Продолжение.
Начало в № 874
За четверть века до появления «Протоколов сионских мудрецов» предвидел Достоевский их коварные замыслы, хотя в его время мудрецы эти, в лучшем случае, еще под стол пешком ходили. Он писал: «Недаром царят там («в Европах» — С. Д.) повсеместно евреи на биржах, недаром они движут капиталами, недаром же они властители кредита и недаром, повторяю это, они же властители и всей международной политики… близится их царство, полное их царство!… верхушка евреев воцаряется над человечеством все сильнее и тверже и стремится дать миру свой облик и свою суть» (выделено мною — С. Д.). Конечно, среди «страшного жидовского племени» попадались Достоевскому и «хорошие евреи». «Да и вовсе мы не о хороших или дурных людях теперь говорим… Разве покойный (парижский) Джемс Ротшильд был дурной человек? Мы говорим о целом и об идее его, мы говорим о жидовстве и об идее жидовской, охватывающей весь мир вместо «неудавшегося» христианства» (выделено мною — С. Д.). И поэтому герой его романа «Подросток» мечтает стать Ротшильдом только затем, чтобы «из множества жидовских вредных и грязных рук эти миллионы стекались в руки трезвого и твердого схимника» (разумеется, на благо всех униженных жидами и оскорбленных ими — С. Д.). Не однажды в «Дневнике писателя» ссылается Достоевский на своих корреспондентов из «образованных» евреев, на тех, кто уже «давно не разделяют «предрассудков своей нации». Они указывали ему, что «русский православный кулак, мироед, целовальник, кровопийца ничем не лучше таковых из жидов», и что «чуть ли не девять десятых (евреев России) буквально нищие, мечутся из-за куска хлеба». Соглашается Федор Михайлович: «Да это, кажется, правда. Но что же это означает? — задает он вопрос и дает истинно марксистское объяснение: не значит ли это именно, что в самом труде евреев… в самой эксплуатации их заложено нечто неправильное, нечто неестественное, несущее в себе свою кару».
Познакомившись с жизнью «объевропеенных евреев» во время своего пребывания в Европе, знаменитый музыкальный критик В. В. Стасов (1824 — 1906) решительно выступил против «черты оседлости» и других притеснений евреев: «Еврейское племя так талантливо, так многоспособно, что как только вы снимаете с них путы, они тотчас же несутся с неудержимой порывистой силой и вносят свежие, горячие элементы в массу европейского гения, знания и творчества…»
Федора Михайловича заграницей не удивить. Сам долго проживал «в Европах» и как раз пуще огня страшился этой еврейской активности. Поэтому признавая необходимость уравнять евреев в правах с русскими в вопросе о местожительстве, он оговаривает это такими условиями, что стены гетто (в России они вдоль «черты оседлости» — С. Д.) покажутся едва приметным заборчиком. А то, не дай Б-г, — предупреждает Федор Михайлович, — «получат они… нечто большее, нечто лишнее, почти верховное против самого коренного даже населения», ибо «еврей, где ни поселялся, там еще пуще угнетал и развращал народ, там еще больше приникало человечество, еще больше падал уровень образования, еще отвратительнее распространялась безысходная, бесчеловечная бедность, а с нею и отчаяние». «Дух (еврея)… дышит… безжалостностью ко всему, что ни есть еврей…» (выделено мною — С. Д.).
Всё в евреях возмущает Достоевского: «Самомнение и высокомерие есть одно из очень тяжелых для нас, русских, свойств еврейского характера». Со времен пребывания на каторге его особенно возмущало, что «еврей с ним (русским) есть не хочет, брезгает им, сторонится и ограждается от него сколько может…» Однако он признает, что «русский простолюдин» не обижается на еврея: «Это у него вера такая, это по вере своей не ест и отстраняется». «Наверное, нет в целом мире другого народа, — продолжает Федор Михайлович свои обвинения, — который бы столько жаловался на свою судьбу… на свое принижение, на свои страдания, на свое мученичество… Не могу вполне поверить крикам евреев, что уж так они забиты, замучены, принижены. На мой взгляд, русский мужик, да и вообще русский простолюдин несет тягостей чуть ли не больше еврея».
