Порванные рубашки

Этого человека хоронили недавно, в пост 10 Тевета 2017 года. Пост установлен в память о несчастьях, произошедших в этот и в предшествующие дни еврейского календаря, причём в разные эпохи: началась осада Иерушалаима вавилонянами, умерли лидеры народа, выведшие из Вавилона часть евреев и строившие Второй Храм — Эзра и Нехемья, по приказу Птолемея переведена на греческий Тора, что положило начало многим её гм… «интерпретациям». Сегодня — это ещё и день всеобщего кадиша по погибшим в Холокост. Но рубашки у сердца были надорваны у тысяч из десятков тысяч, пришедших проводить мудреца, — не о старых, но о новом несчастьи. Так разрывают одежду по ушедшим родителям. Говорит Талмуд: «ученики — это дети». Многие из скорбевших его детей пришли к Святому учению благодаря этому человеку.

На одном из уроков рав Моше Шапира(-о) говорил, что в Рош аШана Создатель проверяет, можно ли сказать об этом человеке: «ради него сотворён весь мир». Ради рава Моше, конечно, так сказать можно — в этом, сотворённом ради него мире, он возвеличил Славу Творца. И открыл путь к этому величию многим и многим. В частности, помогал евреям из России. Люди вспоминали, что близкого друга рава Моше — «раввина выходцев из СССР» рава Ицхака Зильбера тоже хоронили в пост — 9 Ава, в день разрушения Храмов…

Рав Моше родился в 1935 в Петах-Тикве (или в Тель-Авиве?). Его отец, мудрец Торы рав Ицхак-Меир Шапира, вместе с братом Симхой-Зиселем юношами покинули Литву, дабы учиться в ешиве «Хеврон». В родном городке Скотцвил (Шауляй) остались могилы близких, в том числе убитого через несколько лет нацистскими извергами их отца.

Отец рава Моше был истинным «сыном Торы», личностью сильной и целеустремлённой. В Литве он учился в великой ешиве «Кельм» (да отомстит Всевышний за гибель её учителей и учеников!), из которой вышли глубочайшие «баалей-мусар» — учителя этики нашего народа. Тора здесь была не «предметом» или «образом жизни» — самой жизнью. Рав Моше говорил: «тот, кто не видел, как учились в Кельме — не знает, как выглядит настоящий человек». И вот пример «настоящего человека». Многие последние годы его отец, рав Меир-Ицхак, был машгиахом, духовным наставником ешивы в Петах-Тикве. Эта работа требует постоянных контактов с учениками, выступлений и ответов на их вопросы. Он же годами был болен раком голосовых связок, при котором трудно даже говорить, и лет было ему около 80 — но никто о болезни машгиаха не догадывался!

В 13-14 летнем возрасте Моше учился в знаменитой ешиве «Поневеж» в Бней-Браке, где преподавали известнейшие мудрецы поколения: рав Йосеф-Шломо Каанеман (Поневежер Ров, создатель ешивы), рав Шах, рав Давид Поварский, рав Шмуэль Розовский… А машгиах ешивы, рав Элиягу Дреслер — один из крупнейших мудрецов мусара последних поколений, увидел потенциал юноши и стал заниматься с ним в «хевруте», вдвоём. Автор фундаментального «Михтав миЭлиягу» (Письмо от Элиягу), тома которого на видном месте в любой ешиве, передавал Моше такие знания, которым редко обучают столь юных.

К 18 годам рав Моше глубоко изучил весь Талмуд и отправился к духовному лидеру народа Хазон Ишу (рабби Аврааму-Йешаягу Карелицу, 1878-1953) с вопросом: «что теперь делать?». Ответ: «займись книгой «Шев шмайтета» — глубоким исследованием в Талмуде алахических, то есть связанных с выведением Закона вопросов. В будущем рав Моше назовёт свою иерусалимскую ешиву для тех, кто вернулся к жизни по еврейскому Закону, именем этой книги.

