80 ЛЕТ ЧЕЛЮСКИНСКОЙ ЭПОПЕЕ

Восемьдесят лет назад 13 февраля 1934 года в Чукотском море был раздавлен льдами и затонул пароход “Челюскин”. Началась полярная эпопея, которая потрясла весь мир. Два месяца внимание средств массовой информации всего мира было приковано к этой полярной трагедии, которая закончилась благополучно. Об этом и наш рассказ.

Все, что изложено ниже, основано на официальных материалах, советских и американских, воспоминаниях участников этой героической эпопеи, с которыми я был знаком в период моей работы в Арктике. Основные официальные и достоверные литературные источники приведены в “Еврейском Мире” N№ 599

(статья “Неплохо придуманная мистификация”).

В 1932 году была организована специальная экспедиция на ледокольном пароходе “Сибиряков”, в задачи которой входило впервые пройти в одну навигацию из Архангельска во Владивосток. Экспедицию возглавлял знаменитый уже в то время ученый и полярный исследователь Отто Юльевич Шмидт. Командовал кораблем известный полярный капитан Владимир Иванович Воронин. Экспедиция удалась.

“Сибиряков” прошел Северным Морским Путем, но Арктика не выпустила его без потерь. Последние мили по чистой воде пришлось идти под парусами, так как льды сломали винт. Нельзя не сказать о последнем подвиге “Сибирякова”, которого называют полярным “Варягом”. Именно “Сибиряков” в 1942 г., обнаружив немецкий рейдер, вступил с ним в неравный бой. Он сумел оповестить об этом всю Арктику и ценой собственной жизни сорвал немецкую операцию. Правдивый рассказ об этом мне довелось слышать из уст его капитана Анатолия Качаравы.

В конце 1932 года было создано специальное ведомство Главное Управление Северного Морского Пути (ГУСМП), в задачи которого входило превратить СМП в нормально действующую судоходную магистраль. Начальником ГУСМП был назначен О. Ю. Шмидт. Сталин поставил перед ним задачу повторить опыт “Сибирякова” в навигацию 1933 года. Шмидт заявил, что его ведомство не располагает кораблем для этой цели. “Сибиряков” стоял на ремонте. Ледокол “Красин” и ледорез “Литке” были заняты на обеспечении проводок в западной и восточной частях СМП. Цепкий на память Сталин вспомнил, что ГУСМП должен получить совсем новый пароход, построенный на известной судостроительной верфи в Дании. На возражения Шмидта, что этот пароход не предназначен для плавания в сложных ледовых условиях, был получен ответ, что это даже хорошо. Надо попытаться пройти трассу СМП на обыкновенном пароходе. Тем более, что ледовый прогноз на навигацию 1933 года был благоприятным. Пароход “Лена” сразу по прибытии в Ленинград был переименован в “Челюскин”, и началась подготовка новой экспедиции. Во главе ее был назначен Шмидт. Капитаном — Воронин. Он долго не соглашался, зная о том, что “Челюскин” мало пригоден для такого плавания. Но как можно было отказаться в те годы от прямых указаний вождя… Пришлось согласиться. Капитан Воронин вел дневник. Частично он опубликован. И перед выходом в Арктику Воронин записал: “Я знаю, что меня ждет, как мне трудно будет вести это суденышко через арктические льды”. Это уже потом Сталин велел считать “Челюскин” ледокольным пароходом. На самом деле он им не был. Набор корпуса недостаточно крепок, шпангоуты редкие и слабоватые, ширина парохода большая и его скуловая часть при проходе через льды подвергалась сильным ударам. Кроме задачи сквозного плавания по СМП за одну навигацию “Челюскин” должен был доставить снабжение для советской колонии на острове Врангеля и ее сменный состав. На корабле находилось 111 человек, в том числе один ребенок – дочь нового начальника зимовки на острове Врангеля. В это число входили 52 человека экипажа парохода, 29 человек состава экспедиции и 29 человек штата научно-исследовательской станции острова Врангеля. Забегая вперед, хочу заметить, что в Карском море состав экспедиции увеличился на одного человека. Вот что было записано в судовом журнале 31 августа: “5 ч. 30 м. У супругов Васильевых родился ребенок – девочка. Имя девочки – Карина… (далее указывалась широта и долгота, а также глубина моря)”. Здесь уместно ответить на вопрос, почему в экспедиции с не совсем ясным исходом был ребенок и беременная женщина. Не надо забывать, что с созданием ГУСМП начался период интенсивного освоения Арктики. Энтузиазм того времени был неописуем. Здание ГУСМП осаждали тысячи людей. На одно место на полярных станциях было по нескольку сот претендентов. Опыт полярных зимовок показал, что в большие коллективы лучше всего посылать семейные пары. С трудом будущий начальник зимовки на острове Врангеля добился разрешения взять с собой дочь.

