Еврейский Мир

После 1968 года, когда мое эссе «Кризис нашего времени» было опубликовано в Congressional Record, я написал несколько книг, предупреждая о подрывном влиянии культивируемой в университетах доктрины морального и культурного релятивизма. Девятнадцать лет спустя Алан Блюм написал свою книгу «Закат американского разума: как высшее образование подорвало демократию и привело к обнищанию душ современных студентов». А теперь* Мелани Филипс опубликовала «Перевернутый мир: глобальная битва за Б-га, истину и власть», в которой она называет релятивизм основной причиной заката Запада.
Релятивизм является доминирующей доктриной в общественных и гуманитарных науках. Он сковал разум поколений студентов, которые стали впоследствии политиками, дипломатами, судьями и журналистами. Релятивизм, известный также под названием «моральная уравниловка», был мишенью моей недавней критики бывшего американского посла в Израиле Мартина Индика, который, как и нынешний госсекретарь Хиллари Клинтон, является выпускником университета, отстаивающим принцип «двух государств» в качестве решения «израильско-палестинского конфликта».
Такие университетски образованные чиновники не могут осознать очевидную реальность: евреи и мусульмане придерживаются полностью противоположных идей относительно человеческой природы и общества. Одни превозносят мир и демократию, вторые — войну и автократию. Принцип «двух государств» подразумевает моральное равенство. То, что премьер-министр Нетаниягу поддержал этот вариант решения, свидетельствует об отсутствии у него морального мужества, поскольку его настойчивое требование демилитаризации палестинского государства является лишь подтверждением воинственности мусульман.
Теперь, чтобы получить более конкретное представление о зловредном влиянии релятивизма, обратимся к книге Ральфа Питерса, выдающегося (американского) военного эксперта. Хотя его новая книга «Бесконечная война» и не упоминает моральный релятивизм, эта академическая доктрина (и ее неприятие) лежит в основе его критики американской военной политики, провалы которой он объясняет упадком в высшем образовании.
Питерс пишет: «…одним из наших величайших препятствий на пути к пониманию наших врагов является тот факт, что наш офицерский корпус имеет слишком хорошее формальное образование. Офицеры со второй университетской степенью в международных отношениях и докторской в области государственного управления оказались в плену устаревших теорий, почерпнутых ими в высшей школе…» Достаточно упомянуть лишь доктрину разрешения конфликтов.
Эта доктрина, которую пропагандируют отделения политологии даже в Израиле, игнорирует реальность зла, даже огромность зла, демонстрируемого мусульманами, использующими собственных детей в качестве живых бомб для убийства еврейских детей, мужчин и женщин. Доктрина разрешения конфликтов уходит корнями в моральный релятивизм, который, в условиях жестокой реальности международного конфликта, превращается в моральный обскурантизм и даже в свою моральную противоположность (примером чего является так называемый стокгольмский синдром, когда жертва агрессии начинает идентифицировать себя с агрессором и даже становится на его сторону. — Прим. переводчика). Мы являемся свидетелями лживой вашингтонской «уравновешенной» дипломатии в конфликте между ООП — террористической организацией — и Израилем.
Питерс признает, что академический мир совершенно оторван от реальности. «Профессора скажут вам, что исламский террор является результатом лишений и… ошибочной американской военной политики и даже связан с необходимостью строить… школы, больницы и фабрики. Ничего плохого нет в создании больницы или школьного здания тут и там, но истинная проблема заключается в том, что наш оппонент отказывается принять… международный закон и неприятие насилия [этим законом]». Поэтому, «если мы продолжим неправильно понимать враждебное психологическое и духовное окружение, в котором мы действуем, больницы продолжат взрывать, а классные комнаты продолжат пустовать вследствие убийства учителей».
Питерс резко осуждает «нашу привычку посылать талантливых офицеров в «лучшие гражданские университеты», где разрушают их способность к критическому мышлению и уничтожают их здравый смысл. «Может ли это быть просто совпадением <…> что на протяжении половины века, в течение которой расцвел культ высшего образования для офицеров, мы перестали побеждать в войнах и начали их проигрывать?»
Питерс смело заявляет: «Я предлагаю любому читателю привести пример хоть одной работы профессора общественных наук, которая внесла бы вклад в военную победу. Напротив, мы выпустили в свет целые поколения офицеров, столь зараженных теориями, что некоторые из них уже не обладают психическим здоровьем, необходимым для понимания разворачивающейся перед ними реальной картины».
Независимо от Питерса, я ставлю вопрос: как может общественная наука, замаранная релятивизмом, помочь в войне против исламского абсолютизма? Чего могут добиться проводники идеи разрешения конфликтов против врага, чья религия находится в состоянии войны с Западом со времен Мухаммеда, ученики и последователи которого вырезали 270 миллионов «неверных»? Разрешение конфликтов — это не более чем академическое шаманство.
«Тем не менее, — говорит Питерс, — авторам американских… военных публикаций и разведывательным кругам не рекомендуется или прямо запрещается вносить вопросы религии в сферу анализа наших врагов, как и использовать такие термины, как «исламские террористы», потому что мы предпочитаем не нанести ни малейшего оскорбления, чем точно описать амбициозных убийц, стоящих перед нами. Это вроде как запретить слово «нацист» при описании Гитлера». Главный советник Обамы по борьбе с террором, Джон Бреннан, утверждает, что ислам — это «религия мира». Бездумный советник Обамы видит в «Хизбалле» умеренных, потому что ее представители заседают в ливанском парламенте! Очаровательно!