Хазон Иш, с которым семья Шапира была близка, также посоветовал молодому человеку перейти в ешиву «Хеврон» в Иерусалиме (где она возродилась после страшного Хевронского погрома 1929 года). Руководили ешивой в основном ученики Сабы из Слободки, рабби Натана-Цви Финкеля (1849-1927), выдающего учителя мусара и педагога. Здесь рав Моше сблизился с Брискер Ровом, рабби Ицхаком-Зеевом Соловейчиком (1886-1959), прославленным, помимо знаний и мудрости, невероятным трепетом перед Создателем. Соученики говорили, что в раве Моше «буквально были видны черты Брискер Рова».

Ему всегда было «мало Торы», к мудрости и святости рав Моше Шапира был воистину ненасытным. Вот что сказал рав Барух Поварский, знавший его с юности нынешний глава ешивы «Поневеж»: «В трактата Сукка есть отрывок, где описываются ученики старца Илеля. Самым младшим из них был рабби Йоханан бен Закай, про которого говорится, что не было части Торы, которую он бы не знал. Это же верно о раве Моше Шапира».

И вот неожиданно для всех такой человек, с детства «сидящий у ног» духовных лидеров поколений, знающий, по свидетельству моего зятя (много лет у рава Моше учившегося), «в совершенстве каббалу Рамака, Аризаля, Рашаша и Виленского Гаона»; тот, о ком рав Ицхак Зильбер утверждал, что он «единственный в поколении по знанию агады», то есть символически выраженной сущности мироздания,- такой человек начинает ездить в Тель-Авив, в мастерскую едва начавшего возвращение к Торе художника. Приезжая, обучать братков из местной богемы — в маечках, с «куку» на затылке, порой «под шафе» и вообще до невозможности «крутых». Он стал первым из ведущих мудрецов Торы, кто даёт уроки начинающим.

Скажу как гроссмейстер и преподаватель: разумеется, «джентльменский набор» базисных сведений способен предложить любой мало-мальски грамотный шахматист — но вот заложить основу на перспективу сможет лишь тот, кто видит «всю картину». Иначе в какой-то момент прийдётся переучиваться, а это ой как непросто. Тем более в Торе, где «шахматная доска» — вся жизнь. Рав Моше с молодых лет и до последних месяцев отдавал себя евреям, подумывающим о возвращении ко Всевышнему. Те, кто близко его знали, говорят, что главным его качеством были даже не мудрость, бескорыстие или страсть к постижению, но — вера. Его вера, по-русски точнее сказать — доверие и уверенность во Всевышнем, была непоколебима. Я не знаю, как это работает, но факт, что вера Создателю выражалось у рава Моше и как вера в людей. Он дарил столько сил и времени общению с «малоопытными евреями», столько вкладывал в это своего сердца — потому что верил в нас! И эта вера в человека подарила ему талант объяснять сложнейшие и возвышенные понятия языком простым и доступным. При этом он никогда не опускался до примитивизаций, упрощений по принципу «подрастёт — поймёт»; всё, чем он делился с людьми, было полноценно и серьёзно. При беседе с раввинами или с начинающими отличались только язык — более разговорный либо со специальными терминами, и количество деталей. Рав Моше каким-то мистическим образом не опускался до аудитории, а поднимал её до себя.

Рав именно верил — в искру в душе каждого еврея, в душе каждого человека. И, зная глубинное устройство бытия и его цели, буквально воочию видел эти «искры». Почитайте хоть его объяснения того времени, когда народы вернутся к своему Создателю и Он сделает им, по словам пророка, «чистый язык»…

В свои 80 с лишним лет, с болезнями и перед тяжёлой операцией, рав продолжал еженедельно давать по 40 постоянных уроков в самых разных аудиториях— и это не считая преподавания в ешиве! Часть этих уроков была «для всех», часть — «за закрытыми дверями», только для грамотных и касалась тайн каббалы. Он объездил полмира, выступая и перед знатоками Торы, и перед начинающими. На его постоянные занятие в Иерусалиме приходили вперемежку руководители ешив, главы колелей и просто «любители знаний», не обязательно даже начавшие соблюдать Закон. Как надо владеть материалом, чтобы одновременно обращаться к «малышам в коротких штанишках» и к «седовласым профессорам»!

