Ефим Боголюбов (1889 – 1952 гг.) в своё время говорил: «Белыми я выигрываю потому, что у меня лишний ход, а чёрными – потому, что я – Ефим Боголюбов!». Какая уверенность в этих словах!
Недаром Рихард Рети (1889 – 1929 гг.), чешский гроссмейстер, в своём учебнике признал Ефима Боголюбова первым гроссмейстером, открыто заявившим об использовании в игре психологии.
Конечно, её использовали ещё Пол Морфи (1837 – 1884 гг.) с его смелыми жертвами, и Вильгельм Стейниц (1836 – 1900 гг.) с его мужественной защитой трудных позиций и другие корифеи, например, Эмануил Ласкер (1868 – 1941 гг.), который, казалось, делал слабый ход, воспринимаемый противником неверно, и Эмануил Ласкер в конечном счёте одерживал победу.
А Хосе Рауль Капабланка (1888 – 1942 гг.) упорно применял в матче с Александром Алёхиным (1892 – 1942 гг.) схемы ферзевого гамбита, ведущие к чуть худшим позициям. Разве это не вера в себя? Однако эти великие шахматисты не раскрывали тайн своей творческой лаборатории.
Роберта Фишера (1943 – 2008 гг.) как-то спросили: «Почему вы всегда такой оптимист?», на что он ответил: «Этого от меня требуют шахматы!». Какой точный ответ!
Роберт Фишер фанатично верил в себя и придавал большое значение психологической подготовке. Известно, что перед матчем с Тиграном Петросяном (1929 – 1984 гг.) он нередко звонил Эдмону Эдмондсону, президенту Американской шахматной федерации, заядлому шахматисту, и приглашал к себе, чтобы поиграть в шахматы. «Но какой интерес со мной играть?» — удивлялся Эдмонд Эдмондсон. — «Ну почему же, — смеясь отвечал Роберт Фишер, — играя с вами, я чувствую себя тигром, а мне необходимо это чувствовать и знать, что другие тоже видят во мне тигра». Комментарии излишни.
А вот признания Сергея Долматова (1956 г.): «На старте сочинского турнира мне психологически настроиться не удалось. Первые три партии я провёл вяло, как в свои «лучшие застойный годы», и был явно собой недоволен. И тогда я перечитал дневник, который давно веду. Я остановился на воспоминаниях о недавней партии с Евгением Васюковым (1933 г.). Меня интересовала не сама партия, а те тончайшие ощущения, переживания, мысли, с которыми я настраивался на борьбу. Да, я шёл на борьбу, на риск, с огромным желанием победить и с внутренней уверенностью, что добьюсь цели. И теперь, перечитывая свои записи, я подумал: почему бы мне не попытаться смоделировать этот психологический настрой перед каждой партией турнира? И я попробовал. Результаты превзошли все ожидания».
Итак, каждый шахматист придумывал для себя метод, как поднять боевой дух, создать оптимистичный настрой. Оптимизм шахматиста – явление весьма своеобразное, из которого могут почерпнуть для себя немало полезного люди других профессий. Ведь шахматы – это уникальный сплав спорта, науки и искусства. У игрока возникают самые разные желания: он то спортсмен, то учёный-психолог, педагог, исследователь, то композитор, создающий удивительные по красоте этюды, а то и актёр, маскирующий свои мысли мимикой и стремящийся ввести противника в заблуждение.
Интересно рассказывает гроссмейстер, вице-чемпион мира 1951 года Давид Бронштейн (1924 – 2006 гг.): «Придя на доигрывание одной из партий, Михаил Ботвинник (1911 – 1995 гг.) строил своё поведение определённым образом (даже его пресловутый термос на этот раз был оставлен) с тем, чтобы внушить Михаилу Талю (1936 – 1992 гг.), великому мастаку по части психологии, что исход партии предрешён и доигрывание закончится быстро.
Этот трюк, рассчитанный на ослабление внимания и работоспособности партнёра, встречается нередко. У Михаила Ботвинника был предшественник в последнем туре Московского турнира 1936 года.
Хосе Рауль Капабланка, известный любитель русского балета, положил на столик билеты в театр. Весь его вид говорил, что он ничего больше не желает, как скорей закончить партию и отправиться в театр. Готовый к ничьей Эрих Элисказез чуть-чуть расслабился и Хосе Рауль Капабланка блестяще выиграл труднейший эндшпиль.
Впрочем, такие трюки проходят теперь всё реже. Шахматисты присмотрелись друг к другу и хорошо знают индивидуальное поведение и их неожиданные отклонения.
В одном из недавних интервью Борис Спасский высказал несколько суждений, имеющих прямое отношение к нашим рассуждениям.
Первое – чемпион мира должен быть в душе немного гангстером. Нечто подобное утверждали и другие классики. Например, гроссмейстер, экс-чемпион мира Василий Смыслов говорил, что в период своего чемпионства он чувствовал, будто против него восстал весь мир.
Известно и такое высказывание Роберта Фишера: «Я представляю своему «эго» сражаться со вторым своим «Я». И хотя стараюсь играть в полную силу за обе стороны, почти всегда побеждает моё «эго».
Второе суждение Бориса Спасского – о поведении Тиграна Петросяна во время партии (а он играл с ним в двух финальных встречах претендентского цикла): «Когда он гордо прогуливался по сцене, я знал, что его позиция ему нравится. А когда он сидел за доской и горящими глазами, как пантера, смотрел на доску и на соперника, то это означало, что партия им выиграна».
Очевидно, что очень важно знать и уметь определять не только своё состояние, но и настроение соперника.
Сохранить объективность, чувство реальности и в ходе игры, и при подготовке бывает очень трудно. Внутри каждого игрока происходит борьба между амбициями и страхом, между различными восприятиями реальности. Но в любом случае нужно быть оптимистом, верить в свои силы, идеи, в созданную на доске позицию.
На этих рассуждениях мы попытались показать, какую важную роль в шахматных состязаниях и при подготовке к ним играют душевное состояние игрока и его оптимизм.
И всё же главной опорой в шахматной партии с сильным соперником является шахматный потенциал, вытекающий из величины шахматной харизмы, в конечном итоге дающий все шансы на победу.
А шахматист, достигший лавров и своего Олимпа, заслуживает всеобщей любви. Это снимает груз усталости и настраивает его на новые завоевания высших шахматных титулов и славы.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
