа», ему дали знать, что в «высших кругах» к его антифашистской позиции относятся неодобрительно. Он был вынужден балансировать на грани возможного, сохраняя себя (что естественно), но также и свою способность хоть в какой-то мере влиять на события.
Из последующих событий упомяну хотя бы его личное письмо Сталину в 1953 году, очевидно, сыгравшее роль сдерживающего фактора в людоедских планах совсем было свихнувшегося вождя.
Эренбург изначально был смертельным врагом поднимавшегося в Германии фашизма. Он был в Париже, когда 14 июня 1940 года туда вошли германские танки. Обладая неприкосновенностью как гражданин дружественного Германии Советского Союза, он более месяца наблюдал ненавистных гитлеровских оккупантов на улицах милого ему города, потом еще насмотрелся на ликующих немцев, проехав поездом через всю Германию. Прибыв в Москву, стал делиться впечатлениями, будучи уверенным в том, что Гитлер вскоре непременно нападет и на СССР. Как стало известно из его мемуаров, ему тогда передали слова «одного весьма высокопоставленного лица» (вероятно, Молотова): «Людям некоторой национальности не нравится наша внешняя политика. Это понятно. Но пускай они приберегут свои чувства для домашних».
Вольно кому-то теперь судить Эренбурга. А ведь это и о нем слова Высоцкого (чей день рождения тоже в эти дни):
«Посмотрите – вот он
без страховки идет.
Чуть правее наклон –
упадет, пропадет!
Чуть левее наклон –
всё равно не спасти…
Но, должно быть, ему
очень нужно пройти
четыре четверти пути».
Илье Григорьевичу Эренбургу, действительно, надо было пройти весь его путь, и он прошел его достойно. Не так, может быть, как хотел бы, но наилучшим образом из возможных. И, наверное, лучше, чем кто-либо другой на его месте. За многое мы должны сохранить о нем добрую память, в том числе за военную публицистику, которая по значимости была поистине огромным его вкладом в победу над фашизмом.
И тут я перехожу к другой статье, опубликованной в журнале «Литературный европеец» несколько раньше. Автор ее – Эдуард Бернгард. Заголовок – «Гитлер и Эренбург». «Что еще за сравнение?! – таким вопросом-восклицанием начинается эта статья. – Да, конечно же, масштаб личностей не сопоставим. Слишком мелкой сошкой выглядит третьестепенный, малоодаренный советский литератор»…
Ладно, простим автору неосведомленность об Эренбурге как литераторе. Единственное, что он слышал об Эренбурге и что цитирует, это призыв «Убей немца!». На почве этого малого знания и ущемленного национального чувства (вскоре из статьи выясняется, что ее автор – этнический немец, репатриант из России) он утверждает: «Между приказами Гитлера и призывами Эренбурга, с нравственной точки зрения… разницы никакой… По приказам Гитлера убивали евреев только за то, что они евреи. По призывам Эренбурга убивали немцев только за то, что они немцы».
Какая чушь! Он ничего не понимает. Или не хочет знать. Немцев по призывам Эренбурга убивали не за то, что они немцы, а за то, что они развязали войну и пришли в наш дом как преступники, насильники, захватчики и убийцы. Я убежден (это видно из его доводов), что он статьи Эренбурга не читал, а если бы дал себе труд с ними ознакомиться, то увидел бы, о каких немцах там в действительности шла речь, и, возможно, не стал бы за таких соплеменников вступаться. Но он неосведомлен, а вырванный из контекста призыв «Убей немца!», он, видно, примерил к себе. Нет, не его призывал убивать Эренбург. И не его родителей, не жителей города Энгельса, столицы АССР немцев Поволжья, или колхозников той республики, депортированных Сталиным в 1941-м (он почему-то об этом не пишет), а совсем других немцев, которые напали на нас с оружием в руках.
Но мне в данном случае не так интересен этот человек, автор нелепого сравнения Эренбурга с Гитлером и других путаных рассуждений, как та среда, в которой он теперь живет и которая формирует его взгляды. Мне интересно настроение нынешнего германского общества. Боюсь, не все немцы теперь склонны, подобно старшим, ужаснувшимся поколениям, терзать свои души покаянием за преступления предков.
