Специальная служба «по промывке мозгов», или другими словами, по разложению личного состава войск противника, появилась в Красной Армии летом 1941 года.
Вопрос о ведении пропаганды на войска и население противника был рассмотрен 25 июня 1941 года на Политбюро ЦК ВКП(б). Было образовано Советское бюро военно-политической пропаганды, которому вменялось в обязанность определять содержание, формы и методы специальной пропаганды. Рабочим органом бюро стал 7-й отдел ГлавПУРа.
По его указанию политорганы в войсках выискивали младших офицеров, знавших немецкий язык и хорошо говоривших на нём. Их направляли на краткосрочное обучение, после чего использовали на передовой в качестве дикторов громкоговорящих установок и переводчиков.
Одним из таких специалистов в политотделе 52-й стрелковой дивизии был лейтенант Юда Каганович, или просто Юра, как звали его сослуживцы. Он числился переводчиком 2-го разряда, а фактически являлся диктором окопной громкоговорящей установки (ОГУ).
Работа расчёта ОГУ каждый раз вызывала яростный обстрел со стороны неприятеля. Приходилось срочно и скрытно менять позиции, переходить на запасные пункты вещания — воронку от снаряда, окоп или блиндаж. Динамики, подключенные через кабель к звукоусилительной станции, выносили не менее чем на полкилометра в сторону от точки вещания, чтобы ввести в заблуждение немцев, а главное, спасти от обстрела диктора и установку.
Насколько интенсивно действовала служба по «промывке мозгов» войск противника, свидетельствуют следующие цифры. В 52-й стрелковой дивизии с августа до конца ноября 1943 года лейтенант Каганович провёл 500 передач! Он растолковывал немецким солдатам всю бесперспективность их дальнейшего сопротивления, призывал сложить оружие, сдаваться в плен, чтобы не погибнуть.
Политотдел дивизии отмечал, что под воздействием звуковой агитации 11 немецких солдат и унтер-офицер добровольно сдались в плен.
Тем не менее Кагановича такая работа не удовлетворяла. Он рвался в бой, всячески добивался, чтоб его перевели служить в один из стрелковых полков.
Начальство не собиралось терять грамотного офицера. Но Каганович, что называется, достал всех. В конце концов, старший лейтенант Михайлов, командир 127-й отдельной разведроты, получил указание «опробовать» лейтенанта Кагановича в деле.
27 ноября Каганович впервые принял участие в разведке боем на территории Кировоградской области. Неподалёку от села Красноконстантиновка, лейтенант уничтожил гранатами расчёт немецких пулемётчиков вместе с их станковым пулемётом.
За неделю до нового года штабу дивизии потребовалось выявить изменения, произошедшие в обороне противника. В состав разведгруппы снова включили лейтенанта Кагановича.
С наступлением темноты разведчики в белых маскхалатах отправились за «языком». Когда подползли к блиндажу, который немцы соорудили для отдыха часовых, оказалось, что блиндаж оставлен без охраны — все часовые греются внутри блиндажа.
Каганович быстро сообразил, как следует действовать, чтобы без лишнего шума выманить наружу хотя бы одного немца. Он громко выругался по-немецки, после чего приказал часовому выйти и занять свой пост. Перепуганный ефрейтор выскочил из блиндажа, на бегу застёгивая шинель. Каганович мгновенно сбил его с ног и обезоружил. Остальных обитателей блиндажа прикончили разведчики.
Днём позже начальник разведотдела дивизии капитан Журавлёв подготовил представление с ходатайством наградить лейтенанта Кагановича Юду Ароновича, 1920 г. рождения, кандидата в члены ВКП(б), орденом Отечественной войны II степени.
Свою первую боевую награду Юда Каганович получил 1 января, открыв тем самым список награждённых в новом году.
