Первый российский канал закончил показ 16-серийного фильма «Тяжелый песок». Очень жаль, что его не увидел автор книги Анатолий Рыбаков, детище которого всколыхнуло в конце семидесятых всю страну, именуемую СССР. А теперь пришло и ее воплощение на экране. Этого очень ждал писатель. Но не дождался…
Фильм необычный. Это напоминание и предупреждение. Фильм, нагота фактов которого, умноженная на мастерство актеров, делает его поистине шедевром исторического кинематографа. Спокойно фильм смотреть нельзя: он переворачивает душу, вызывает злость и радость, горе и отчаяние, восторг и горечь. Поистине тернистым, усыпанным колючими шипами, был путь от книги к экрану. С книгой А. Рыбакова у меня связаны и личные воспоминания. С них и начну свои записи.
В чем же
крамола?
Как-то позвонила мне в редакцию окружной газеты, где я в ту пору трудился, сотрудница библиотеки Дома офицеров и просила зайти для конфиденциального разговора. Оказалось, что накануне библиотеку посетил ответственный политработник и категорически запретил выдавать читателям недавно поступившую книгу Анатолия Рыбакова «Тяжелый песок». Об этой книге я слышал, но прочесть ее не успел. Под «самое честное слово» получил ее на один день с непременным условием никому не показывать, ничего никому не говорить. Буквально в тот же день наш цензор показал список, в котором значился и «Тяжелый песок». На мой недоуменный вопрос «В чем крамола?» он многозначительно показал пальцем вверх. Дескать, не нашего ума дело.
Книгу прочел, как говорят, на одном дыхании. Она показалась мне не только литературным шедевром, но и существенной страницей биографии страны. Книга потрясла достоверностью событий, знанием человеческой психологии, образностью языка, глубоким знанием традиций. Только большому мастеру под силу было поднять такой пласт жизни, проследить трагедию еврейской семьи, попавшую в водоворот военного лихолетья. Книга показалась мне и в высшей степени интернациональной. Почему же ее прячут и запрещают? Что крамольного увидел в ней партийный чиновник и «бдительная» цензура? Трудно было определить логику запрета, если вообще такая была.
Тогда и возникла мысль: по горячим следам написать отзыв-рецензию на эту замечательную книгу. Предложил, помню, тогда и экранизировать ее. Но кто опубликует рецензию? В своей газете, ясное дело, не возьмут, другие местные газеты вряд ли осмелятся опубликовать ее, помня известное изречение Назыма Хикмета: «Когда в столице стригут ногти, в провинции рубят пальцы». После долгого раздумья решил все же пробиться в Москву, в «Литературную газету». На удивление, «Литературка» буквально через несколько дней опубликовала целую полосу отзывов на книгу, в том числе и мой, причем без всяких сокращений. Но самой большой радостью для меня было письмо от Анатолия Рыбакова. «Уважаемый тов. Ефимов, — писал он, — редакция «Литературной газеты» переслала мне Ваше письмо. Тронут Вашей высокой оценкой романа, теплым отзывом, искренними словами. Для меня это большая награда. Что же касается экранизации, то это зависит не от меня, а от Комитета по кинематографии СССР. Желаю Вам всего доброго. А. Рыбаков. 11.2.1979 г.»
А следом прибыла и бандероль — книга «Тяжелый песок» с дарственной надписью автора. Надо ли говорить, какой резонанс у нас произвела публикация! Одни меня поздравляли, другие сторонились, третьи предрекали неприятности. Во всяком случае, на стенде библиотеки окружного Дома офицеров появился «Тяжелый песок» для всеобщего обозрения. Вот это и было главной наградой! И поныне книга «Тяжелый песок» с дарственной надписью автора как дорогая реликвия хранится в моей семейной библиотеке и занимает в ней особое место.