Еще более тернистым оказался путь матери Карины, Доротеи (Доры) Ивановны Васильевой. Для работы в Арктике все проходили строгий и тщательный медицинский отбор. Дора Васильева ни за что не желала разлучаться с мужем Василием Гавриловичем, который входил в состав научной группы острова Врангеля. Врачи, узнав о ее беременности, отказались разрешить ей участвовать в этой экспедиции. Она пробилась к Шмидту и сумела убедить его, что рожать собирается не в море, а уже на острове, где имелась хорошая медицинская служба. Кто мог тогда предполагать, что рейс настолько затянется?..

Я хорошо знал ее мужа, доцента кафедры астрономии нашего училища. Слушал его лекции и сдавал ему экзамен по мореходной астрономии…

Экспедиция по ряду причин несколько задержала свое отплытие и вышла из Ленинграда только 16 июля 1933 года. На пути в Мурманск “Челюскин” зашел в Копенгаген для устранения некоторых неисправностей в машине и небольшого укрепления корпуса и только 10 августа направился в свое основное плавание.

Уже в первые дни плавания в слабых и небольшой сплоченности льдах Карского моря были обнаружены повреждения ряда шпангоутов, вмятины в борту и выяснилось, что пароход плохо слушается руля. При плавании в ледовых условиях и непрестанном маневрировании это весьма существенный недостаток. На корабле был небольшой самолет, на котором летчик М. С. Бабушкин осуществлял ледовую разведку. Благополучно прошли Карское море и море Лаптевых. Капитан Воронин записал в своем дневнике: “Как трудно идти среди льдов на слабом “Челюскине”, к тому же плохо слушающемся руля”. Вступив в Чукотское море, “Челюскин” начал отчаянную борьбу с непосильными для него льдами.

В судовой журнал почти ежедневно вносились записи о лопнувших шпангоутах, сломанных заклепках, потерянной лопасти винта. Корабль попал в неподвижный лед и дрейфом его несло к Берингову проливу. О заходе на остров Врангеля нечего было и думать. В первые две декады октября “Челюскин” блуждал в различных направлениях, то лежа в дрейфе, то пытаясь двигаться самостоятельно. Почти уже достигли мыса Дежнева, за которым было пространство чистой воды, но сильный дрейф снова отбросил пароход назад. В конце октября счастье улыбнулось челюскинцам. Корабль вместе со льдами оказался в Беринговом проливе. В начале ноября судно достигло острова Диомида. До чистой воды оставалось 700-800 метров. Все были уверены, что вскоре “Челюскин” вырвется из ледового плена. Но Арктика коварна. Направление дрейфа переменилось, и судно понесло обратно в Чукотское море. Ледорезу “Литке”, дежурившему в Беринговом проливе, была поставлена задача пробиться к “Челюскину”. Но было уже поздно. Хочу вспомнить о дискуссии, на которой я присутствовал. Это было в начале 50-х. Капитана Воронина уже не было в живых, но присутствовал капитан Н. М. Николаев, командовавший в ноябре 1933 года ледорезом. Его прямо спросили, была ли возможность высвободить “Челюскин”, когда его дрейфом вынесло к острову Диомида. Он ответил положительно. Тогда почему этого не было сделано. Николаев ответил уклончиво. Его снова спросили о том, кто предлагал свои услуги, и кто решил отказаться от услуг — капитан Воронин или начальник экспедиции Шмидт? Надо полагать, что он не хотел сказать ничего плохого о покойном Воронине, а также не огорчать тяжело больного Шмидта. Позднее в капитальном многотомном исследовании “История открытия и освоения Северного Морского Пути” были приведены документы, из которых следует, что отказался от помощи О. Ю. Шмидт.