На удивление быстро он завоевал уважение среди разведчиков отдельной роты. В ходе выполнения заданий в тылу врага все разговоры в группе велись на немецком языке. Каганович обучил разведчиков необходимым словам и выражениям. Способным учеником лейтенанта был рядовой Акаев Пулат, двадцатилетий парень из Таджикистана. Как и лейтенант Каганович рядовой Акаев не выделялся ни ростом, ни силой, зато в боевой обстановке был на удивление сообразителен, смел и вынослив. Не раз на своих плечах он выносил товарищей, потерявших возможность самостоятельно идти в результате полученных ранений.
В ночь на 2 февраля во главе группы разведчиков Каганович ушёл выполнять очередное задание штаба дивизии. На сей раз предстояло уточнить расположение вражеских огневых точек в районе предстоящего прорыва обороны противника на рубеже Варваровка-Байрак.
Разведчики скрытно пробрались к немецким траншеям, откуда несколько часов вели наблюдение. Координаты обнаруженных огневых точек Каганович нанёс на карту. На обратном пути группу обнаружили немцы. В завязавшейся перестрелке разведчики уничтожили восьмерых пехотинцев. Каганович привёл группу в расположение части, не потеряв ни одного человека.
Две недели спустя разведчикам вновь пришлось отправиться в тыл противника. На сей раз требовалось добыть контрольного пленного. Каганович шёл с группой в качестве переводчика. Действуя по ранее отработанному сценарию, разведчики блокировали группу пулемётчиков, собравшихся ужинать. Троих пленных доставили в штаб, остальных ликвидировали. Первого немца пленил Каганович, «проявив личную инициативу, мужество и упорство», — так написал в наградном листе командир разведроты.
Оказалось, что инициатива наказуема далеко не всегда. Переводчику лейтенанту Кагановичу Ю. А. был вручён орден Богдана Хмельницкого III степени, учреждённый в стране всего четыре месяца назад. Взглянуть на новый орден, обмакнуть его в стакан, наполненный водкой, желали не только разведчики. Поначалу орден Богдана Хмельницкого фронтовики воспринимали как высокую награду, не предполагая, что в ближайшем времени им будут награждать также солдат и сержантов.
Против награждения лейтенанта Кагановича орденом Богдана Хмельницкого возражал начальник разведывательного отдела штаба 57-й армии подполковник Анатолий Иосифович Маженштейн, один из самых грамотных офицеров. Перед войной он служил в центральном аппарате Главного Разведывательного Управления.
Маженштейн считал, что орден Богдана Хмельницкого никак не подходит еврею. И в наградном листе Кагановича собственноручно написал: «Достоин награждения орденом Красного Знамени».
В представлении советских граждан Богдан Хмельницкий являлся выдающимся героем, боровшимся за свободу и независимость украинского народа. Орден в его честь был учреждён вскоре после выхода на экраны кинотеатров художественного кинофильма «Богдан Хмельницкий». В основу сценария фильма была положена драма Александра Корнейчука, за которую автор получил Сталинскую премию I степени.
Ни в сценарии кинофильма, ни в тексте пьесы лауреата пяти Сталинских премий и Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» Героя Социалистического Труда А. Корнейчука не было и намёка на факты поголовного уничтожения казаками Богдана Хмельницкого еврейского населения украинских городов Немирова и Тульчина.
Носил ли новый орден Юда Каганович, или хранил его в своей полевой сумке — неизвестно. Пока что не удалось отыскать ни одного фотоснимка героя нашего очерка. О его повседневной работе на фронте можно судить исключительно по содержанию наградных документов.
В ходе наступательных боёв лейтенант Каганович дневал и ночевал в разведроте, на переднем крае, оперативно обеспечивая командование сведениями о противнике, умело допрашивая взятых в плен. Действуя во главе разведгруппы, он не ограничивался разведывательными целями, а использовал любую возможность для того, чтобы внезапным нападением на врага занять выгодный рубеж, и удержать его до подхода главных сил.