Плюс семейный клубок несчастий…
А теперь о самом фильме. Сразу оговорюсь: пишу не рецензию (это удел профессиональных кинокритиков). Я о другом: что пришлось пережить писателю прежде чем его детище появилось на свет! Судьба Анатолия Рыбакова — это, по сути, срез ключевых пластов печальной истории страны прошлого века. Он был пионером и комсомольцем, студентом автодорожного института и солдатом, грузчиком и шофером, строителем и заключенным, лауреатом Сталинской премии и гонимым. Его взахлеб хвалили и злостно ругали, издавали многомиллионными тиражами и запрещали. Эти и иные отрезки его жизни уже сами по себе — история со своими победами и поражениями, радостями и разочарованиями.
В 1933-м его отправили этапом в Сибирь со страшным грузом — статьей 58-10 (контрреволюционная агитация и пропаганда). А он все недоумевал: «За что?» И только потом ссыльные доступно разъяснили: было бы за что, дали бы «десятку», а то и «вышку»… С 41-го он в действующей армии, с изнурительными боями прошел фронтовыми дорогами путь от Москвы до Берлина, получил четыре боевых ордена и множество медалей разного достоинства, ранения и контузии. Войну закончил в должности начальника автослужбы 4-го Гвардейского стрелкового корпуса. Вместе с боевыми наградами хранил он и этот совсем не обычный документ со штампом и печатью: «Гвардии инженер-майор Рыбаков А. Н. за отличие в боях с немецко-фашистскими захватчиками признан не имеющим судимости». Но только в 1960-м его полностью реабилитировали.
Так майор запаса, инвалид 1-й группы Анатолий Рыбаков появился в Москве. Но бдительные стражи закона и теперь не отпускали его из вида. К тому же примешивалась и трагедия жены Татьяны: ее отец в свое время был депутатом Верховного Совета СССР, заместителем А. Микояна, а потом стал «врагом народа», его расстреляли, мать судили, а дочь отдали на воспитание тете. Вот такой получился семейный клубок несчастий. Их реабилитация пришла позже, а пока нужно было всякому доказывать, что ты не верблюд.
И все же жизнь налаживалась. Обогащенный жизненным опытом и жизненными невзгодами, Рыбаков пишет одну за другой книги, которые пробили себе дорогу к читателям. «Кортик», «Водители», «Бронзовая птица», «Екатерина Воронина», «Лето в Сосняках», «Выстрел»… Кто не помнит эти шедевры? Сталинская премия окрылила, казалось бы, дорога открыта. Но вот вертится идея нового романа, он решает вернуться к войне. Писатель знал многие семьи, попавшие в жернова войны и ставшие ее невинными жертвами. Таким ему виделись и Рахленко, и Ивановские — главные герои «Тяжелого песка». Впрочем, первоначально он назвал роман «Рахиль». Но стоило отдать рукопись в журналы, как на него набросились все — и партийные функционеры, и цензура, и Союз писателей. Каждая редакция считала своим долгом «отутюжить» роман так, чтобы там и намеков не осталось на живую, тем более на критическую мысль.
Началось с названия. «Рахиль» вполне соответствовала авторскому замыслу: главная героиня Рахиль Рахленко, перенявшая лучшие черты своего отца Авраама Рахленко — мудрость, смелость, трудолюбие, верность семье — до последней минуты своей трагической судьбы осталась светочем бескорыстия и порядочности. Даже такие прогрессивные журналы того времени, как «Новый мир», «Дружба народов» требовали сменить заголовок, убрать репрессии. Среди этих и иных запретов был и самый важный — не выделять евреев, показать народ в целом. Слова «убрать», «заменить», «исключить» и им подобные появлялись в каждой рецензии. Вся эта свистопляска, разумеется, выводила автора из себя, заставляла его нервничать, срываться.
