Продолжение.
Начало в № 880
Теперь, когда евреи, по мнению Солженицына, прониклись всей глубиной проблемы, он предлагает решение из трех пунктов:
Первое. «Свободный выезд в Израиль всех желающих».
Второе. Все остающиеся русские евреи получают полную религиозную свободу и культурную автономию (школы, газеты, театры). «Ни в чём не мешать им ощущать себя нацией!» Однако нацией второго сорта (! — С. Д.), ибо «в занятии высших государственных должностей — примерно те ограничения, что и сегодня». (Напомню: процентная норма при поступлении в институты, непременное распределение в «тьму таракань» по их окончании с неизбежной потерей прежней прописки, серьёзные проблемы при устройстве на работу, при смене её, издевательское отношение к защищающим диссертации и т. д. — С. Д.).
Третье. «… для тех, кто остаётся и заявляет себя неевреем, и не двоеподданным, а искренне, без оглядки, по душе — русским, вот такому человеку простая проверка (трудовым перевоспитанием — С. Д.)… и нырять самому… в северную глушь, и практической работой стольких-то лет доказать, что верно, ты именно чувствуешь так. И тогда ты — полный гражданин этой новой России».
Сталинский Крайний Север, Колыма и т. д., только без колючей проволоки, «попок» на вышках и «вертухаев» с «Верным Русланом». Вот где вознамерился Солженицын «переделывать» русских евреев в подлинно «по душе — русских». Впрочем, доживи Сталин до 1968 года, возможно, и он осознал бы, что отсюда не убежишь, и снял бы охрану или, ещё вернее, оставил бы её на месте, отобрав предварительно оружие и транспорт. Спору нет, здорово придумал Александр Исаевич, как превращать евреев в «полных граждан новой России». Но вот загвоздка: как быть с детьми от смешанных браков? Напомню слова В. В. Шульгина: «Смешанные русско-еврейские браки ставят под опасность русскую расу, как слабейшую в смысле крови — под опасность поглощения ее расой еврейской. Солженицын не говорит о крови и не упоминает о нацистском разделении на «мишлингов 1 и 2 степеней». Однако замечает, что они (полукровки — С. Д.) «и по наружности больше евреи, и по настроениям». Оставил проблему без решения, но вновь застолбил.
И, заключая «Первенца» русской научной евреелогии, напоминает Солженицын: «Настоящая моя цель только открыть евреям путь высказаться о себе более беспощадно, чем я сказал здесь, и сразу тогда откроется путь нашего примирения… Без раскаяния нет душевного примирения». А раскаяться, согласно Солженицыну, нам — евреям — нужно ни много, ни мало в том, что мы «возглавили революционное уничтожение русских» и не забыть сказать о себе более беспощадно, чем сделал это Солженицын!
Так писал, возводя антисемитизм в закон будущей России, Александр Исаевич Солженицын в 1968 году, призывая «жить не по лжи». И в это же самое время он работал над «Архипелагом ГУЛАГ» и над «Бодался телёнок с дубом». Но, в отличие от двух последних, «Первенец» оставался в секрете 32 года. В секрете от читателей, автор же не забывал о нём, и в 1990 году ещё в Америке приступил к превращению его в капитальный тысячестраничный труд по «русской научной евреелогии». Вот и верь после этого Достоевскому, утверждавшему, что зло не может быть «нормальным состоянием людей».
«Я цель имел во всей книге («Двести лет вместе»), во всех книгах показать, что можно из человека сделать».
А. И. Солженицын «Потемщики света не ищут» («Литературная газета» и «Комсомольская правда», 22 октября 2003).
Согласимся: показал. На личном примере показал, «что можно из человека сделать», превратив 70-страничного «Первенца» в тысячестраничный двухтомный фолиант «русской научной евреелогии». «Если обходить болевые точки — нечего браться за книгу о совместно пройденных испытаниях», — приводил я уже эти слова Солженицына. Он точно выбрал «болевые точки»: евреи в большевиках, евреи на фронте, евреи в ГУЛАГе, евреи в искусстве и извратил суть каждой. Что неудивительно:
«Каждый пишет,
как он слышит,
Каждый слышит,
как он дышит.
Как он дышит,
так и пишет,
Не стараясь угодить…»
Булат Окуджава
Ещё в «Первенце» в нескольких абзацах изложил он своё представление об участии евреев в Отечественной войне: «Я видел евреев на фронте. Знал среди них бесстрашных. Не хоронил ни одного» (выделено мной — С. Д.). Да и как хоронить, если «евреев не убивали! Все возвратились живы!», писал (Борис Слуцкий). И он же:
«Убьют меня — скажут чудак был еврей!
А струшу — скажут норма».
Через 35 лет во втором томе «Двести лет вместе» выделенных выше слов уже нет. Клевета строится иначе. Достойный отпор ей дал Валерий Каджая в статье «Как воевали евреи: по Солженицыну и в действительности» («Еврейские новости», № 26, 22 января 2003 г.) и Марк Дейч в статье «Поклон от потёмщика» («В новом свете», 28 ноября — 4 декабря 2003 г.). Оперируя большим числовым материалом, они продемонстрировали всю лживость солженицынского утверждения, что на передовой в первом эшелоне «евреи могли бы стоять гуще».
Остается добавить, что Солженицын начал войну в конном обозе, а затем командовал батареей звуковой разведки, располагавшейся во втором эшелоне в 5 — 6 км от линии фронта. Сержант Соломин, служивший в батарее Солженицына, сказал журналистам, что в боях батарея участия не принимала: «У нас была другая задача» (Григорий Бакланов «Кумир»).
Евреям в ГУЛАГе посвящена 20-я глава второго тома, куда Солженицын почти полностью включил 11-й раздел «Первенца». Он пишет, что пришёл в лагерь интернационалистом. Кто в это поверит, зная, что в лагерь он попал с фронта в конце войны «с тягостным ощущением, что наши евреи могли провести ту войну самоотверженнее, что «в народе сложилось убеждение, что основная масса евреев взяла с бою Ташкент и Алма-Ату» (выделено мной — С. Д.)».
Продолжение следует
Опубликовал: Соломон ДИНКЕВИЧ
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