Накануне 1 апреля во главе группы разведчиков Каганович пробрался в ближайший тыл противника. Услышав звук двигавшегося по дороге обоза, разведчики залегли, в ожидании команды лейтенанта. Немцев оказалось слишком много, поэтому Каганович решил пропустить обоз. Когда последняя телега скрылась вдали за поворотом, он сделал знак Пулату Атаеву осмотреть местность. Едва солдат выглянул из-за куста, как увидел приближающуюся телегу с немцами. Видимо, они отстали от обоза и теперь спешили нагнать его.
Каганович мгновенно сообразил, как действовать. Едва телега приблизилась, он строгим тоном, на чистом немецком языке приказал немедленно прекратить движение. Телега остановилась, и тут же её окружили разведчики. Каганович велел ехавшим на ней немцам немедленно сдать оружие и лечь на землю. Шесть пехотинцев, включая двух унтер-офицеров, беспрекословно подчинились. В телеге находились два станковых пулемёта с боеприпасами. Из опроса пленных выяснилось, что они торопились догнать обоз, потому что мост, ведущий к селу Васильевка, через час будет взорван немецкими сапёрами.
Описание дальнейших событий удалось обнаружить в очерке «Три ордена Славы», опубликованном на страницах таджикской газеты «Согдийская правда» 1 мая 2013 года.
«Возле моста стоял немецкий часовой. Лейтенант Каганович приказал Атаеву подкрасться к часовому с тыла и снять его. А сам пошел к мосту. Немец держал в руках бикфордов шнур, который стоит только подпалить, как мост взлетит в воздух. Когда офицер-разведчик приблизился, часовой окликнул его по-немецки:
– Стой! Кто идет?
– Свой, — спокойно ответил лейтенант на чистом немецком языке.
– Иди быстрее, а то сейчас взрываю мост.
– Подожди, у меня там взвод провести надо, — сказал лейтенант.
Тем временем Атаев вплотную подкрался к немцу и, прыгнув на него, нанес удар кинжалом. Мост был захвачен. Спустя час наши передовые части по мосту переправлялись через реку».
Трудно сказать, были у Кагановича друзья, или нет. По характеру он был человек некоммуникабельный, малоразговорчивый. Время от времени в дивизию из политотдела армии наведывался старший инструктор 7-го отделения капитан Слуцкий. Поблизости от позиций немецких и румынских войск он устанавливал мощную громкоговорящую установку, с которой вёл радиопередачи. Нередко привлекал лейтенанта Кагановича в качестве диктора.
Они были ровесники. Слуцкий родился всего на несколько месяцев раньше Кагановича. Хорошо понимали друг друга. В свободные часы говорили о поэзии, к которой оба были неравнодушны.
Когда Борис Слуцкий в очередной раз прибыл в дивизию, то увидеть Кагановича ему не удалось. Лейтенант находился на передовых позициях в 429-м стрелковом полку.
К исходу 24 августа юго-западнее Кишинева части Красной Армии окружили крупную группировку противника. Пытаясь вырваться из кольца, немцы отрезали 429-й стрелковый полк от основных сил армии. В течение двух суток личный состав полка продолжал вести ожесточённый бой с врагом.
Из Сводки Совинформбюро за 26 августа:
«Юго-западнее Кишинева наши войска вели успешные бои по ликвидации окружённой группировки немецко-фашистских войск. В ходе упорных боёв наши войска расчленили группировку противника на разрозненные части, заняв при этом населённые пункты Спариец, Логанешты, Фырладань, Сарата Галбена. Бои по уничтожению окружённых групп противника продолжаются».
Для 52-й стрелковой дивизии «успешные бои» закончились потерей 133 воинов, включая 8 человек командного состава. Одним из них был лейтенант Юда Аронович Каганович.
Братскую могилу для погибших выкопали на окраине села Сарата Галбена. Извещения родственникам, как это полагалось, отправили по адресам, указанным в документах и медальонах. Арону Моисеевичу Кагановичу похоронку на сына послали в столицу Башкирской АССР город Уфу.
