Член Академий искусств и наук-Нью-Йоркской, Европейской, Шведской королевской…
Его монументальные композиции на площадях Ватикана, Парижа, Нью-Йорка, центрах ООН и Кеннеди, в Египте и Тайване, Италии и Швеции, в университетах. Его работы в коллекциях Папы Иоанна Павла II, Пабло Пикассо и Мстислава Ростроповича, Жана Поля Сартра, Михаила Барышникова и Артура Миллера… Совместная выставка с самим Марком Шагалом в Лондоне еще в 1963-м…
То черное, то белое 1962 год.
— Почему ты так искажаешь лица советских людей? — кричал на Эрнста на выставке молодых модернистов в московском Манеже глава СССР
Н. С. Хрущёв, назвав его скульптуры могучих и мускулистых героев «дегенеративным искусством». А после смерти Хрущева, по заказу его семьи, Неизвестный сотворил ему памятник из черно-белого мрамора.
Еще его советский период — «Прометей» в пионерском лагере «Артек» (1966), который он заканчивал в Риге с уникальным мастером по металлу Хаимом Рысиным в его маленькой мастерской, которую Мастер пригласил Эрнста делить, когда узнал, что московским властям стала мешать студия Эрнста в районе Кремля; «Цветок лотоса» — около Асуанской плотины в Египте (1971). В 80-х годах по заказу галереи Magna Gallery, Сан-Франциско — «Man through the Wall» — цикл на тему крушения коммунизма. По его проектам грандиозные мемориалы Памяти жертв сталинизма и фашизма в Воркуте, в родном Екатеринбурге, высотой в 15 метров — в Магадане! Проекты жертвам Холокоста в Латвии и в концлагере Саласпилс под Ригой.
«Древо жизни» на мосту Багратиона
«Древо жизни» — монументальная композиция об истории человечества. О вечном, — говорит Эрнст Иосифович. — В ней более 800 фигур. От метровых до сантиметровых. 30-летний труд. В 2004-м «Древо» перевезли в Москву и установили в вестибюле моста Багратиона в застеклённой крытой галерее, откуда эскалаторы ведут в Сити-город.
«Неизвестный вернулся на родину», — писали тогда в прессе, отмечая это как событие культурной жизни. Я, конечно, в Россию не вернусь. Но «переезд «Древа» — для меня событие».
Оценка событий в письме мамы Эрнста, Беллы Абрамовны Дижур, которое я, автор этих строк, получила от нее в Риге в 2000 году в ее 97 лет:
« … Об Эрнсте не пишу. Думаю, Вы многое знаете из печати и ТВ. Скажу главное: еще все мы помним, как изгоняли его из СССР, называли отщепенцем и т .д. А теперь его 75-летие отмечалось на самом высоком уровне: он получил личные поздравления от президента и целого ряда крупнейших государственных деятелей. А в прошлом месяце он вернулся с каннского фестиваля рус-
ского искусства, где была его выставка, хотя уже 22 года он не имеет российского паспорта. Все это похоже на смешной анекдот, но такова наша уникальная действительность. Обнимаю Вас. Целую. Простите небрежность письма. Белла. 25 сентября 2000 г.»
«Я мог состояться только у такой мамы!»
В 1993-м, в мой первый визит в Америку, мне посчастливилось лично познакомиться и подружиться с Эрнстом Неизвестным, его мамой Беллой Абрамовной и его сестрой Людмилой Иосифовной, замечательным педагогом, психологом, специалистом по работе с больными детьми.
«Я мог состояться только у такой мамы, — рассказал мне тогда Эрнст Иосифович. — Она либеральна и демократична. Была биохимиком, поэтом и автором детских книжек. Имела склонность к философии, изучала разновидность теософии Штайнера , тибетский мистицизм и теософские учения мадам Блаватской и Анни Безантю. Сказочница и детский писатель. Эриком она меня назвала по имени короля из скандинавских саг, и, только став взрослым, я стал Эрнстом. Она романтик и философ,
переписывается со всем миром, пишет свои лучшие стихи и прозу, побеждает в литературных конкурсах».