Вряд ли слышал Достоевский о великом Маймониде, жившем в XII веке, о его «Тринадцати принципах веры», «Двенадцатый из которых гласит: «Я верю полной верой в пришествие Машиаха, и, несмотря на то, что он медлит, всё-таки буду каждый день ждать его прихода» (Сидур «Врата молитвы», Маханаим, Иерусалим 5799 (1999)). Однако о вере евреев в приход Мессии (Машиаха — на иврите) знал и писал, что евреи «неуклонно ждут Мессию, все, как самый низший жид, так и самый высший и ученый из них… они верят все, что Мессия соберет их опять в Иерусалиме и низложит все народы мечом своим к их подножию; что потому-то евреи, по крайней мере, в большинстве своем, предпочитают лишь одну профессию, — торг золотом и много что обработку его… что (бы) когда явится Мессия… иметь всё с собой лишь в золоте и драгоценностях, чтоб удобнее унести их (в Палестину — С. Д.)». Явно упустил Федор Михайлович, что ассигнации унести легче, чем золото, а вот Маркс не упустил: «Ассигнация — Б-г еврея». (Советские партийные пропагандисты не раз цитировали эту ошибку Достоевского, распуская слухи, что Аркадий Райкин (до него — Леонид Утесов) отправил гроб с телом тещи в Израиль, спрятав в нем золото и драгоценности).
Распаляясь всё больше и больше, сообщает он читателям «Дневника писателя»: «… Мне иногда приходит в голову фантазия: ну что, если б это не евреев было б в России три миллиона, а русских; а евреев было бы 80 миллионов — ну во что обратились бы у них русские, и как бы они их третировали? Дали бы они им сравняться с собою в правах? Дали бы им молиться среди них свободно? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали бы кожу совсем! Не избили бы дотла, до окончательного истребления, как делывали они с чужими народностями в старину, в древнюю свою историю?» Успокойтесь, Федор Михайлович, ваша фантазия реализовалась в Государстве Израиль почти в указанном вами численном соотношении, и никакой трагедии. Все этнические русские: и давно живущие здесь православные христиане, и приехавшие недавно в соответствии с Законом о возвращении — живы, не «избиты дотла», не обращены в рабов. И даже кожа с них не содрана! Но именно из их среды раздаются призывы: «Жиды, убирайтесь из нашей Палестины!»
С тех пор как в послесталинское время Достоевского вернули советскому читателю, споры о нем и о его творчестве не затихают. Фридрих Горинштейн так и назвал свою интереснейшую пьесу «Споры о Достоевском» (изд. «Слово», NY, 1988). А. И. Солженицын («Двести лет вместе», т. 1) напоминает, что сам «Достоевский отметил непропорциональное ожесточение, встретившее его хотя и обидные, но малые замечания о еврейском народе» (выделено мною — С. Д.).
В следующей главе читатель познакомится с немалыми солженицынскими замечаниями о еврейском народе и оценит «пропорциональность ожесточения» (теперь уже его читателей).
В последние десятилетия всё чаще и громче раздаются призывы «очистить Достоевского от обвинений в антисемитизме, не отдавать его красно-коричневым патриотам». «Несмотря на некоторые не украшающие (может быть, позорящие! — С. Д.) его крайности, — пишет Семен Резник (автор замечательной книги «Вместе или врозь? Заметки на полях книги А. И. Солженицына», Захаров, М., 2003) в статье «Достоевский и евреи» («Шалом», № 240, 2002). — Достоевский был гуманистом».
Спору нет, великим гуманистом был защитник униженных и оскорбленных, писавший: «Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей». Вспомним, например, диалог между Иваном и Алексеем из «Братьев Карамазовых»: «Не стоит она (мировая гармония) слезинки хотя бы одного… замученного ребенка», — говорит Иван и вопрошает: «Представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им, наконец, мир и покой, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно только крохотное созданьице.. ребеночка, бившего себя кулачком в грудь,… согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях? — «Нет, не согласился бы, — тихо проговорил Алеша» (выделено мною — С. Д.).
Наш современник философ и математик Бертран Рассел (1872 — 1970), один из учредителей Пагуошского движения ученых за мир, готов во имя мира на новую еврейскую Катастрофу: «Если Израиль должен исчезнуть ради благополучия остального мира, я не стану протестовать против уничтожения еврейского государства».
Окончание следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