Накануне 55-й годовщины Великой Победы с большим опозданием были опубликованы «Записки о войне» выдающегося советского поэта Бориса Слуцкого. Рукопись пролежала в столе почти 55 лет и увидела свет после смерти автора.
Одна из глав книги, она получила название «Евреи», содержит краткий рассказ о лейтенанте Кагановиче (приводится в сокращении).
«Один из дикторов дивизионной агитационной громкоговорящей установки Юрка Каганович, юноша, студент Киевского литфака (наверно, писал неплохие стихи), отпросился на работу в разведроту. Это был вспыльчивый и замкнутый человек. На работе, на территории противника, он бросался с кулаками на не подчинявшихся разведчиков, слабыми кулачками бил их по лицу и по глазам.
В 1944 году, когда армия три недели находилась в блаженном неведении о противнике, и разведчикам трижды в день обещали штрафные роты и разливанное море водки, он прокрался в окопы противника, окликнул на хорошем немецком языке заносимого метелью часового, и, заткнув ему глотку, долго, вместе с тремя разведчиками из группы захвата, лупил, приводя в состояние, удобное для переноски через минные поля. За три месяца взял семь языков. Работа целой разведроты (при этом удачливой)! Был горд и надменен. За полгода получил четыре ордена — редкий случай и для командиров дивизий. Возмущался избиением пленных на допросах. Резко изменился, стал беспощадным к фрицам, расстреливал собственноручно всех лишних пленных после того как посмотрел остатки одного из «лагерей смерти»…
Незадолго до смерти он говорил мне:
«Товарищи удивляются, верят и не верят, что я еврей. Майор Коляда говорил мне: «Какой ты еврей, ты еврейский цыган». — И Каганович добавил злобно: — Все это правильно, заслуженно».
P.S.
Попытки больше разузнать о довоенной жизни Юды Кагановича, о его родителях и близких, успеха не принесли. На запросы, отправленные в разные инстанции, единственный ответ пришёл из Молдавии, от руководителя общественной организации «Август» Василия Сеньковского. Он прислал фотоснимки мемориала, возведённого в селе Сарата Галбена, и мемориальных плит, с именами погибших в августе сорок четвёртого. На одной из плит увековечено имя лейтенанта Кагановича Ю. А.
Рядовой Пулат Атаев, верный помощник Кагановича в разведывательных рейдах, вскоре получил третий орден Славы. Закончил войну в Праге. После войны жил в Таджикистане. Умер в 2000 году.
О начальнике разведывательного отдела штаба 57-й армии подполковнике Маженштейне Анатолии Иосифовиче известно следующее. После завершения Ясско-Кишинёвской операции его назначили начальником Оперативного отдела 68-го стрелкового Белгородского корпуса 46-й армии 3-го Украинского фронта. На этой ответственной должности он находился до окончания войны. Через 10 лет дослужился до генеральского звания. Ряд лет был помощником командующего войсками Дальневосточного военного округа. Уволен в запас из Вооружённых Сил в 1969 году. Умер в 1976 году, похоронен в Хабаровске.
Подполковник Иван Данилович Коляда после демобилизации из армии, уехал жить на Алтай, в своё родное село Новенькое, что в Локтевском районе.
Майор Борис Абрамович Слуцкий почти два года после войны провёл в госпиталях, перенёс две операции по трепанации черепа. Многие годы активно занимался поэзией. Ему принадлежат горькие строки:
«Когда мы вернулись с войны,
Я понял, что мы не нужны».
Борис Слуцкий, один из великих поэтов своего времени, скончался 23 февраля 1986 года.
Негативный фрагмент знаменитого советского плаката «Дойдем до Берлина!» как символ отношения к вернувшимся фронтовикам
Владислав КАЦ, Нетания
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...
