Голос из родных мест. «Только бы евреи были!»

Передо мной радостная книга. Открыл ее — и пахнуло на меня родиной, незабвенной и милой, которую давно не видел, но, оказывается, все еще люблю. Вспомнилась песня и звучит во мне неотступно: «Каб любiць Беларусь нашу мiлую, трэба у розных краях пабываць. Разумею цяпер, чаму з выраю жураулi на Палессе ляцяць»… (Выбачайце, беларусы, лiтары «у кароткае» у маiм камп’ютары няма). Вот я и на мове белорусской заговорил, этой книгой опьяненный.
Книга на белорусском языке, издана в 2011 году в Минске в издательстве «Кнiгазбор» — Рыгор Барадулiн: «Толькi б яурэi былi!..». С подзаголовком: «Кнiга павагi i сяброуства» (уважения и дружбы). Григорий Иванович Бородулин — народный поэт Беларуси, выдающийся деятель белорусской культуры, в 2006 году его имя значилось в списке номинантов на Нобелевскую премию по литературе. Он из окружения Янки Купалы и Змитрока Бядули. Он из тех белорусов, которых помню с раннего детства, когда белорусские города и местечки были почти наполовину еврейскими. Когда и уважение было взаимное, и дружба добрососедская и симбиоз с взаимной пользой. Много с тех пор воды утекло. Увы, и не только воды… Но хорошее помнится. Таких людей, как высокочтимый Рыгор Бородулин, в лукашенковской Беларуси, к сожалению, немного. Их люблю, Беларусь издали люблю, но…
Из воспоминаний. Лет тридцать тому назад я оказался на станции Лермонтово (до 1917 года — Тарханы). На стене зала ожидания там был выписан большой портрет Лермонтова, а под ним — нарочито укороченная цитата из его знаменитого стихотворения: «Люблю Россию я». У поэта, как все помнят, дальше следовало: «…но странною любовью». Это «но» украшателям зала не подошло, однако все равно незримо присутствовало. Вот и в меня это «но» засело, поэтому вслед за журавлями из красивой песни я на родину «з выраю» не полечу (вырай — поэтический образ теплых краев, куда птицы улетают, когда на родину приходят холода).
Предисловие к этой книге принадлежит незабвенному Ванкарему Никифоровичу, это последнее литературоведческое произведение чикагского периода жизни выдающегося земляка. Ему там и авторская благодарность, как и другим замечательным людям, которым и мой читательский поклон за содействие в издании этой редкостной книги.
Книгу открывает эссе, заголовок которого дал название всей книге. Стихотворный эпиграф — об ожидании светлого года, когда все услышат, что евреи, народ, «избранный на страдания», — это праведный народ. «Порой думаю, — пишет автор, — что не повредило бы и нам, белорусам, побыть изгнанниками, чтобы ценить свою святую родину». Беларусь, пишет он далее, стала для евреев-изгнанников теплым домом, здесь они не чувствовали себя пришельцами, настолько своими считали их белорусы. «Вместе страдали, вместе веселились, незлобно друг друга пытались обхитрить». При этом евреи, сохранив свой язык, освоили и белорусский, да настолько хорошо, что некоторые стали классиками белорусской культуры. «Немногие из белорусских писателей, — считает Бородулин, — так глубинно чувствовали белорусское слово и народный дух, как Змитрок Бядуля (в еврействе Самуил Плавник)». Кстати, добавлю свои впечатления о евреях-композиторах, авторах знаменитых белорусских песен: Исаак Любан — «Бывайце здаровы, жывiце багата» на слова белорусского поэта Адама Русака, Самуил Полонский, наш сосед в довоенном Минске — «Вечарынка у калгасе» на слова Янки Купалы. А прекрасные слова к песне Игоря Лученка, куплет которой я выше процитировал, принадлежат Алесю Ставеру — белорусскому поэту с небелорусской фамилией.
Как профессиональный лингвист Бородулин анализирует взаимопроникновение слов и понятий из еврейского языка в белорусский и из белорусского в еврейский. Мне это близко, поскольку мое детство прошло на улице, где еврейский и белорусский переплелись и были понятны всем, где на хлебных фургонах большими еврейскими буквами значилось «брейт» (на идиш) и «лэхем» (на иврите), а на радиостанции «iмя Соунаркома БССР» диктор Любовь Ботвинник открывала еврейский час, и хавейрим радыецугерер (товарищи радиослушатели) могли слушать еврейские песни и стихи на идиш…
Сначала, вспоминает Бородулин свое детство (год его рождения — 1935-й), были еврейские школы, газеты, театры, потом все для евреев закрыли. Он помнит свой детский ужас, когда из окна закрытой еврейской школы летели книги с оторванными обложками. Потом он понял, что те еврейские книги предрекали участь белорусских книг и белорусских школ, поскольку великодержавный шовинизм и антисемитизм, как он сказал, вспомнив Маяковского, «близнецы-братья». А в конце этого эссе анекдот, как гэбист, подслушивавший телефонный разговор на идиш, возмутился: «Перестаньте разговаривать на иностранном языке. Я ничего не понимаю!» «Печально, что этот «иностранный» язык почти уже не звучит на белорусских улицах… Следом за ним идет и белорусский… А были времена, когда в наших реках было много рыбы, а в городах и местечках было много евреев». Да, были времена. Не безвозвратно ли ушли?..
