В начале июня Минобороны России объявило, что гриф секретности снят с документов, хранившихся в Центральном Архиве МО в Подольске, Центральном военно-морском архиве в Гатчине и Военно-медицинском архиве в Санкт-Петербурге. Только в ЦАМО наконец открыли доступ к 4 млн. архивных дел периода 1941 — 1945 годов. Анатолий Цыганок, член-корреспондент Академии военных наук, по роду службы ознакомившийся с частью этих документов еще несколько лет назад, пришел к выводам, которые легли в основу его статьи «66-я годовщина начала войны: миф о внезапном нападении» с подзаголовком: «Главной причиной неудач Красной Армии в начале войны была политизация советского Генштаба».
Многие исследователи начального периода Великой Отечественной войны удивлялись тому, как СССР, имея мощнейший разведывательный аппарат, ничего не предпринял для создания крепкой обороны. По мнению А. Цыганка, «главной причиной катастрофы, случившейся в июне 1941 года, стала организация работы Генерального штаба… как отдела ЦК ВКП (б), а также непонимание не только самим Сталиным, но и высшим командным составом РККА серьезных изменений в оперативном искусстве немцев, отточенном за два года боев на разнообразной местности и с разными противниками. Менявшиеся начальники Генштаба — Б. Шапошников, К. Мерецков и Г. Жуков — строго следовали партийной установке на ведение активной обороны у своих границ с последующим нанесением агрессору быстрых, решительных ударов и переносом вооруженной борьбы на вражескую территорию».
По мнению А. Цыганка, не нужно быть большим специалистом, чтобы разобраться в том, что «… Понятие «внезапность нападения врага» применимо разве что в тактическом плане или, в исключительных обстоятельствах, в оперативно-тактическом. Но когда Германия вела войну на Западе, ни руководство Генштаба, ни сам генеральный секретарь Иосиф Сталин даже мысли не допускали о возможном открытии Берлином второго фронта на Востоке. Сомневавшихся отсылали то к цитатам из Бисмарка, то к историческим примерам, то к статистическим выкладкам о преимуществе людских ресурсов Советского Союза перед Германией. Хотя еще в 1936 году маршал Михаил Тухачевский на II сессии ЦИК СССР заявил, что Германия готовится к внезапной войне и ее армия способна начать боевые действия первой, чтобы обеспечить неожиданность нападения. Уже само понимание подобных намерений вероятного противника, получение сведений о его подготовительных действиях делали фактически нереальным достижение внезапности вторжения на нашу территорию. Но от предостережения ряда военачальников просто отмахнулись».
Невозможно объяснить с точки зрения нормальной логики, почему Сталин так верил в возможность вообще избежать войну. Не было в военной истории случая, когда бы руководство страны так же бездействовало, имея предупреждения о готовящейся агрессии абсолютно на всех уровнях. Имелись максимально достоверные данные, подтвержденные сразу несколькими источниками, о планах Германии. В Москве прекрасно знали о перевозках частей вермахта железнодорожным транспортом на восток, о выводе за две недели до начала войны из всех портов СССР немецких кораблей, о прекращении поставок по торговым договорам, о резком увеличении облетов немецкой авиацией нашего воздушного пространства, о массовой засылке диверсионно-разведывательных групп. Но советское правительство даже не пыталось практически подготовить стратегические оборонительные рубежи.
Однако, считает А. Цыганок, «границу все же прикрыли». Думаю, что военный историк тут ошибся: не столько «прикрыли», сколько подставили войска под удар.
В моей книге «Россия: Взгляд с Востока и с Запада» (Бостон, изд. «Мемориал», 2005, с. 217 — 219) сказано, что немцы в начале 1941 г. смеялись над концентрацией советских войск в приграничной зоне. И, как оказалось, были правы.
В то же время А. Цыганок развеивает «растиражированный киношный миф о концертах, где командиры якобы пребывали в ночь на 22 июня, о выпрыгивающих в исподнем из горящих казарм красноармейцах без оружия, не имеет под собой исторической правды… Вообще в первые месяцы сражений с немцами в донесениях из армий и с фронтов о внезапности нападения противника ничего не упоминается».
В подражание Гитлеру советское командование также хотело блицкрига.
Последним предвоенным документом, разработанным в Генштабе под руководством Жукова в марте 1941-го, предусматривалось нанесение главного советского удара силами Юго-Западного фронта в направлении Краков — Катовице. На ведение войны в Польше отводилось всего четыре недели. В общем, тот же блицкриг, проводимый в основном за пределами советской территории.