Питерс отмечает: «В вопросе борьбы с террористами… у нас меньше интеллектуальной честности, чем было у Берни Мэдоффа в финансовых вопросах. Гордясь своими просветительскими успехами, мы успокаиваем себя ложью и… предрассудками… На протяжении последней половины века левые интеллектуалы втемяшили в наши головы понятие, что <…>  “террористов невозможно победить”, что “всякий кризис требует политического разрешения”, и “война ничего не решает”».
«Полнейшая бессмыслица, — говорит Питерс. — Но эта бессмыслица привлекательна для тех, кто ничего не знает из истории — и не хочет ничего знать. (Здесь уместно напомнить печально знаменитое высказывание нынешнего израильского президента Шимона Переса, что «история — это не более чем цепь недоразумений, из которых ничему нельзя научиться». — Прим. переводчика.) Самым страшным подкопом под американский народ в наше время явилось резкое снижение уровня преподавания истории в наших школах и уничтожение военной истории во имя политической корректности».
Больше всего Питерса беспокоит «наше все более слабое представление о войне». В результате уничтожения истории как предмета серьезного изучения в американских школах, «политики не имеют перспективы, журналисты не имеют осмысленных критериев, а представление о войне у среднего человека заново сформировала индустрия развлечений, которая предпочитает показывать страдания как можно более коротко». К 1965 году мы уже забыли, чего стоила победа над нацистской Германией и имперской Японией, и с тех пор уничтожение нашего чувства истории происходит с постоянным ускорением. «Оглупленные учебники сводят на нет войны, в которых была завоевана наша свобода».
«Американские разведывательные органы и правительственные министерства, — пишет Питерс, — доходят до абсурда даже в секретных докладах, чтобы избежать таких терминов как “исламские террористы”». Эта политическая корректность навязывается Госдепартаментом, чиновники которого проникнуты моральным релятивизмом. В Госдепе наверняка больше обладателей Ph. D., чем в любом другом учреждении исполнительной власти.
Питерс с прискорбием отмечает: «Мы даже отказываемся признать тот факт, что борьба между исламом и Западом никогда не прекращалась… К сожалению для нашей утонченной чувствительности, многовековой урок религиозных восстаний заключается в том, что их приходится топить в крови — бог фанатиков не заинтересован в разрешении конфликта путем компромисса. Ведущие террористы должны быть физически уничтожены. А мы вместо этого хотим превратить их в наших друзей». Такова была откровенная позиция бывшего премьер-министра Эхуда Ольмерта и подразумеваемая позиция нынешнего премьер-министра Биньямина Нетаниягу, которая проявляется в его политике задабривания арабов обещаниями принести им экономическое процветание. Политическая верхушка Израиля действует в режиме отрицания реальности: мы находимся в состоянии войны с врагом, который любит смерть больше, чем жизнь, с врагом, презирающим буржуазную, или либеральную, демократию.
Израиль может кое-чему научиться из предупреждения Питерса Вашингтону: «Когда Соединенные Штаты вынуждены вступить в войну — или решают пойти на войну — они должны идти с намерением победить. Это значит, что вместо того чтобы поручать гражданским аппаратчикам высчитывать минимальную силу удара, мы должны применить все имеющиеся ресурсы для нанесения мощного удара с самого начала — в долгосрочной перспективе такой подход снижает количество проливаемой крови и затраченных денежных средств».
Но в противоположность этому реалистичному подходу, «мы пытаемся навязать все более строгие ограничения на методы ведения войны (на себя самих) в то самое время, когда наши враги… изыскивают все возможные средства для расширения конфликта на все новые сферы тотальной войны».
Оценивая израильскую операцию «Литой свинец» против ХАМАСа, Питерс пишет: «Перенеся годы террористических ракетных обстрелов из Газы… Израиль действовал в целях самообороны. Первоначальная причина этой трехнедельной войны была справедливой». «Последующее применение Израилем сильной, но разборчивой огневой мощи в плотно населенных городских районах, в которых ХАМАС использовал гражданское население не только как живые бомбы, но и как жертвы в целях пропаганды, было также оправданным — но только при условии, что Израиль имел в виду дело и намеревался продолжать операцию до полного уничтожения ХАМАСа и ликвидации или поимки его высших руководящих кадров» (выделено мной. — П.Э.).
Поэтому, пишет Питерс, «неожиданное прекращение кампании без доведения ее до логической цели ставит под вопрос оправданность разрушений и гражданских погибших. Побочные жертвы и разрушения допустимы (и оправданы) тогда, когда достигнутая цель больше, чем цена ее достижения». Стоит вспомнить разрушения, причиненные союзниками Германии и Японии в ходе Второй мировой войны. Однако в Газе парадокс заключается не в том, пишет Питерс, что Израиль причинил слишком много гражданских потерь, а в том, что он не продолжил уничтожать хамасовских террористов до тех пор, пока гибель гражданских лиц не была бы оправдана результатами войны… «Позволив ХАМАСу выжить, Израиль предал собственную мораль» (выделено мной. — П.Э.).
Я согласен с Питерсом, но думаю: может быть, мораль Израиля подорвана руководящей элитой, склонившейся перед культурным климатом релятивизма — политически корректного безумия современной демократии?
Перевод Элеоноры ШИФРИН
_________
* Статья известного американо-израильского политолога написана два года назад, однако не утратила актуальности.

Профессор Пол Эйдельберг

Оцените пост

(голосовало: 6, средняя оценка: 4,67 из 5)

Загрузка...

Поделиться