Мне приходилось учиться у ученика рава Моше рава Хаима Фельдмана. Помню ажиотаж вокруг «диббука» в Иерушалаиме — некий дух вселился в женщину, овладел её волей и стал разговаривать из неё (лет 100 тому назад этим мало кого можно было удивить, но нынче подобное редкость). Собрали «комиссию» из выдающихся раввинов (надо было не только помочь бедняжке освободиться, но и выяснить, не простое ли это сумасшествие). Рав Фельдман рассказывал после урока, что рав Шапира был среди приглашённых, подтвердил ему, что это действительно «диббук», но невысокого уровня. Рав Хаим объяснил, почему он полностью доверяет оценке своего учителя: «у рава Моше очень ясный и трезвый ум, туманная мистика вне его интересов». В общем, хотите узнать, что такое адекватный и нормальный человек — познакомьтесь с биографией и работами героя этой статьи.

Рав Моше был человеком любопытным, жадным до самых разных знаний. Ученик-свидетель рассказал, что однажды водитель спросил рава о какой-то машине — ответ: «Bayerische Motoren Werke», BMW (на хорошем немецком). Рав разбирался в живописи, поэзии, эстетике, виноделии, любил классическую музыку… Но была одна тема, которую он ненавидел, причём та, на которую, как на иглу, «подсели» многие, особенно в Израиле… Это — политика. Согласитесь, отвращение от нынешнего её непотребства — явный признак нормальности. Ученик попытался разок завести о ней разговор и услышал: «Ты хочешь, чтобы меня стошнило?».

При этом он много занимался общественной деятельностью, один из богатейших религиозных евреев мира и выдающийся филантроп Айзек Вольфсон (1897-1991) во всех делах советовался с равом Моше. Рав был главой сети коллелей «Вольфсон», главой ешивы «Эц Хаим» и преподавал в ешиве «Ор самеах», руководил ешивой «Бейт-Биньямин» в Стэмфорде, был среди создателей ешивы «Бейт-аТалмуд»…

Интересно, что рав Моше любил Москву, часто приезжал в ешиву «Эц Хаим», среди основателей и руководителей которой был его ученик рав Цви Патлас. Рав, для которого ожидание Машиаха было делом значимым и сугубо личным, говорил, что возрождение российского еврейства — важнейший признак скорого его раскрытия.

Это не было подгонкой под желаемое или экзальтацией. Рав Моше вообще был человеком разума и культуры и мало что выставлял напоказ. Например, молился он долго, сосредоточенно — но обычно, в отличие от многих, не раскачиваясь. Весь процесс шёл глубоко внутри. Рав хотел, чтобы люди искали глубину и смысл, стремились к истине, поэтому он предпочитал язык ума, а не сердца и излишняя восторженность некоторых неофитов его не радовала. Оттого-то нравились ему свойственные евреям-интеллектуалам из России самостоятельность и дотошность. «Здесь — корни мира ешив» — однажды было сказано в Москве. И ещё одну вещь он повторял неоднократно: «Вы не знаете, кем был Сталин! (мне лично видится, усатый вурдалак был одним из близких подручных Чёрного ангела, чемпионом мира по превращению народа Б-га в аморфную, спаянную только антисемитизмом толпу) Возможность сегодня сидеть в Москве и рассказывать евреям об Исходе из Египта — самое большое Б-жественное откровение, это настоящее чудо!». (по ассоциации вспомнилось, есть у меня песня, посвящённая свадьбе в берлинской ешиве: «Где самые злые злодеи Решали, как нас истребить, Поют и танцуют евреи И учатся жить и любить…»)

Рав Моше намертво лишён был всякого позёрства, сказанное им должно принимать «за чистую монету». Когда его просили «дать мусар», строгое наставление аудитории, он удивлённо пожимал плечами: «Кто — я?» — в смысле: «кто я такой, чтобы наставлять и упрекать других?». Ложь он ненавидел люто, буквально по псалму: «Я ненавижу ложь, люблю Тору твою». Если его пытались… скажем, использовать, например, получить от него рекомендательное письмо с преувеличениями, хитрецу мало выслушать не приходилось. Да, это был исключительно вежливый, ко всем — к мудрецу, президенту или уборщице относящийся с уважением человек,- но не дипломат, у которого «да» означает «может быть». Рав называл вещи своими именами.

