Продолжение
… Хоть полёт над океаном с непривычки показался долгим и утомительным, само по себе путешествие на заморском лайнере, с невиданным доселе европейским сервисом, конечно же, было интересным и приятным.
Всё же, несмотря на новизну и массу впечатлений, Татьяну не покидало чувство неясной тревоги. Она понимала, что жребий брошен и назад ходу нет; понимала, что ей следует забыть, отбросить прошлое и начать жить новой жизнью. Она и была готова к этому. Однако червь сомнения – недовольство собой, качество, присущее человеку как биологическому виду и сидящее в нём даже во время счастливых событий, копошился в её уставшей от волнений и переживаний последнего времени душе.
Рон встретил Таню в аэропорту Хьюстона. Волочащая за собой два громадных чемодана, потная и взъерошенная, Татьяна испуганно озиралась в зале ожидания, когда к ней подошёл незнакомый элегантно одетый мужчина, в котором она узнала ночного собеседника. Это была трудная минута – Рон и Таня вдруг отчетливо поняли: встретились чужие друг другу люди, которым только предстоит разобраться who is who.
Второй стресс ждал гостью, когда они приехали на невиданном даже для Ленинграда «Cadillak’e» домой к Рону. Красивый, с шикарной по советским меркам мебелью и фантастическими удобствами фермерский домик стоял в милях двадцати от ближайшего городка. Здесь, в этой золотой клетке и предстояло вольнолюбивой Тане коротать свой женский век.
На следующий день Рон сказал:
– Танечка, я понимаю твоё состояние и все опасения о будущем и о наших с тобой отношениях. Поэтому давай сделаем всё, что необходимо для тебя: оформим наш брак и все документы для натурализации.
Когда это будет выполнено, пройдёт некоторое время, и ты сама сделаешь вывод, оставаться ли здесь со мной… Главное сегодня – сделать так, чтобы твоё возвращение в Россию стало невозможным: там у тебя нет будущего.
Затем была поездка в сказочный Лас-Вегас, где молодожёны оформили брак; посещение мегаполиса Лос-Анджелеса и парящего на зелёных холмах над океаном белоснежного Сан-Франциско…
… Деятельная натура Тани требовала немедленного выхода. Дом и обширная усадьба фермера, несмотря на свои впечатляющие размеры и благоустроенность, несли на себе печать холостяцкого запустения. Старая мебель, убогий, по американским меркам, кухонный скарб, заросшее травой подворье – всё это возмутило Танюшу, привыкшую к порядку и красивому убранству квартир семьи Борисовых, невзирая на их многолетние мытарства по гарнизонам.
Со всей силой своего темперамента и c кипучей энергией Татьяна взялась за дело упорядочения быта уже в семье Шиндлеров.
Появилась модная мебель, стены украсились картинами, кухня засверкала чистотой и новым оборудованием. На подворье произошла цветочная революция. Клумбы запестрели разными экзотическими растениями, а в более чем двухстах горшках и ящиках зажгли свои разноцветные огни цветы чуть ли не со всего мира.
Никогда не видевший такого изобилия красоты и уюта, Рон приходил домой после трудов праведных, как на праздник. Излишне говорить, что тут его ждал приготовленный великолепной кухаркой (диву даёшься, откуда у этой маленькой изящной женщины столько знаний и талантов) ланч или ужин – такой вкусный, какой ему сроду не приходилось есть.
… А потом начались крестьянские будни: Рон с утра до ночи был занят своим тяжелым бизнесом; привыкшая к друзьям-товарищам Таня начала томиться от одиночества; наступала мрачная депрессия – бич почти всех иммигрантов. Тревожное состояние приобретало болезненные формы, предчувствия душевных мук сбывались…
… Даже самый благоприятный исход какого-нибудь события всегда тянет за собой шлейф разных – материальных, нравственных, психологических, в конце концов, физических – последствий. Внешне выглядевшая happy end’ом история наших героев не была исключением из этого правила.
Судьба-индейка неожиданно и стремительно свела вместе людей из разнополярных миров, с абсолютно разным пониманием жизни, её приоритетов и ценностей. Здесь поначалу неизбежны были недоразумения и конфликты. Вопрос состоял в том, чтобы они не перешли в противостояние или, упаси Б-г, во вражду.
Мудрый и добрый Рон почувствовал эту ситуацию сразу и избрал единственную (с учетом характера партнёра) тактику – дал возможность Тане принимать решения и в случае разочарования самой убеждаться в этом.
