Продолжение.
Начало в № 877
Мне посчастливилось быть лично знакомым с Михаилом Талем и много раз встречаться с этим гениальным шахматистом и замечательным человеком, видеть его на сцене за шахматным столиком и общаться в неформальной обстановке в кругу его друзей в гостиничном номере, на сочинском пляже, в банкетном зале ресторана и в комментаторской кабине Дома Союзов, знать некоторых членов его семьи. И я бесконечно благодарен судьбе за эти незабываемые встречи с ним.
Наше знакомство произошло в 1973 году в Сочи, во время проведения международного шахматного турнира памяти М. И. Чигорина. В турнире играли М. Таль, Б. Спасский, Н. Крогиус, А. Суэтин, Ю. Балашов, Н. Рашковский, Ян Тимман (Голландия), Ульф Андерсен (Швеция), Я. Смейкал (Чехословакия), Ласло Сабо (Венгрия), Мирослав Филип (Чехословакия). Главным арбитром была Ольга Тихомирова.
Там я встретил своего старого знакомого, гроссмейстера Николая Крогиуса, с которым в Ленинграде принимал участие в студенческие годы в межвузовских командных соревнованиях по шахматам как капитан команды. Он меня и познакомил с Михаилом Талем, который приехал на турнир с женой Гелей и жил в гостинице «Приморская».
В свободное от игры время он всегда в окружении многочисленных друзей, поклонников и поклонниц проводил время на городском пляже под навесом. Здесь много говорили о шахматах и шахматистах, касались истории прошлого и знаменитостей тех времён. Михаил Таль похвалил меня за знание истории шахмат.
Используя его доброе отношение ко мне и настроение, я решил коснуться личности известного американского шахматиста Генри (Гарри) Пильсбери (1872 — 1906), сильнейшего в своё время шахматиста, который в международных турнирах с участием лучших шахматистов мира неизменно занимал первые места. Он был вторым шахматистом после американца Пола Морфи, которые не были чемпионами мира, но которых считают гениями шахмат. В литературных источниках подчёркивается, что Генри Пильсбери интенсивной работой над шахматами сжег клетки мозга и умер.
Об этом я рассказал Михаилу Талю и услышал ошеломляющий ответ: «Я глубоко уважаю ваши, коллега, знания исторических личностей в области шахмат, преклоняюсь перед талантом Генри Пильсбери, но умер он не от «сгорания» мозговых клеток, а от сифилиса, которым в 1895 году заразился в гостинице в Москве, где остановился только на одну ночь по пути в Санкт-Петербург на матч-турнир с участием В. Стейница, Э. Ласкера, М. Чигорина. Поверьте мне». Сидевший рядом Николай Крогиус подтвердил его версию.
Как-то вечером, возвращаясь поздно из Дворца пионеров после тура соревнования, я задержал внимание Михаила Таля и сказал: «Михаил Нохеймович, вы родились слишком поздно. Если бы это произошло раньше, я бы, возможно, тоже играл бы в комбинационном стиле и добился бы большего, чем чемпион института. А то получался парадокс. В любительских партиях я играю раскрепощённо, с жертвами и выигрываю, а в турнирных партиях не смею отступить от позиционных канонов, и результаты сразу понижаются».
Остановившись, он повернулся ко мне, озарил меня своей доброй талевской улыбкой и дружелюбно произнёс, положив руку на моё плечо: «Знаете, коллега, Россия никогда не знала недостатка самозванцев, не обижайтесь, пожалуйста». Шедший рядом Николай Крогиус дёрнул меня за руку и прошептал на ухо: «Брось с ним фехтоваться, а то он ведь ответит — как бритвой отрежет».
И правда. Его точные, мгновенно выданные остроумные и меткие ответы быстро охлаждали любителей в чём-то его обойти или упрекнуть. Он бережно охранял своё и не позволял никому на это покушаться. В шахматах он был неповторим и неподражаем — он был самим собой.
В мемориале М. И. Чигорина он занял первое место и получил денежный приз аж 1000 рублей. Борис Спасский за второе место — 800 и Николай Крогиус — 600 рублей за третье место. Остальным участникам были розданы стенные часы с кукушками, наручные часы, нарды. Такими малыми средствами социалистическая страна с её «передовой» идеологией добивалась максимальных результатов. И ни капли стыда перед иностранными участниками — расплачиваться мизерными подачками с шахматистами высочайшей квалификации, среди которых были два экс-чемпиона мира.
Это было несравнимо с многомиллионными призами Гарри Каспарова и Анатолия Карпова. Поэтому Михаил Таль, воздавая должное Роберту Фишеру как гениальному шахматисту и чемпиону мира, одобрительно отзывался о нём в том, что тот смог значительно повысить призовые фонды шахматных соревнований.
Победное окончание турнира отмечалось в гостиничном номере Михаила Таля. Собрались известные гроссмейстеры Юрий Балашов, Наум Рашковский, шахматный обозреватель «Комсомольской правды» мастер Виктор Хенкин, артист Андрей Мягков с супругой и я. Было много веселья, тостов…
А назавтра мы были приглашены на торжественное празднование закрытия соревнования в ресторан гостиницы «Приморская» со всеми участниками.