Редактор журнала «Дружба народов» Сергей Баруздин по-доброму относился к Рыбакову, старался «вразумить» его принять правки и даже устроил ему встречу с Александром Яковлевым, в ту пору заведующим отделом пропаганды ЦК КПСС. «Я чувствовал, что мой собеседник как бы прощупывает меня, — вспоминал впоследствии А. Яковлев, — почти не скрывал своей неприязни к партийной власти. Он еще не мог знать, что я с ним согласен, хотя не во всем. Но писатель «храбро бился с супостатом», защищая свободу своего «я». (См. А. Яковлев, «Сумерки», с. 393).
Можно понять писателя. Вокруг была плотно упакованная стена молчания, упреков, запретов, многие из тех, от кого зависела публикация книги, старались побольнее «укусить», растоптать, «отшлифовать» т. н. еврейскую тему. Гораздо позже, в феврале 1998 г., в последнем московском интервью Ирины Ришиной он скажет: «Мои родители были интеллигентами-атеистами. Семья говорила на русском и французском языках, еврейского в доме не было слышно. Но я всегда сознавал, что я еврей. Эта кровь, которую выдавливали из жил моего народа, — моя кровь. Еврейская тема во мне очень глубоко сидит, и это одна из причин, почему я написал «Тяжелый песок».
Лишь в 1978 г. роман опубликовал журнал «Октябрь». Но злоключения автора не закончились, более того, они приняли особо драматический характер. Чего стоит только ярлык, автором которого был сам ЦК КПСС: роман, дескать, написан с сионистских позиций. А тут уж до антисоветчины, да еще и с таким прошлым, рукой подать. А книга, между тем, шагнула за пределы страны, ее издают миллионными тиражами в 26 странах, ее читают-перечитывают, у нее «отличная пресса». Мощной волной поддержки стали и «Дети Арбата», «Роман-воспоминание» и др.
Надо отдать должное творческой группе известных артистов: фильм получился зрелищным, захватывающим, волнующим. И все же очень жаль, что чиновники от литературы заставили автора изменить название книги. Именно бесстрашная и мужественная Рахиль явилась воплощением основного замысла автора книги. Рахиль Рахленко не погибает, она уходит в небытие, она растворилась в воздухе, обретя Вечность. «Исход из гетто был чудом, и когда свершается одно чудо, то возникает и другое, и эта легенда укрепилась в сознании как действительность, как факт». Так писал А. Рыбаков. Можно понять Ирину Лачину, которая блестяще прожила сценарную жизнь Рахили (мы ее помним по ролям в фильмах «Блуждающие звезды», «Леди Бомж», «Леди Босс»), которая сказала так: «Самая страшная сцена, когда вешают мужа Рахили. Был февраль, холод, шел снег с дождем. Съемка длилась 18 часов. Мы все были мокрыми, продрогшими до костей. Обстановка страшная — кругом овчарки, немцы. Страх перед этим живет в нас на генетическом уровне. Мой крупный план снимался в конце съемочного дня. Сыграть сцену, когда на твоих глазах умирает твоя любовь, твоя жизнь, безумно тяжело… Я встала перед камерой и вдруг почувствовала, что на моих глазах действительно умирает мой муж. В тот момент я была Рахилью. Всего был один дубль. После этого я долго не могла прийти в себя…»
В заключение фильма вся съемочная группа, и это весьма символично, собралась у памятника тем, кто обрел бессмертие. Горели свечи. Надпись на памятнике неразборчива. А вот в книге автор также знакомит читателя с памятником своим погибшим героям, там четко было написано: «Веникойси, домом лой никойси» («Все прощается, пролившим невинную кровь не простится никогда»). Опустив головы, стояли те, кто вдохнул вторую жизнь в этот бессмертный роман-трагедию, роман-исповедь, роман-предупреждение.
Фильм «Тяжелый песок» должен, по-моему, обязательно появиться и на американских экранах — в кинотеатрах и на телевидении. Пусть с титрами, пусть с синхронным переводом. Американцы должны знать, откуда мы приехали и почему. Этот фильм ответит им на многие вопросы.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