Между тем, “Челюскин” несло все дальше и дальше на север. В конце ноября произошло первое сильное сжатие льдом. На случай гибели судна на лед были сгружены запасы продовольствия на 4 месяца. Затем их снова подняли на борт судна и оставили на верхней палубе. Сжатие льда периодически продолжалось. Для наблюдения над колебаниями льда были установлены специальные приборы, за показаниями которых следили Воронин и геофизик Факидов. И Шмидт и Воронин прекрасно понимали, что очередное сжатие может привести к гибели судна. Но они не предполагали, что это произойдет так быстро. Каждый из членов экипажа “Челюскина” четко знал свои обязанности на случай аварии. Но действительность оказалась хуже, чем можно было предположить. 13 февраля 1934 года капитан Воронин возвращался на судно после наблюдений над колебаниями льда, вдруг раздался страшный шум, подобно пушечным выстрелам, и он увидел, что на “Челюскин” движется огромный вал торосистого льда. Льды перекатывались друг на друга, как гребешки морских волн. Высота этого вала достигла восьми метров. Немедленно был объявлен всеобщий аврал, и началась выгрузка на лед аварийного запаса. В те несколько часов, пока льды добивали обреченное судно, все, что можно было снять, выгрузили на лед. Радист Кренкель дал последнюю радиограмму с уходящего под воду корабля и закрыл эфир. С “Челюскина” буквально за несколько секунд до окончательной гибели спрыгнул на лед капитан Воронин. Судно ушло на дно, унося с собой замешкавшегося и сбитого бочками заведующего хозяйством экспедиции Бориса Могилевича. Он стал единственной жертвой этой катастрофы. Позывные Эрнста Кренкеля “RAEM” знала не только вся Арктика, и его первая радиограмма со льдины быстро стала известна в Москве. На следующий день после катастрофы была создана специальная комиссия под руководством В. В. Куйбышева. Регулярные радиограммы Кренкеля сразу становились известными. Весь мир следил за единоборством ста человек с суровой Арктикой.

В некоторых источниках недавнего происхождения промелькнуло сообщение, что правительство США предложило СССР помощь, но получило отказ. Эти необоснованные утверждения — реликт холодной войны. В то время не было еще дипломатических отношений между СССР и США, но американцы оказали всяческое содействие советским представителям в закупке самолетов на Аляске и разрешили нанять американских бортмехаников для обслуживания их.

Нужно сказать, что, несмотря на отсутствие дипломатических отношений, советские и американские полярные летчики помогали друг другу. В ноябре 1929 года американский летчик Эмерсон и его бортмеханик Берландс погибли на территории Советской Арктики. Летчик Маврикий Слепнев сумел отыскать их тела и перевез на Аляску, чем заслужил глубокое уважение американцев. В 1933 году американский летчик Маттерн в попытке совершить кругосветный перелет потерпел аварию на Чукотке. И хотя он сам добрался до Анадыря, и Леваневский только перевез его на Аляску, американцы считали его спасителем Маттерна. Леваневского торжественно встретили и наградили специальной грамотой. В спасении челюскинцев участвовали два американских бортмеханика — Лаверн и Армстид. За участие в спасательной операции они были награждены орденами Ленина.

К началу марта на мысе Ванкарем на Чукотке и в Номе на Аляске были готовы самолеты для вывоза экипажа “Челюскина”. А лагерь Шмидта (так называли место, где обитали челюскинцы) жил своей жизнью. Вот как описал его представитель правительственной комиссии Г. А. Ушаков, прибывший на льдину вторым рейсом советских летчиков: “Я пробыл в лагере трое суток. Он со всех сторон окружен сильно торошенными льдами. Люди размещены в одном бараке и десяти палатках, отепленных фанерой. Во всех помещениях имелись камельки, при помощи которых легко поддерживалась комнатная температура. Палатки освещались изобретенными челюскинцами бензиновыми лампами. Лагерь имел продовольствие, топливо, теплую одежду, отдельные кухни, пекарню. Однако кажущаяся с первого взгляда спокойная и благоустроенная жизнь лагеря при ближайшем ознакомлении оказалась жизнью на вулкане. Весь лагерь живет в непрестанном напряженном ожидании наступления льдов. Опасность грозит каждое мгновение…” Сложные погодные условия на совершенно неизученной трассе мешали началу спасательной операции.

