Он здесь жил, но не работал

Все пытаюсь представить его в буденовке, с шашкой — и никак не получается. Неужели этот улыбчивый, лучащийся всеми морщинами любимец Москвы 1960-х годов был когда-то красноармейцем?

Конечно, был. Вот и стихи об этом:

«В екатеринославских степях,

Где трава,

где просторов разбросано столько,

Мы поймали махновца Кольку…

Мне приказано было его

расстрелять».

Красноармеец взвел курок, а Колька протянул ему руку. Человеческое взяло верх над политикой.

«И друг друга с дружбой новой

Поздравляли на заре,

Он забыл, что он — махновец,

Я забыл, что я — еврей».

Это 1924 год, а Светлову только 21. Не дай Б-г никому такой молодости, тем более поэту. Но другой молодости у Светлова не было.

Его ставили в пример Маяковскому: вот как надо писать! Маяковский обиделся:

«Стоит изумиться рифмочек парой нам —

Мы почитаем поэтика гением.

Одного называют красным Байроном,

Другого — самым красным Гейнем».

Красный Гейне — это Михаил Светлов. Хотя надо признать, что в жизни он был более саркастичен, нежели в своих стихах. В них царила легкая печаль и всегда витал призрак неотвратимой гибели:

«Каждый год и цветет,

И отцветает миндаль…

Миллиарды людей

На планете успели истлеть…

Что о мертвых жалеть нам!

Мне мертвых нисколько не жаль!

Пожалейте меня!

Мне еще предстоит умереть!».

Его вспоминают как поэта после сказочной популярности шлягера:

«Мы ехали шагом, мы мчались в боях,

И «Яблочко»-песню держали в зубах».

Неожиданная вторая молодость этого текста до сих пор остается загадкой.

«Отряд не заметил потери бойца

И «Яблочко»-песню допел до конца».

Ничего себе отряд! А как понимать такой сюр:

«Я хату покинул, пошел воевать,

Чтоб землю в Гренаде

крестьянам отдать»?

Представьте себе испанца, который фазенду покинул, пошел воевать, чтоб землю в Рязани крестьянам отдать. Но факт остается фактом — «Гренада» Светлова впечаталась в сознание навсегда. Другой хит Светлова из фильма «Три товарища» тоже знают все: «Мы — мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути!» И хотя бронепоезда не играли решающей роли в современных войнах, песня дожила до наших дней.

Я люблю другого Светлова — завсегдатая писательского буфета, где официанты радостно поили его в кредит. Это после того как, вынув последнюю трешку, он прямо у стойки отдавал ее молодому поэту: «Старик, возьми, тебе нужно, а мне и так дадут». Официантки довольно улыбались и наливали. Однажды кто-то в писательской манере назвал его по имени: «Миша». «Зачем так официально? Зовите меня просто — Михаил Аркадьевич».

Его розыгрыши передавались из уст в уста по всей Москве. Рассказывали, что однажды Светлов зашел в Госстрах: «Застрахерьте меня». «Что вы себе позволяете!» — «Ну, тогда застрахуйте». Его самоирония уникальна и неповторима:

«Ну, на что рассчитывать еще-то?

Каждый день встречают, провожают…

Кажется, меня уже почетом,

Как селедку луком, окружают».

Однажды он горько пошутил: «На моем доме повесят мемориальную доску — здесь жил, но не работал Светлов». Каждый раз, подходя к Камергерскому, я вспоминаю эти слова и с улыбкой читаю надпись на мраморной доске: «Здесь жил поэт Михаил Светлов». Одна из его последних шуток в онкологической палате: «Раки есть, несите пиво». Но и лирика навсегда осталась:

«Умчались в неизвестные края

Два ангела на двух велосипедах —

Любовь моя и молодость моя…».

Константин Кедров,

«Известия»

Опубликовал:

Оцените пост

Одна звездаДве звездыТри звездыЧетыре звездыПять звёзд (ещё не оценено)
Загрузка...

Поделиться

Автор Редакция сайта

Все публикации этого автора