Свои первые часы я получил в подарок ко дню рождения, когда мне исполнилось 8 или 9 лет — не помню точно. Я ими очень гордился. Сейчас припоминаю, что часы эти были далеко не самыми лучшими: ходили они не очень точно, боялись влаги, к тому же я должен был заводить их осторожно, не забывая папиного наставления: «Чуть перекрутишь — и пружинка сломается». Но это были мои собственные часы, цифры на циферблате светились зеленым цветом в темноте, вызывая зависть у сверстников, не имевших часов вообще.
Часы эти исчезли в гетто. Либо их забрали, когда немцы, загоняя нас в гетто, отбирали любые ценности; либо мои родители выменяли их на еду, либо я их просто потерял. Не помню, как и куда они подевались, однако очень хорошо помню, как время от времени я горько сожалел, что их у меня нет. Но я сожалел еще об очень многих пустяках, оставшихся по ту сторону колючей проволоки гетто; и тогда они казались мне, 10-летнему мальчишке, очень нужными и важными, но с течением времени утратили свою важность и значительность. Я скучал по мороженому и жвачке, по кино, по радиопередачам, по поездкам в машине моего отца, по речке на даче — в общем, как я уже сказал, по всяким пустякам.
Когда война закончилась, я попал в 14-летнем возрасте в лагерь беженцев в Италии. Раз в месяц я отправлялся в контору ООН, где мне выдавали ежемесячное пособие — 5000 лир (приблизительно $10), и я тратил эти деньги именно на те пустяки, которых мне так не хватало во время войны. Покупал мороженое, комиксы, билеты в кино, (все фильмы были на итальянском языке, который я тогда плохо понимал).
А потом произошло нечто странное. Откуда ни возьмись, в лагере беженцев стали появляться на продажу замечательные часы. Они были очень красивые: водонепроницаемые, сделанные в Швейцарии, с флуоресцентным циферблатом — и всего за 10,000 лир, хотя в магазинах точно такие же часы стоили приблизительно 100,000 лир. Я до сих пор не знаю, как эти часы попадали в лагерь: то ли от мафиози, то ли от контрабандистов, то ли от воров?… Кого это волновало! Я должен был иметь такие часы!
Я начал экономить на всем. Подрабатывал, выполняя поручения для мелких торговцев на черном рынке. Продавал все, что мог, из пакетов, которые выдавали нам благотворительные организации. Протирал передние стекла американских армейских джипов и бесстыдно клянчил: «Сержант, дай мальчику на чай, ну пожалуйста»! Это была единственная фраза на английском, которую я тогда знал. Я перестал покупать мороженое, билеты в кино, комиксы. И через какое-то время смог купить себе эти вожделенные часы.
Они были у меня довольно долго. 10 лет спустя в далекой Калифорнии они остановились навсегда.
Несколько недель тому назад, через 60 лет после моих приключений в лагере беженцев в Италии, я получил по почте таинственный пакет. В пакете оказалась маленькая коробочка и письмо из Карлсбада, маленького очаровательного городка неподалеку от Сан Диего. Имя на конверте мне было совершенно не знакомо. А в письме следующее:
«Дорогой господин Фрумкин!
Я был на открытии выставки фотографий концентрационных лагерей в нашей библиотеке. После Вашего выступления я подошел, чтобы с Вами поговорить. Я рассказал вам о своем участии в освобождении концлагеря Дахау и нескольких лагерей в его окрестностях.
Вы очень заинтересовались моим рассказом о том, как в одном из лагерей мы открыли сейф и обнаружили там множество часов, часть из них мы раздали некоторым бывшим узникам, еще не эвакуированным из лагеря. Помню Вашу реакцию и рассказ о том, как после освобождения Вам хотелось иметь часы и как Вы собирали деньги на их приобретение.
Меня это тронуло до глубины души. У меня сохранились две пары часов из сейфа в Дахау. Я отнес одни из них к местному ювелиру, чтобы он их почистил и отремонтировал. Он сразу же сказал, что часы эти имеют антикварную ценность. Услышав историю этих часов, он был потрясен!
Пожалуйста, примите от меня эти часы в память о Вашем освобождении из концлагеря.
Искренне, Donald E. Jackson, 40th Regiment Combat Engineers, U.S. Army.
Часовщик был прав: такие часы — огромная редкость. Это карманные часы, обрамленные серебристым металлом, с надписями на циферблате «Swiss make», фирма «Bentima» и на французском языке: «Facon 8 jours» (заводить раз в 8 дней). Я не думаю, что они стоят много денег. Но для меня и для их дарителя они бесценны.
Эти часы принадлежали кому-то, кто погиб и кто, вероятно, ценил их так же, как ценю их я.
А для меня эти часы — еще и память о том, что никогда не должно быть забыто.
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
