Как-то нас с женой пригласили в гости весьма малознакомые люди. Жили они в огромном сталинском доме недалеко от метро «Таганская». Милая хозяйка попросила меня сбегать в близлежащий магазин за сметаной, для чего мне была выдана литровая банка. Дело было зимой, но поскольку магазин находился в соседнем доме, то я побежал, даже не надев пальто. Купил сметану и вдруг с ужасом обнаружил, что абсолютно не помню ни номера подъезда, ни этажа, ни уж тем более квартиры. Номера телефона хозяев я тоже не знал. Положение становилось серьезным, поскольку пиджачок на мне был весьма хлипкий, а аппетит возрастал с каждой минутой. К тому же, я успел заметить на кухне целую батарею бутылок, и от одной только мысли, что гости уже приступили к возлияниям, мне стало просто дурно. Недолго колебавшись, я решил начать обход дома с самого верхнего этажа, звоня во все квартиры подряд. В первой квартире мне открыла дверь древняя старушка «времен Очаковских и покоренья Крыма».
– Бабуля, – бодро спросил я, – не тут ли сметанки не хватает?
– Сейчас посмотрю», – прошамкала старушка и ушла в сторону кухни.
– Нет, милый, со сметанкой у нас всё в порядке, а ты к Федотовне зайди в тридцать вторую, может, ей надо, – донеслось с кухни.
– Всё понял, – галантно раскланялся я и вышел на лестничную клетку.
– А ты никак тимуровец, милай? – спросила, закрывая дверь, старушка. – Так что-то ты уж не первой свежести, да и чего ты со сметаной-то бродишь, лучше бы мусор мне вынес на помойку».
– Извиняйте, бабушка, но мусора у меня в тимуровской разнарядке нету, – отрезал я и позвонил в следующую квартиру.
Дверь открыл пожилой пенсионер, аккуратно подстриженный и одетый в защитный френч сталинских времен. Он смерил меня пронзительным взглядом старого чекиста и внезапно гаркнул: «Фамилия, национальность, род занятий?! Говорить правду!»
Не знаю почему, но я, как солдат на плацу, загипнотизированный приказом офицера, отрапортовал ему все мои анкетные данные.
– Так я и знал, что еврей, – удовлетворенно улыбаясь, сказал старичок, у меня-то глаз-алмаз на вашего брата. И вдруг рявкнул опять: «Родственники в Израиле есть?» – причем он сделал ударение на вторую букву И, а не на А.
– Пока нет, – бодро ответил я.
– Будут, – уверенно сказал пенсионер, – обязательно будут и очень скоро.
– Вашими бы молитвами, – огрызнулся я.
Старик перевел взгляд на банку со сметаной, задумался и прошептал:
– А может, ты это, израильский агент? – у него явно были проблемы с ударениями, потому что в слове «агент» он сделал ударение на букву А. – Сметанка-то у тебя так, прикрытие, а сам по дому шастаешь, разведданные собираешь.
Я понял, что говорить с ним больше не о чем и повернулся, чтобы уходить.
– Стой, стрелять буду! – заорал бывший сталинский орел, но осознав, что с оружием налицо некоторые проблемы, он попытался схватить меня за многострадальный рукав, но я вовремя отпрыгнул.
– Ничего, ничего, – прошипел бдительный старец, – вот я сейчас сообщу куда надо, посмотрим, как ты запоешь.
– Отстань, дед, надоел уже, – проворчал я, – меня за сметаной послали, а я, убей, не помню из какой квартиры.
– На допросе-то сразу выложишь, кто тебя послал и из какой такой квартиры, – прошипел, как змея, дед.
– Иди, иди гуляй, недолго на свободе осталось, – прошамкал он мне вслед.
На душе было весьма погано, очень хотелось есть, а мысли о выпивке я отгонял из последних сил. В следующей квартире дверь мне открыл преклонных лет мужчина весьма аристократического вида в белой рубашке с бабочкой.
– Что вам угодно, милорд? – высокопарно спросил он.
– Видите-ли, синьор, – переходя на благородный язык, учтиво сказал я, – меня послали, а я не помню откуда.
– Главное, молодой человек, никогда не забывать, куда вас послали, – торжественно объявил бывший дворянин.
Я уже собирался покинуть гнездо аристократа, но в этот момент, видимо, на запах сметаны в прихожую неторопливо и грациозно вошли две рыжие кошки.
– Явились, б… – констатировал кто-то. Я вздрогнул. Дело в том, что аристократ таких слов определенно произнести не мог; я, конечно, мог, но не произносил, а больше в прихожей никого не было. «Может быть, это признак надвигающегося голодного обморока, – подумал я, – но ведь комиссару продовольствия Цурюпе было гораздо труднее голодать в 1918 году, чем мне сейчас…», – и эта мысль принесла небольшое успокоение. Мы галантно раскланялись. «Да, не перевелись еще на земле люди с голубой кровью», – думал я.
За дверью слышались пьяные крики и звуки музыки. Дверь мне открыла миловидная особа лет двадцати пяти, одетая весьма элегантно и небрежно.
– Сметанку заказывали? – широко улыбаясь, вопросил я, решив, что наконец достиг желанной цели.
– Мы много чего заказывали, – плотоядно улыбаясь, пропела блондинка.
Войдя в квартиру, я сразу понял, что я чужой на этом празднике жизни. Гуляли работники торговли. Квартира напоминала филиал антикварного магазина. Из кухни выглянула пышная брюнетка и окинула меня оценивающим взглядом. Увидев сметану, она насторожилась и спросила: «Вы кто будете?»
– Явно не тот, кого вы ждете, мадам, – гордо провозгласил я, выходя из квартиры.
– Уж это точно, наши-то гости не сметану, а коньяк армянский марочный приносят, – донеслось сзади.
Усталый и отчаявшийся, я вышел во двор. На улице мело, но мне было уже совершенно все равно. «Ну и дурак вы, батенька», – отчетливо произнес внутренний голос. Вдруг откуда-то сверху меня окликнули. «У меня, наверное, начались голодные галлюцинации», – пронеслось в мозгу. Я поднял голову и посмотрел наверх. На балконе соседнего подъезда курил пригласивший нас сюда знакомый.
– Тебя только за смертью посылать, – затянувшись, укоризненно сказал он. – Ты где был все это время?
– За сметаной ездил на Арбат, – нашелся я. – А вы в какой квартире?
– В сорок шестой, – выпустив кольцами дым, крикнул парень.
– Вот это и есть настоящее счастье, – думал я, буквально взлетая на пятый этаж.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
