Книпперы — Чеховы — Еврейский Мир

Лев Книппер, хороший спортсмен, в предвоенные месяцы занимался на Кавказе тренировкой спецотрядов Красной Армии для боевых действий в горах. После нападения нацистской Германии в 1941 году он с женой был отозван в Москву.
«В октябре 1941 года, — вспоминал Павел Судоплатов («Разведка и Кремль»), — Москве грозила серьезная опасность. Берия приказал нам организовать разведывательную сеть в городе после захвата его немцами. Наши семьи были эвакуированы, так же как и большинство аппарата НКВД… В Москве мы создали три независимые друг от друга разведывательные сети». Одна из них представляла собой «автономную группу, которая должна была уничтожить Гитлера и его окружение, если бы они появились в Москве после ее взятия. Эта операция была поручена композитору Книпперу, брату Ольги Чеховой, и его жене Марине Гариковне. Руководить подпольем должен был Федотов — начальник Главного контрразведывательного управления НКВД».
Расчет строился на том, чтобы Книппер притворился перебежавшим на сторону немцев. Во время допроса он должен был сделать упор на своем германском происхождении и использовать широкую известность сестры Ольги в рейхе. Это должно было вызвать к нему доверие нацистских органов безопасности. Тем временем к месту операции стягивались 11 спецгрупп советских саботажников и диверсантов, обеспеченных в Москве надежными квартирами, запасами оружия и взрывчатых веществ. Человек закаленный и отважный, Лев готов был пожертвовать собой ради выполнения приказа.
Москву не сдали врагу, что сделало ненужным этот опаснейший план. Но, как заметил исследователь Л. Безыменский, несмотря на высокий профессионализм в подборе исполнителей и технических средств, у разработчиков замысла обнаружилась шаблонность мышления. Они исходили из гипотезы, что Гитлер, захватив Москву, устроит в покоренной столице парад наподобие того, который состоялся в Париже. Отсюда и возможность осуществить против него публичный теракт. Но, по имеющимся сведениям, подобного торжества Гитлер не намечал. Его установка заключалась в немедленном и полном уничтожении Кремля и всего московского центра.
Как известно, в конце апреля 1945 года Ольга Чехова была увезена из Германии и доставлена в Москву сотрудниками СМЕРШа. В чеховском доме-музее в Мелихове хранятся фотокопии некоторых секретных документов, составленных высокопоставленными сотрудниками советских органов безопасности. Эти материалы попали туда стараниями семьи Книппер.
Энтони Бивор мог ознакомиться с документами и беседовать с современниками событий. Как он отмечает в своей монографии «Тайна Ольги Чеховой», пленницу окружили вниманием, с ней обращались хорошо. Остается неясным, была ли она принята лично Сталиным, как иногда это утверждают. Сохранились письма Ольги начальнику СМЕРШа (впоследствии расстрелянному) В. Абакумову, в которых она именует его «дорогой Виктор» и спрашивает, когда снова его увидит. В связи с этим высказываются различные предположения об их отношениях, которые не считаю нужным повторять.

Замечено было также, что знатной заключенной дали возможность побывать на мхатовском спектакле «Вишневый сад», где в роли Раневской выступала О. Л. Книппер-Чехова. Исследователь Энтони Бивор пишет, что, увидев в зале богато разодетую племянницу, любимую актрису Гитлера, Ольга Леонардовна едва дождалась закрытия занавеса, чтобы упасть в обморок.
Остается фактом, что «государственная актриса Германии» не была подвергнута никаким репрессиям. Напротив, в конце июня 1945 года ее возвратили в Берлин. По сохранившемуся секретному рапорту, с ней обращались как с важной персоной. В советской оккупационной зоне ей предоставили роскошный дом, охрану, снабдили автомобилем и даже выделили ее семье… корову, чтобы они могли пить молоко. В это время немецкая столица лежала в руинах. Как видно, числилось за Ольгой что-то важное для кремлевских руководителей, сокрытое до сих пор в тайных архивах либо и вовсе не обозначенное в бумагах.
А Лев Книппер вернулся к музыке. Как член Союза композиторов, в январе 1948 года он был приглашен на пресловутое совещание в Кремле, когда секретарь ЦК А. Жданов громил в своем докладе Шостаковича, Прокофьева и других «формалистов».
Атмосфера подобных совещаний мне знакома лично, потому что мы, студенты Ленинградского университета, присутствовали в актовом зале на некоторых собраниях 1948 года по разоблачению «формалистов», космополитов и прочих идейных врагов. Перед нами выступал и государственный поэт Сергей Михалков, заклеймивший в басне людей, преклоняющихся перед иностранным, за то, что «сало русское едят».
Приведу и такой эпизод. Студент нашего истфака Наджафов отрицательно отозвался о постановлении ЦК по докладу Жданова, осуждавшему «формалистический уклон» в советской музыке. Он получил за это семь лет лагерей.
И вот в такой обстановке, когда на кремлевском совещании началось обсуждение доклада о той самой, несчастной музыке, многие видные деятели культуры высказывались в унисон с державным курсом. А сочинитель псевдонародных хоров Захаров даже заявил, что, с точки зрения народа, Восьмая симфония Шостаковича не имеет ничего общего с искусством. Однако, гласит запись в официальном отчете, двое из зала, Книппер и Шебалин, «заявили, что это уже слишком…»
Лев Книппер умер в 1974 году. После его кончины была обнаружена исчезнувшая партитура его оперы «Северный ветер». Через два года это самобытное произведение было поставлено на немецкой сцене.
Мне хотелось бы прослушать созданные им симфонии — особенно Четвертую, давшую заслуженное бессмертие мелодии «Полюшко-поле». Как знать, удастся ли?..

Борис КЛЕЙН,
доктор исторических наук