«Подкиньте мне парочку идей, и я уж постараюсь сделать из них шедевр… Я беру пустяк, анекдот, базарный рассказ — и делаю из него вещь, от которой сам не могу оторваться…» — сказал однажды Константину Паустовскому великий одессит Исаак Бабель. Вообще-то классик всегда прав, по определению, но здесь Исаак Эммануилович прав и по существу. Хороший анекдот — это притча, эдакий сгусток жизни. И если по его мотивам возникает нечто окололитературное, то это не что иное, как реинкарнация заключенной в «базарном рассказике» прошлой жизни.
Вспомним незатейливый анекдот на вечную тему о приехавшем не ко времени из командировки муже. В нашем случае любовник сбегает на балкон, повисает на балконной ограде и, срываясь, летит с двенадцатого этажа навстречу своей судьбе. В голове мелькают видения и мысли о неправильно прожитой жизни. Если бы все сначала, и жене был бы верным мужем, и детям заботливым отцом, и зарплату отдавал бы до копейки и т.д. и т.п.
Судьба смилостивилась над бедолагой и упругой веткой дерева ухватила его за шиворот, спасая от земного притяжения. Спустившись с дерева и отряхнувшись, словно курица, герой анекдота несколько сокрушенно и удивленно говорит:
– Глянь-ка, летел всего-то несколько секунд, а сколько чуши пришло в голову!
В развитие этой темы расскажу случай, о котором мне поведал мой добрый знакомый.
Итак, сама история, вернее, сначала предыстория. Мой друг и герой Сема в Штаты приехал лет на двадцать позже своих закадычных дружков. Понятное дело, пока Сема строил социализм с человеческим лицом, друзья-товарищи в оковах капитализма добывали свою прибавочную стоимость на свой же кусочек хлеба и основательно преуспели в этом. Так что приехавший с отличными знаниями «Капитала» К. Маркса, но безо всякого капитала Сема предстал в дружеском кругу белой вороной.
Телячий восторг от приснопамятных дружеских сходок в Союзе сменился сдержанностью и степенностью редких встреч в новом environment’e. Вначале Сема огорчался этой метаморфозе, затем привык и принял новые правила игры. Вместе с тем, в глубине души он хранил верность идеалам прошлой, как ему казалось, более искренней, с душой нараспашку жизни.
Именно поэтому, открыв свой e-mail и обнаружив в нем письмо от близкого школьного друга Женьки, Семка очень обрадовался. К сожалению, текст письма оказался на английском языке, а чтение было не самой сильной стороной лингвистического таланта Альца. Тем не менее, через строчку, пропуская незнакомые слова, которых набралось больше половины текста, Семка извлек из письма главное: друзья грустили о том, что Сэм (имя тоже было изменено на американский манер) последние пять лет то ли был рядом, то ли находился в отдалении, что вызывало грусть семьи друга. Она, семья, помнит все доброе, что связано с Сэмом и никогда этого не забудет. Им так не хватает сегодня Сэма!..
«Все-таки соскучились!..» — с нежностью подумал Семен. Правда, с датами у друга произошла путаница — пять лет были ни к селу, ни к городу. Если имелось в виду время приезда Семы, то уже прошло целых восемь лет; а если время, когда виделись в последний раз, то это менее двух…
Несмотря на путаницу с датами, читая, а вернее, угадывая эти строки, Семен, наполненный хлынувшими водопадом добрыми чувствами, едва не прослезившись, стал вспоминать разные случаи из прошлой замечательной жизни.
…Вот они с Женькой босоногими пацанами бегут на станционный перрон, чтобы встретить скорый поезд из самой Москвы; а вот уже подростками дерутся с взрослыми дядями, защищая честь и достоинство одноклассниц…
…Вот они студентами делят на двоих краюху хлеба — до стипендии еще целая неделя…
…А вот и Дворец бракосочетаний, в котором Семен Альц письменно подтверждает, что Женя и Яна действительно любят друг друга и намерены прожить в этой любви всю жизнь…
…Вот они вдвоем с Женькой мимо дежурных медсестер прокрадываются в родильное отделение, где Яна лежит с первенцем, трех дней отроду…
…А вот снова перрон. Только уже не родной станции, а пограничного Чопа. Поезд, уходящий в сторону границы. Прощание, объятия, клятвы в вечной дружбе…
Между тем глаза Семы продолжали скользить по строчкам письма, пока не уперлись в финальные строки, которые тронули его еще больше. Письмо было подписано всей семьей друга: женой, дочерью, сыном и еще какой-то Эми.
– Наверное, кто-то из ближайшей родни, знающей меня по Союзу… — подумал Семка.
Именно с этой минуты Сэм Альц начинает удивляться: после письма зачем-то подана открытка или фотография с симпатичным песиком на ней. К чему бы это? Вглядевшись внимательно, Семка узнает на фотографии семейного любимца Фарберов. Дело в том, что Женька — собачник. В их доме две собачки: песик («мальчик»), изображенный на фото, и «девочка» (назвать животину «сучкой» опасно — могут обвинить в оскорблении собачьей чести).
Тут Семена осенило: он вспомнил, что «мальчика» зовут Сэм, а «девочку» — Эми. Предчувствуя недоброе, Семка, вооружившись словарем, возвращается к началу письма и, обескураженный, читает подлинный текст:
«Сообщаем Вам, что наш дорогой Сэм покинул этот мир. В течение пяти лет он был рядом, делил с нами все радости и огорчения. Это был веселый, приветливый и добрый друг. Теперь его нет с нами, и всем его будет всегда не хватать. Скорбящие…» — и далее все имена, включая Эми.
Несколько минут Семен тупо вглядывался в экран. Затем нажал «Replay» и с помощью словаря послал ответную корреспонденцию: «I’m truly sorry regarding the passing unforgettable Sam. I hope he will be well on the heaven» (искренне скорблю по поводу ухода незабвенного Сэма. Надеюсь, на небесах ему будет лучше). Sincerely Sam».
Семен вырубил компьютер, смущенно вздохнул и криво улыбнулся. Потом посерьезнел: все-таки бедную собачку тоже жалко…
Алексей ЯБЛОК
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
