Это море совсем не похоже на плоские, пустынные пространства северных вод, от которых даже в самый солнечный августовский день веет негостеприимным духом набегов и войн, призрачными тенями драккаров, кровью, холодом, пустотой.
Здесь же бойкая волна как-то нежно, по-девичьи, набегает на берега — скалистые, увитые пряной зеленью, приглашающие путешественника причалить в одной из бухт — маленьких, томных, с белоснежным песком, где вода будто расчерчена полосами: светло-голубая, бирюзовая, темно-синяя.
Не случайно любой человек, хоть когда-нибудь наблюдавший, как из утреннего тумана поднимается перед ним один из многочисленных островов или побережий этого моря, вспоминает бессмертные строки:
… Море вспыхнуло на миг всеми своими мельчайшими волночками, принимая темный, пурпуровый оттенок с зелеными бликами, туман мягкими струйками быстро поднялся вверх, и перед нами открылся остров.
Горы его как будто спали под скомканным бурым одеялом, в складках зеленели оливковые рощи. Среди беспорядочного нагромождения сверкающих скал золотого, белого и красного цвета бивнями изогнулись белые пляжи…
За мысом горы отступили, их сменила чуть покатая равнина с серебристой зеленью олив. Кое-где к небу указующим перстом поднимался темный кипарис. Вода в мелких заливах была ясного голубого цвета, а с берега даже сквозь шум пароходных двигателей до нас доносился торжествующий звон цикад.
Вероятно, так же чувствовали себя по одной версии — сам Геркулес, а по другой — карфагенянин Гамилькар Барка, отец великого Ганнибала, когда им открылась эта бухта — в изгибе желто-зеленого каталанского побережья, между двумя реками, отделенная от остального материка горной цепью.
Именно здесь кто-то из них и основал поселение Баркено, переименованное римлянами в Барчино, вестготами — в Барчинону, а маврами — в Баршилуну. Тот город, что ныне известен всему миру как Барселона, или — как ее коротко называют местные — Барна.
Уже во II веке до нашей эры Барселона была заштатным колониальным городком. Сюда, привлеченные мягким климатом, съезжались римские военные пенсионеры, чтобы, получив причитающийся им за выслугу лет земельный надел, жениться и завершить свою жизнь в тишине и покое.
Как ни странно, несмотря на то что в первый десяток веков своего существования Барселона постоянно переходила из рук в руки, атмосфера той самой прекрасной средиземноморской лени окутывает ее и по сей день.
Стоит свернуть с гомонящей, прожаренной августовским солнцем Ла Рамблы, про которую Гарсиа Лорка говорил: «Я не хочу, чтобы эта улица когда-нибудь закончилась», как перед глазами открывается совсем другой город. Эта Барселона тиха, у нее узкие улицы, прохладные дворы, и прозрачная вода неизменно шуршит в мраморных чашах фонтанов.
Туристы едут сюда за оплывшими, как мокрые песочные замки, творениями Гауди, за шедеврами Пикассо и гениальной эквилибристикой на холстах еще одного сюрреалиста — Жоана Миро.
Все это стоит внимания, но настоящая Барселона — не в музеях. Она в помпезных зданиях, еще раз напоминающих о собственной гордости каталонцев.
Настоящая Барселона — на Camp Nou, этом самом большом в Европе храме футбола, домашнем поле FC Barcelona, великой «Барсы», за которую болеет не только ее родной город, но и как минимум четверть всей Испании.
Она — в базилике Санта Мария дель Мар, лучшем в мире соборе моряков и путешественников; в El Barri Xines, местном «китайском» квартале, в котором, конечно, отродясь не было никаких китайцев. Именно такими — с нагромождениями черепичных крыш и крохотными, мощеными камнем улицами — каталонцы и представляли себе китайские города. Здесь, у входов в сомнительные лавки сидят в пластиковых креслах смуглые парни с глазами цвета лесного ореха, в потертых джинсах и облегающих майках. На первый взгляд они кажутся такими же утомленными солнцем бездельниками, как и все их средиземноморские братья — от Марселя до Тель-Авива.
Евреи здесь появились еще в начале нашей эры, примерно в середине четвертого столетия, однако истинная их столица была не в Барселоне, а в лежащей в часе езды от нее Жероне. В ней находился центр каббалистического учения и резиденция главного раввина Каталонии Нахманида. Именно Нахманид защищал еврейские взгляды в знаменитом Барселонском диспуте, состоявшемся в 1263 году, вследствие которого раввин был изгнан из города и страны и уехал в Палестину.
Средневековое гетто Жероны, пустое, с пронзительно-белыми стенами домов, сохранилось почти идеально. Туриста, знакомого с еврейскими кварталами других городов, одолевает чувство дежавю: совершенно точно, что ты был здесь когда-то, проходил под каменными сводами мостов, нырял в узкое горло переулков, поднимался по ступеням древних лестниц.
А неподалеку отсюда — живая, бурлящая Барселона, с продавцами цветов, птиц и фэйковых Луи Виттонов на Рамбле, с двумя действующими синагогами — ашкеназской и сефардской, с тысячами евреев, первые из которых приехали сюда еще в начале прошлого века из Турции и Марокко.
Исходив вдоль и поперек Старый город и Готический квартал, вечером стоит посидеть в одном из многочисленных ресторанов у Морского музея, среди бывших верфей, ставших ныне прибежищем модной молодежи, и посмотреть, как заходит солнце над вершинами гор на западе. На востоке же, в нескольких метрах от вас, мерно шумит Средиземное море.
Отсюда уплывали в конце XV века евреи Арагона, и сюда же возвращались — в страну, душу и сердце Средиземноморья, в город, жемчужным ожерельем раскинувшийся по берегу, вечно живой, вечно прекрасный.
booknik.ru
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