Вторая знаменательная для меня встреча состоялась в 1984 году в Москве в Доме Союзов во время матча на звание чемпиона мира между Анатолием Карповым и Гарри Каспаровым. Михаил Таль выступал там как шахматный телекомментатор — увлечённо и со знанием дела. Чего стоит его остроумнейшая фраза в позиции, когда соперники, исчерпав все резервы борьбы, продолжали играть: «В этой позиции нет ни одного человеческого хода!».
Когда игралась 44-я партия мне, будучи в командировке в Москве, удалось достать с рук билет на матч. Оставив верхнюю одежду двум ожидавшим Михаила Таля симпатичным девушкам (в гардеробе свободных мест уже не было), я поднялся в комментаторскую комнату и, дождавшись окончания репортажа, повидался с ним. Затем мы с Талем спустились вниз и подошли к девушкам. На улице Михаил Таль взял девушек под руки и весело удалился с ними.
Жизнь богемы очень даже устраивала Таля. Будучи уже семейным человеком, он, тем не менее (ничто человеческое ему было не чуждо) обожал женщин, которые щедро отвечали ему взаимностью (чему я несколько раз был невольным свидетелем).
Был ещё ряд коротких встреч с ним. Но он вечно куда-то спешил, кто-то его ждал. Он торопился жить, творить, хотел успеть сделать многое. Как жемчужина, как уникальный бриллиант — он сверкал и сиял в обществе всеми гранями своего огромного дарования, данного ему
Б-гом. Михаил Таль предчувствовал, что ему мало времени отведено на этом свете. И в своём расчёте не ошибся.
В 1992 году Таль, по приглашению организаторов, направлялся на престижный супертурнир в Нью-Йорк. Он прилетел в Москву и остановился в гостинице «Советская». Вдруг ему стало плохо. Весь запас лекарств, что был у него, не помог, и он вызвал «скорую». Было воскресенье, и дежурные врачи оказались бессильны. 28 июня 1992 года в 12:00 дня гениального кудесника шахмат не стало.
Из московской больницы тело Михаила Таля в спешном порядке поездом отправили в Ригу, не устроив траурной церемонии прощания в Центральном шахматном клубе на Гоголевском бульваре. Он был гением и, как все таланты, не всегда удобный, кому-то мешал, а кто-то просто ему завидовал и ненавидел.
В семейном кругу прошли похороны в Риге. У Михаила Таля была «некоренная национальность» в независимой уже после 1991 года Латвии, хотя никто из граждан Латвии настолько не прославил свою страну и Ригу, как он. Пусть это будет латвийским властям вечным укором за все и даже за проводы в последний путь.
Михаил Таль оставил нам большое шахматное наследие, которое ещё долго будет изучаться, его шахматные партии привлекали и будут привлекать серьёзных исследователей. А благодарные поклонники и любители шахмат сохранят о нём вечную память.
Невероятно тяжело без душевной боли и грусти поверить в то, что уже исполнилось 16 лет, как ушёл из жизни этот во многих отношениях феноменальный Человек, восьмой в истории шахмат чемпион мира Михаил Таль.
Ушёл из жизни Человек, познавший величие славы и все «прелести» существовавшего тогда тоталитарного режима, в котором отсутствовали справедливость, но были горечь и унижения.
Михаил Таль был дважды женат. Первой его женой была Салли Ландау, рижская актриса. Его сын от первого брака Герри с женой и дочкой с 1990 года живут в Израиле.
У Герри Таля в Израиле недавно родилась вторая дочь, в честь дедушки Михаила её назвали Мишель. У Герри три дочери.
После развода с Салли Михаил Таль вскоре женился на Геле, работавшей секретарем в руководимом им шахматном журнале «Шахс». От второго брака у него осталась дочь Жанна. Вдова Геля с дочкой Жанной жили в Риге без гражданства. Позже Гелю владелец дома выселил из квартиры, и она с дочкой уехала в Германию к друзьям Михаила Таля.
В перестроечное время в Москве в гостинице «Минск» на улице Тверской (Горького) в одной из комнат был создан музей Михаила Таля, но вскоре гостиницу снесли, а нового места для музея не нашлось.
Где-то в середине 90-х годов в Риге, в Верманском парке в центре города всё же установили памятник Михаилу Талю. На постаменте надпись на латышском — Михаил Таль (1936 — 1992). На открытии памятника присутствовал президент Латвии. В России о Тале совершенно забыли.
Светлая память о величайшем гении мудрейшей интеллектуальной игры останется в сердцах людей всего мира.
В следующем номере — первая любовь Михаила Таля.
Продолжение следует
Опубликовал: Борис СМОЛЕНСКИЙ, Чикаго
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
Здравствуйте,уважаемый автор статьи!Откуда же у Вас столько неверной информации в статье?Думаю,что даже на страницах интернета можно найти более достоверную информацию,чем в Ваших писаниях.Это касается и колличества женитьб .А ,уж,что момента смерти ,то тут,батенька,Вы так загнули…,что правдой осталось только то,что Миши умер 28 июня 1992 года.