Показательно, что вся статья Эдуарда Бернгарда заполнена перечислением чего угодно, чтобы замять это главное чувство вины. Вины именно немцев, а не только Гитлера. О ней в статье ни слова, будто один Гитлер был виноват. Да и о нем сказано скупо. Почему? А потому, он говорит, что «о злодеяниях Гитлера мы информированы достаточно».
Так мы не менее информированы и о том, что заняло, по крайней мере, три четверти объема рассматриваемой статьи, хотя к объявленной ее заголовком теме не имеет отношения. Это преступления сталинского режима в СССР и хунвейбинов в Китае, полпотовцев в Камбодже и японцев на оккупированных ими в годы Второй мировой войны территориях, северокорейского режима и исламских фанатиков, обрушивших американские небоскребы. Упомянуты конкистадоры, вырезавшие в Америке ацтеков, майя и инков. Упомянут турецкий геноцид армян. Не обойдены вниманием жертвы бомбардировок германских городов авиацией союзников в годы войны. Не забыты Хиросима и Нагасаки. Для чего это нагромождение ужасов? Автор, видимо, считает, что таким образом сможет преуменьшить преступления своих соплеменников. Дескать, смотрите, не только немцы зверствовали! Будто это им оправдание.
Проиллюстрирую ущербную «логику» статьи цитатой: «От рук коммунистов-чекистов погибло куда больше невинных людей… И есть ли здесь вообще принципиальная разница – убивать человека за то, что он еврей, или убивать за то, что он носит очки, или за то, что у него чистая одежда?» Соорудив нелепое построение (будто кого-то когда-либо убивали за ношение очков), немец спокойно сводит убийство евреев его озверевшими соплеменниками к заурядной банальности. Беда, если подобные адвокаты дьявола получают в Германии трибуну.
В заключение коснусь вопроса о двух памятных статьях весны 1945 года: Ильи Эренбурга в газете «Красная звезда» от 11 апреля под заголовком «Хватит!» и Г. Александрова в «Правде» от 14 апреля под заголовком «Товарищ Эренбург упрощает». Я внимательно перечитал теперь обе эти статьи, впервые за все прошедшие годы. И понял, в чем не сошлись Эренбург и Александров. «А кто такой этот Александров?» – спросит иной читатель. Отвечу: тогда он был начальником Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), ярый антисемит, еще в 1942 году, когда немцы рвались к Сталинграду, он поднял вопрос о «непозволительной засоренности» евреями учреждений русского искусства, потом он стал академиком, травил генетиков и кибернетиков, писателей и поэтов, позже его сделали министром культуры, и чем он на этом посту прославился, так это организацией борделя для партийной верхушки. Эренбурга он на дух не выносил. Сталин тоже, видно, решил, что «мавр» Эренбург уже сделал свое дело и может уходить.
А суть была в том, что Эренбург услышал голоса, зовущие к примирению с врагом, и от имени жертв, упомянув и миллионы убитых евреев, призывал к полному его разгрому: «1918 год не повторится. Тогда во главе Германии стояли политики, пусть тупые, генералы, пусть битые, дипломаты, пусть слабые. Теперь во главе Германии стоят гангстеры… Близится день нашей встречи с нашими друзьями. Мы придем на эту встречу гордые и радостные. Мы крепко пожмем руки американскому, английскому и французскому солдатам. Мы всем скажем: довольно. Немцы сами себя назвали оборотнями. Но облава будет настоящая… Покровителей душегубов просят не беспокоиться… Теперь не восемнадцатый год, хватит!» Но у Сталина уже зародились другие планы, и для их осуществления он дал команду приберечь недобитых гитлеровцев. Напомню, что в западных зонах оккупации и позже в ФРГ была проведена денацификация, в советской же зоне и ГДР денацификации не было, что и по сей день в восточных землях объединенной Германии составляет проблему. Отсюда и опасность реваншизма. Отсюда и вновь раздуваемая ненависть к Эренбургу.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