Тане пришлось труднее: брак с Роном чем-то напоминал случай с Алексеем. Была благодарность, уважение, даже восхищение человеком, который вот так просто, на ровном месте, совершил судьбоносный для неё поступок. Но такова уж нравственная структура Татьяны: не может она лгать даже себе. Только время могло расставить всё по своим местам, а пока у наших героев оставались анахронизмы из прошлой жизни; болевые точки, которые способно купировать всё то же время.
ОТЕЦ
Это, конечно, весьма печально, но из всего прошлого только воспоминания об отце обдавали закоченевшую от холода человеческой скверны душу молодой женщины теплом и нежностью. С папой у неё было такое родство душ, что ничего из случившегося с ней за последние годы не могло их отдалить.
Первое письмо от дочери, где она рассказала уже всю правду о произошедшем, и сознание того, что он её никогда больше не увидит (тогда можно было только так думать), подкосили гвардейского офицера. Всё это совпало ещё с его отставкой и проблемами с не желающей ничего понимать женой. Полковник Борисов серьёзно заболел. Судьба оказалась снисходительной к нему и к дочери: через четыре года Таня приехала в Союз и сумела побыть целых три дня с отцом. Папа исхудал, был бледен, но все эти дни смеялся, шутил, бродил с дочерью по лесу и даже выпивал с нею водочку, как в добрые старые времена. Казалось, что благодаря Тане болезнь отступила.
А через три месяца отца не стало…
АЛЕКСЕЙ
«Да, жалок тот, в ком совесть нечиста…». Таня всегда поступала «по понятиям» и редко раскаивалась в своих поступках. Случай с Алексеем был исключением. Если бы Алёша отказался дать развод, или обругал или даже поколотил её (по-русски это было бы понятно); или хотя бы справедливо упрекнул в предательстве. Но он смолчал и так же молча сделал всё, что потребовалось…
Вот это и сидело занозой в её совести. В тот же приезд Таня наведала свою квартиру, но там жили люди, которые ничего не знали о прежних жильцах. Она разыскала тётку Алексея. Та ей рассказала, что он уехал из Ленинграда на родину в Новгород. Тётка дала телефон, по которому можно разыскать Алёшу. Таня, волнуясь, набрала номер. Ответил женский голос.
– Пригласите, пожалуйста, Алексея.
– Его нет у себя.
– А с кем я говорю?
– Это его квартиранты.
– Когда лучше звонить, чтобы его застать?
– А лучше сейчас вообще не звонить. У Лёшки запой, так что раньше чем через дня три он не оклемается. Вот тогда-то и попробуйте.
Таня была потрясена. Алёша пил мало и уж точно никогда не напивался. Через несколько дней перед отъездом она позвонила снова. В трубке раздался слегка подсевший голос Алексея.
– Алло, я слушаю.
– Лёша, это я, Таня…
На этом разговор закончился: на повторные звонки уже никто не отвечал.
Таня хотела было оставить Алёшиной тётке деньги, но понимала, что до него они всё равно не дойдут. Если занозу нельзя вынуть, о ней надо просто забыть.
МАТЬ
После смерти отца единственным звеном, связывающим Татьяну с прошлой жизнью, оставалась мама. Мы уже знаем о том, что их отношения с детства не были слишком тёплыми, а с возрастом ещё больше обострились.
Во время печальных событий, произошедших с Таней (исключение из вуза, тюрьма, странный брак), мать практически прервала с ней всякие контакты.
Таня попробовала забыть все прошлые обиды и отчуждения: она систематически передавала маме деньги (по местным понятиям, весьма значительные суммы), дважды сама приезжала домой и трижды принимала у себя стареющую матушку.
Всё было бы хорошо, но прав был шекспировский Полоний, когда сказал:
«… На свете нет чудес:
сколь волка не корми,
он всё же смотрит в лес…».
Вместо душевного сближения с дочерью, себялюбивая женщина расценила порыв последней исключительно как повод для удовлетворения своих прихотей и обогащения.
Чашу Таниного терпения переполнил случай во время последнего маминого приезда. Встревоженная состоянием здоровья тяжело заболевшего Рона, задёрганная множеством непривычных дел, которые свалились на неё в его отсутствие, Таня, естественно, не могла уделять маме много внимания, как это было прежде. Та же, словно не замечая происходящего вокруг, вместо материнской помощи и сочувствия, «забивала» дочь своими обидами и претензиями. В какой-то момент Танюше стало отчетливо ясно, что перед ней чужой человек, хоть и связанный самым близким кровным родством. Прощаясь в аэропорту, обе понимали, что это их последняя встреча.
Мама навсегда ушла из жизни дочери, равно как из жизни матери ушла дочь…
Продолжение следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