Б. Дижур – первая, кто написал еще во время войны поэму о Януше Корчаке, подвиге директора Варшавского еврейского сиротского приюта, великом педагоге, который до конца был вместе с воспитанниками в Освенциме, и ушел с ними в газовую камеру, чтобы детям не было страшно. За эту поэму Беллу Дижур «обозвали» уральской Ахматовой и националисткой (нашла кого идеализировать!) и исключили из Союза писателей СССР, куда ее рекомендовали Мариэтта Шагинян и Агния Барто, а принимал сам Павел Бажов.
Письмо, которое Эрнст написал маме еще в Юрмалу, где в ожидании разрешения эмигрировать, прошли семь лет жизни , с дочерью и внуком проведенных в деревянном домике без удобств:
«Мамочка! На днях в Нью-Йорке я оказался на концерте, где исполнялась Кантата о Януше Корчаке. И меня впервые в жизни чествовали не как художника. Зал стоя аплодировал мне как сыну автора поэмы о Януше Корчаке».
Позднее Дижур вручили юбилейную премию за поэму. (Но перипетии этого вручения в советское время — особая тема.)
Древо жизни рода Неизвестных
…Людмила Иоси-фовна Лифсон, сестра Эрнста, открывает уникальный семейный документ. «Древо жизни рода Неизвестных» — исследование почитателей этого уникального еврейского рода:
— Мама из еврейских интеллигентов города Черкассы в Украине. Она помнила своего деда и в раннем детстве удивлялась, почему он всегда читал одну и ту же толстую книгу. Только теперь я поняла: это был Талмуд! В шесть лет от роду она успешно прошла процентную норму для евреев при поступлении в гимназию: евреи должны были наизусть знать … все басни Крылова (занятное правило). Экзамен мама выдержала.
Наш прадед со стороны папы был кантонистом, от него и появилась фамилия Неизвестный, до конца жизни он сумел сохранить в себе еврейство. Я еще застала нашего дедушку Моисея Иосифовича -большой, могучий был человек. Помню, он рассказывал: «Еду я как-то с мужиком на подводе. Он погоняет лошадь криками «Ах ты, жид, давай быстрее!»
— А ты видел когда-нибудь живого жида?- спросил дед у возницы.
— Никогда!
— А я и есть жид!
Мужик очень поразился такому открытию».
Доктору Иосифу Моисеевичу Неизвестному, нашему папе, пришлось страдать в пору «убийц в белых халатах» при Сталине. Мамы боялись приводить своих детей к известному педиатру.
Мама ушла в 103 года. По всем еврейским обрядам и традициям, она похоронена на нью-йоркском кладбище Beth-EL, где покоятся и многие известные еврейские мудрецы. Там же могила моего мужа Ефима Лифсона…
«Я горд тем, что уже много лет существующий музей моих скульптур в Швеции представил меня к званию Почетного члена Шведской королевской Академии искусств и науки, — рассказывает юбиляр. — Фанатики родного Екатеринбурга тоже решили создать мой музей. Отцовского дома там уже нет, но нашли дом мамы. Я послал туда свои работы, часть пропала. Я уже привык к подобному и не переживаю. Главное, чтобы работы жили. Поэтому я и сам заложил парк-музей моих работ на Лонг-Айленде, в усадьбе Шелтор».
В эти дни юбиляр уже устает принимать поздравления со всех концов мира. На все пожелания жить и творить еще долго, как принято у Неизвестных, переживая радости среднего возраста, он отвечает: «Буду стараться!» И старается. Продолжает свою серию «Каприччио». Уже готовы 50 листов рисунков; работает над проектом памятника замечательному поэту-песеннику Михаилу Таничу. В арсенале неугомонного и неиссякаемого творца еще много творческих задумок.
Фото автора
Опубликовал: Эмма БРАМНИК-ВУЛЬФСОНЕ
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