Вероятно, в нашем перевёрнутом и перекрученном, как Зазеркалье, мире, чтобы оставаться самим собой и говорить просто и открыто, нужно быть мудрецом. В духе той королевы, что наставляла Алису: «Какая у вас медленная страна! В моей стране, чтобы оставаться на месте, надо очень быстро бежать».

С равом Ицхаком Зильбером их связывали особенные отношения: рав Зильбер, лично знакомый со всеми ведущими мудрецами поколения и сам человек знаний выдающихся, считал рава Моше неповторимым и единственным в глубинных областях Торы. А рав Моше много лет подряд так проводил день перед Йом-Кипуром: давал урок в ешиве «а-Ран», ехал в Рамот пожелать доброго года вдове своего ученика и затем — к раву Зильберу за благословением.

Оба этих человека, чьи мысли летели далеко от мира сего — где, мы едва ли сможем верно определить,- отдавали всего себя людям, от Торы пока далёким. Уроки рава Зильбера кажутся элементарными, как разговор с добродушным дедушкой; чтобы увидеть неброскую глубину их, надо разбираться в предмете. Написанное равом Шапира удивительно неторопливо, обстоятельно, доходчиво вводит тебя в мировосприятие ангелов. Он умеет всё «разложить по полочкам», миры неощутимые приобретают у него отчётливые формы. В каббале есть понятие «ор пними» и «ор макиф» — внутренний и окружающий свет. Рав Моше, учитель каббалистов и выдающийся знаток Закона, в полной мере обладал и «окружающим светом» — способностью донести до других внутреннее, тайну.

Рав считал себя обычным человеком — ведь он, в отличие от политиков и прочих актёров, сравнивал себя не с соседями и «конкурентами», а с тем, чем человек должен быть. И испытания ему доставались тоже «обычные», человеческие. Он потерял дочь, совсем юной та заболела: поэтапная ампутация ноги, страдания и ранняя смерть. Большинство его остававшихся в Литве родственников погибли. В конце жизни рав пережил серию тяжелейших операций, ему вырезали половину лёгких. Зато ответ его на испытания был менее обыденным. Он укреплялся в вере, старался со всей силой искренности понять и принять промысел Творца. Ради поднятия души дочери давал уроки по седеру (разделу) Мишны «Таарот» (Очищения). Приезжал в Литву на могилы и помогал восстанавливать, сколь возможно, там еврейскую жизнь. Продолжал давать свои многочисленные уроки, как только поднимался с постели; до последних дней он спал очень мало и жил своей обычной непритязательной жизнью, не давая себе поблажек на возраст и болезнь.

Да, о его отношении к материальным ценностям. Рав терпеть не мог всевозможных «домотанных каббалистов», опошляющих настоящее учение. Когда его спрашивали, как отличить настоящего каббалиста от шарлатана, отвечал: первое правило — если он требует за свои услуги деньги, бегите от него! Сам он принципиально избегал всякой личной выгоды, даже чай, если специально ему приносили, не брал. В столовой становился в очередь со студентами и дожидался своей порции. Никогда не просил деньги, даже если нуждался. Его учебные заведения порой оказывались в долгах, и немалых; он легко мог бы достать сотни тысяч, многие крупные бизнесмены к нему обращались. Если те понимали ситуацию и хотели помочь — пожалуйста, но сам никогда не просил. Я не знаю, было это частью его знания Торы («ненавидящий подарки жить будет») или собственной чертой характера… впрочем, едва ли можно одно от другого отделить.

Снова вспомнилось из Талмуда: «если (мы полагаем, что они, наши предшественники) ангелы, то мы — люди; если (считаем, что они) люди, то мы — ослы».