Следующее эссе посвящено Марку Шагалу — художнику и поэту. Читаю и вспоминаю недоброй памяти журнальчик ЦК Компартии Белоруссии «Политический собеседник», где «безродного космополита» Марка Шагала яростно честили доморощенные антисемиты. Далее — слово о поэте Изи Харике, жертве сталинских репрессий 1937 года. «Еврейский поэт Изи Харик был поэтом настоящим. И сразу хочется здесь сделать поправку: нельзя о поэте молвить «был». Поэт, перефразируя Шолома Алейхема, если есть, так есть… Харик близок и своему еврейскому народу, которого он чарует неповторимым звучанием языка идиш, и белорусскому, который видит свою Беларусь глазами еврейского поэта».
Поэт Хаим Мальтинский, вспоминает Бородулин, был ему близким другом, часто гостил у него в Минске и у его матери в Ушачах. «Як прыходiць дзядзька Хаiм, сустракаем дружным хаем». Репрессии 37-го его не затронули, зато в 1953-м его, инвалида войны, награжденного орденами, при штурме Берлина потерявшего ногу, арестовали в Биробиджане «за попытку продать Дальний Восток американцам»… Скульптор Заир Азгур, великий труженик, в мастерскую которого Бородулин заходил, как в музей, вспоминается им с печалью. Он пишет, что Василь Быков высказывался так: «Азгур родился коммунистом, а умер евреем»…
В эссе, посвященном поэту Григорию Релесу, шестом из двенадцати, обнаружилось, что автор знал в Минске художника Иосифа Пучинского, нашего друга, последние годы жизни которого прошли в Чикаго. Как говорят, мир тесен. Последующие шесть эссе посвящены журналисту Григорию Березкину, поэтам Науму Кислику и Давиду Симоновичу, художнику Борису Заборову. Все двенадцать эссе, объединенные заголовком «Создатели великой красоты», интересны и содержательны. Читая, приобщаешься к широкому миру замечательного белорусского поэта. Хотелось бы здесь задержаться, но это лишь четверть книги, а три ее четверти заполнены стихами.
«Голоса бессмертного хора» — так назвал автор свои переводы еврейской поэзии. Это беспримерный труд и большой подарок, сделанный народным поэтом Беларуси своему народу — более сотни стихотворений Хаима Нахмана Бялика, Моше Надира, Михи Гордона, Ицика Кацнельсона, Изи Харика, Рувы Рейзина, Сары Каган, Геннадия Шведика, Льва Талалая, Захара Барсука, Марка Шагала, Исаака Платнера, Григория Релеса, Хаима Мальтинского теперь стали белорусскими. В противовес гонителям белорусского языка в родной Рыгору Бородулину Беларуси (а первое место среди гонителей принадлежит, увы, президенту Республики Беларусь А.Г. Лукашенко), он показал его богатство и образность, способность живо выразить любые мысли и чувства. Переводы, насколько могу судить, мастерские, причем мне кажется, что переводчик сохранил в них нечто такое, что можно было бы назвать еврейским мироощущением. Это, я думаю, от любовного отношения к оригиналам.
Заключает книгу большая подборка собственных стихотворений поэта. Ей предшествует общий заголовок: «Соратникам по духу, друзьям по жизни». Начало одного, горького, попробую перевести на русский:
Последние поэты еврейские,
Кому читать им стихи
свои на идиш?
Ветру ли в поле,
Дереву, пригнутому в неволе?
Стих на идиш —
Как тот подкидыш:
Приласкать некому…
Печалью полнится стихотворение «Над Ямой» (это место в Минске, где гитлеровцы расстреляли тысячи евреев), зато духоподъемно звучит стих, написанный по впечатлениям от поездки в Израиль. Тоже, как смогу, переведу:
Шалом, Иерусалим,
Челом, святое место,
Светись и будь храним!
Как в деже, здесь в душе
У нас подходит тесто,
Чтоб веры хлеб
В нас был неутолим.
Здесь же стихотворные посвящения Марку Шагалу и уже упомянутым землякам. 244 страницы полны любовного выражения уважения и дружбы в адрес евреев, которые в массе своей, увы, покинули уже родные места.
В знак глубокого уважения к замечательному человеку вновь перехожу на белорусский язык (думаю, читатели без труда поймут). Шаноуны Рыгор Iванавiч, шчырае дзякуй Вам ад тутэйшых за гэтую цудоуную кнiгу i наогул за светлую Вашу душу. Жыве Беларусь!