Как установил А. Цыганок, «заранее готовить стратегические оборонительные рубежи, чтобы в случае необходимости развернуть на них войска, считалось неперспективным. Такова была позиция советского политического руководства. Все директивные документы ВКП (б) по военным вопросам требовали в случае внешней агрессии скорейшего перехода Красной Армии в контрнаступление. И хотя теоретически рассматривалось нанесение вермахтом сосредоточенных, концентрированных ударов на узких направлениях, выстраивать на пути сильного противника глубоко эшелонированную, рассчитанную на долгое сопротивление стратегическую оборону попросту не собирались. Слишком велико было влияние партийной идеологии на развитие советского оперативного искусства. Ответственность за это во многом ложится персонально на человека, которого впоследствии часто называли главным организатором разгрома Германии».
Интерес представляет анализ А. Цыганка полководческих талантов Сталина: «За 14 месяцев до войны Сталин на заседании 17 апреля 1940 года резко критиковал руководство РККА за допущенные просчеты в Финской кампании. Подводя ее итоги перед командирами полков, дивизий, командующими армий и флотов, представителями высших инстанций Красной Армии, вождь абсолютно безграмотно оценивал дислокацию и оперативную обстановку в полосе фронта. Привожу дословно. «Войска были размещены на фронте в виде пяти основных колонн» — так он понимал оперативное построение со времен Гражданской войны. «Одна наиболее серьезная колонна наших войск — на Карельском перешейке» — это о сосредоточении усилий и направлении главного удара. «Другая колонна наших войск и направление этой колонны — было северное побережье Ладожского озера с основным направлением на Сердоболь» — это о другом ударе. «Третья колонна — меньшая — направлением на Улеаборг. Четвертая колонна — с направлением на Торнио и пятая колонна — с севера на юг, на Петсамо. Правильно ли было такое размещение войск на фронте? Чего хотели добиться этим размещением наших войск на фронте?»
Из процитированного стенографического отчета хорошо видно, что человек, далекий от армии, совершенно не понимает стратегии, абсолютно не владеет основными терминами, не имеет представления о направлении ударов, не понимает сути сосредоточения усилий. Это было всего за год до Великой Отечественной войны. Сталину не раз показывали генштабовские карты, на которых были четко обозначены направления ударов и задействованные силы на Карельском перешейке. Но он все эти оперативные построения называл «одной главной колонной». Военных специалистов сей термин из XVI века обескураживает. Но ведь сугубо гражданского человека страстные почитатели пытались (да и сегодня пытаются) возвести в «ранг» великого полководца». Нужно отметить, что К. Жуков в своих воспоминаниях также возвеличивает роль Сталина.
По мнению А. Цыганка: «Лично Верховный главнокомандующий, политически «отрегулированный» Генштаб и командующие Западным, Резервным и Брянскими фронтами виноваты в трагедии Красной Армии под Вязьмой. Сталин, являясь приверженцем наступательных действий, все же настоял на отправке в войска так называемой директивы о переходе к стратегической обороне 27 сентября 1941 года. Однако, с военной точки зрения, это классическое решение ЦК ВКП (б), где за общими фразами нельзя было уловить суть. В директиве не была определена цель операции, не поставлены конкретные задачи перед войсками, не указывались способ ведения операции, оборонительные рубежи, порядок взаимодействия и управления частями. Зато присутствовало идеологически выверенное указание о проведении частных наступательных операций. В результате из-за нечеткости формулировок директивы, неверных расчета времени и оценки обстановки, неудобного для управления оперативного построения немцы, не имея превосходства над Красной Армией, смогли буквально разгромить ее на том направлении. Они окружили и уничтожили 7 полевых управлений армий из 15, 64 из 95 дивизий, 11 из 13 танковых бригад, 50 из 64 артиллерийских полков. Три фронта практически были уничтожены из-за беспрецедентной безграмотности Верховного главнокомандующего и беззубого Генштаба, не рискнувшего противоречить партийной дисциплине.
Немцы тогда потеряли 145000 человек. Потери Красной Армии составили 959200 (855100 — безвозвратные, в том числе 673000 — пленными, 104100 — ранеными).» Гениальность» полководца Сталина только в октябре 1941 года обернулась для СССР потерей почти 1 млн. солдат и офицеров!
По материалам,
опубликованным к 22 июня 2007 г.
Продолжение следует
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
