Вам, наверное, хорошо знаком момент: получаешь весточку от уважаемого тобой человека — будто прикасаешься к чему-то доброму и светлому. Вот и на этот раз предчувствие не обмануло. Стоило мне только взглянуть на обратный адрес солидного пакета-бандероли из Питтсбурга, как появилось радостное чувство ожидания…
Как всегда, Борис Кушнер порадовал своим творением. В пакете были новые публикации-исследования. В моей библиотеке уже есть немало книг этого необычного автора, человека уникального и многостороннего дарования. Поэт и писатель, композитор и музыковед, профессор математики и критик, переводчик и публицист, историк и исследователь, член международного Пен-клуба и Союза писателей Москвы. И все это Борис Кушнер.
Наше заочное знакомство имело необычную окраску. Это было во время так называемой перестройки, когда была опубликована «Русофобия» патентованного антисемита и по совместительству члена-корреспондента АН СССР, которая стала своего рода катехизисом антисемитизма.
Московский знакомый выдал мне на одну ночь экземпляр самиздата со статьей Бориса Кушнера, наказав никому не показывать. Что и говорить, это было не развлекательное чтиво. Автор разложил «исследование» Шафаревича по полочкам и методически, шаг за шагом разгромил его. Разгромил в форме доказательно-наступательной публицистики. Математики скрестили шпаги (в ту пору Борис Кушнер был научным сотрудником вычислительного Центра АН СССР).
«Открытое письмо Шафаревичу» ходило по рукам.
«Вы считаете, — писал Борис Кушнер, — что мы были упрямы и высокомерны, поддерживая в течение 2 тысяч лет свое национальное существование в неимоверных, нечеловеческих условиях. А я вижу в этом прекрасную, гордую верность своим отцам, своей вере, своему собственному (самобытному) пути… Еще один пример нашего национального подвига, которым я горжусь и буду гордиться: мы возродили наш древний язык, молчавший почти два тысячелетия. Сейчас на этом языке пишут научные работы, объясняются в любви, ссорятся, негодуют. Вся гамма человеческих чувств вернулась в иссохшее лоно иврита. Скажите, кто еще сделал такое?»
А ведь это было только начало. Как только Шафаревич разразился новым «исследованием» — «Русофобия десять лет спустя», Борис Кушнер в открытом письме вновь попал прямо в «десятку».Многие ученые называли такой «обмен любезностями» дуэлью равнозначных: дескать, коса нашла на камень, и никто не хотел уступать. Считаю такой подход неверным хотя бы потому, что Шафаревич пытался оправдываться, юлил, призывал на помощь таких же долболомов, как и он. Некто М. Устинов взялся помочь Шафаревичу. На его публикацию в «Современнике» — «Роковой вопрос» Борис Кушнер и его достал: статья в «Неве» — «Кошмары православного талмудиста» не оставила камня на камне от этого «добродетеля». Причем, тему беспощадной критики разного рода отщепенцев он продолжает и в прозе, и в стихах. Верно подметил московский критик В. Новиков: «Для истории отечественной религиозно-культурной мысли Ваше стихотворение «Россия — памяти ожог» обозначает необходимую и уникальную нишу. «Прошу тебя, еврейский Б-г, пусть выживет Россия» — так до Вас в поэзии не писал никто, а тот, кто скажет после, должен будет дать ссылку — «как Кушнер некогда сказал».
И если Шафаревич — противник устоявшийся, со стажем, то на небосклоне Кушнера Солженицын появился относительно недавно. Разумеется, речь идет о 2-томнике «200 лет вместе». Анализируя опусы своих «кумиров» — Шафаревича и Солженицына, — Кушнер нашел между ними много общего и своим старым и испытанным методом — пунктуальной аргументацией добивает именитого автора. Добивает вместе со своим неизменным союзником — известным писателем Семеном Резником. У Шафаревича и Солженицына один и тот же прокол — вольное обращение с цитатами: Кушнер во многих случаях продолжает оборванную мысль его визави и получается обратный смысл. «Мне пришлось, — пишет он, — на некоторое время погрузиться в мир Солженицына, в пространство его слов и мыслей. Тяжело в этом мире, душно, нечем дышать».
Вообще вторгаться в неизведанное, пробовать «на зуб» уже, кажется, известные истины — неизменное кредо Кушнера. Скажем, его заинтересовал более чем 200-летний миф о том, что Антонио Сальери отравил Вольфганга Амадея Моцарта. Обычно в виде доказательства ссылаются на Пушкина и других авторов. Вот и Питер Шеффер и Милош Форман в фильме и пьесе «Амадеус» воспроизвели пушкинскую версию и для пущей убедительности добавили более утонченный способ «убийства» Моцарта. Математик и поэт вступил в спор с вековыми традициями. Заговорил в нем и композитор, и исполнитель, и музыковед. И он выиграл: научно доказал, что Сальери никак не мог отравить Моцарта, что веками повторяющаяся версия — ложь. А в заключение своего исследования просит прощения за Пушкина, за Шеффера и Формана. За всех тех, кто тиражировал напраслину на уважаемых и выдающихся композиторов.
Тенденция в многоплановом творчестве Бориса Кушнера — сочувствие и сопереживание, стремление докопаться до истоков, рассказать о добрых деяниях. О памяти. Кстати, книги Бориса Кушнера великолепно дополняет графика его дочери, талантливой художницы Юлии Кушнер.
И все же центральная магистраль в творчестве Кушнера — Израиль.
«Перебираю наугад
Алмаз, рубин, сапфир, агат,
Но камня выше нет цены,
Чем плиты Храмовой стены.»
Своим талантливым и многогранным творчеством Борис Кушнер обеспечил себе надежный причал. Причал, к которому продолжают пришвартовываться стихи и проза, сонеты и исследования, исторические эссе и философские раздумья, переводы классиков и метко поражающая публицистика, задушевная музыка и прикладная математика.
… Да, и на этот раз интуиция не подвела. Борис Кушнер, профессор математики Питтсбургского университета, как всегда, порадовал свежей мыслью, оригинальной прозой и душевной поэзией.
Попутного ветра в творческие паруса, дорогой Борис!
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