Невзирая на все это, 5 марта 1934 года А. В. Ляпидевский сумел найти и сесть на подготовленный челюскинцами ледовый аэродром и вывести на материк 10 женщин и двоих детей. В начале апреля льды начали наступление на лагерь. Ледяной вал снес кухню, был сметен и завален льдом жилой барак, а самое главное, был разрушен с таким большим трудом построенный ледовый аэродром. Его пришлось восстанавливать. Более месяца продолжалась эта спасательная операция. Последними покинули ледовый лагерь капитан Воронин и радист Кренкель. Произошло это ровно через два месяца после гибели “Челюскина”, 13 апреля 1934 года. Заболевший начальник экспедиции, Шмидт, был за несколько дней до этого вывезен в госпиталь на Аляску.

Весь мир рукоплескал советским летчикам, и правительство СССР учредило тогда высшую награду — звание Героя Советского Союза. Первыми этого звания были удостоены летчики, спасшие челюскинцев. Впоследствии, когда для отличия Героев Советского Союза была введена медаль Золотая Звезда, то знак с номером один получил А. В. Ляпидевский, первым приземлившийся в ледовом лагере. Все челюскинцы были награждены учрежденным незадолго до этого орденом Красной Звезды. В воспоминаниях, которые мне пришлось слышать от старых полярников, они утверждали, что больше всех были счастливы Шмидт и Воронин. Они дважды избежали смерти. Первый раз — при гибели судна и второй — от расстрела за провал экспедиции. По свежим следам этой эпопеи Борис Лавренев написал повесть “Большая земля”. Она основана на подлинных документах. Именно Лавренев вложил в уста американского бортмеханика слова о том, что большевики сумели гигантскую трагедию превратить в триумфальный успех. В одну из навигаций конца 50-х или начала 60-х (точно сейчас не помню) мне пришлось побывать на месте гибели “Челюскина”. Было это чисто случайно. Плавал я тогда в ледовом патруле, и наша зона деятельности штаба проводки центрального сектора Арктики простиралась от пролива Вилькицкого и почти до острова Врангеля. Ледовые условия тогда были благоприятные, и штаб восточного сектора, располагавшийся в Певеке, попросил наше начальство в чем-то помочь им. Выполнили мы это задание и возвращались в свой район. Вдруг по судовой трансляции услышали голос нашего капитана с просьбой всем свободным от вахты собраться на верхней палубе. Мы были удивлены, так как капитан — человек весьма немногословный, никогда не обращался к экипажу таким проникновенным голосом. Капитан открыл окно рубки и обратился к собравшимся. За давностью лет я не помню подробности. Но смысл таков: через некоторое время мы придем к месту гибели “Челюскина”, и он просит почтить память погибшего корабля и одного из членов его экипажа минутой молчания. Судно легло в дрейф, отдана команда приспустить кормовой флаг, и после трех прерывистых гудков все собравшиеся выполнили просьбу капитана. Уже потом нам стало известно, что это был сюрприз экипажу. Всем желающим была дана выписка из судового журнала об этой трогательной церемонии. Это действительно был душевный порыв казавшегося нам стариком молчаливого человека. Ведь большинство из нас тогда еще только перешагнули свой 25-летний рубеж.

И последнее. Во многих статьях мне приходилось читать, что якобы американцы ничего не пишут о советских полярных исследованиях и, в частности, о челюскинской эпопее. Это неправда. В качестве свежего примера могу сказать, что два года назад в США была издана книга штурмана Альбанова. Она впервые была напечатана в России еще в 1917 году под названием: “На юг, к земле Франца Иосифа”. В английском переводе она называется: “In The Land of White Death. By Valerian Albanov”. Альбанов был участником экспедиции лейтенанта Г. Л. Брусилова на шхуне “Cв. Анна”, которая бесследно исчезла в Арктике при неизвестных обстоятельствах, после того как Альбанов покинул судно. Именно цитаты из этой книги приводит Вениамин Каверин в своей книге “Два капитана”. Вот вам, пожалуйста, на родине книга Альбанова предана забвению, а американцы перевели ее и издали, назвав книгу гимном человеческому мужеству в экстремальных условиях.

* * *

И челюскинская эпопея не обошлась без евреев. Заместителем начальника экспедиции О. Ю. Шмидта был Илья Баевский. Он стал жертвой репрессий второй половины 30-х годов. Практически вся история этой трагедии была заснята кинооператором Аркадием Шафраном, который вел киносъемку с начала и до конца экспедиции. Евреями были также моторист Виктор Гуревич и единственный погибший в этой катастрофе завхоз Борис Могилевич.