Излагая законы праздника Песах, Тора указывает, что евреи, которые оказались ритуально нечисты к празднику, принести в этот день праздничную жертву и участвовать в праздничной трапезе не могут.
В первый же раз, когда евреи после Исхода из Египта праздновали Песах, такие люди среди них оказались. Есть мнение, что это были те, кто нес из Египта останки Иосефа, чтобы похоронить их в Земле Израиля. Как известно, контакт с мертвым телом делает человека нечистым.
Тема нашей беседы — описанная в «Бехаалотха» реакция этих людей на сложившуюся ситуацию.
Выше сказано: нечистый человек совершить пасхальное жертвоприношение не может. Неприятно. «Не может» — это, что ни говори, ограничение. Но стоит сформулировать иначе — он освобожден от заповеди приношения пасхальной жертвы — и дело обернется другой стороной, гораздо более привлекательной. «Освобожден», значит, одной заботой меньше.
Моше обратился к Всевышнему с вопросом о том, как быть этим людям, и Всевышний ответил: «… всякий, кто будет нечист из-за усопшего, или (будет) в дальнем пути (т. е. не успевает прийти в Иерусалим к 14 нисана), из вас или из ваших потомков, и должен принести (жертву) песах Г-споду, — во втором месяце (т. е. в следующем за нисаном месяце, ияре), в четырнадцатый день… принесет ее» (9:10-11). Так мы получили заповедь о Втором Песахе.
Такое отношение к выполнению заповедей присуще евреям с тех давних времен и по нынешний день. Недаром за сделанное им доброе дело религиозные евреи благодарят не словом «спасибо», а выражением «удостойся (возможности) заповедей!».
Как-то (в не столь давние времена) к Хатам Соферу, главному раввину венгерского города Пресбург, пришел один состоятельный человек, попавший в затруднительное положение. Он сказал, что в последнее время дела у него идут плохо, а тут еще приходится возвращать ссуду вместо человека, за которого он дал гарантию, и это приводит его к полному разорению.
— Кто-нибудь знает о твоей беде? — спросил Хатам Софер.
— Пока нет. Даже домашние не знают. Но если я не поеду на ярмарку в Лейпциг, это все заметят, — отвечал купец. — Мне останется только объявить себя банкротом.
Хатам Софер предложил купцу нужную ему сумму в долг, и тот поехал на ярмарку. На ярмарке купцу улыбнулась удача. Возвращаясь в свой город, он, не заходя даже домой, первым делом пошел к раву, чтобы вернуть долг. Вместе с деньгами он подал раву подарок — редкой красоты перстень с бриллиантом. Рав обрадовался и долго любовался перстнем, говоря, что никогда не видел такого красивого кольца. А потом вернул его дарителю:
— Если бы ты подарил мне его до того как я одолжил тебе денег, я бы мог взять. А теперь — нельзя. (По еврейским законам всякий, даже самый незначительный подарок, даже услуга, при возвращении ссуды считается процентом, а взимание процентов на ссуду Торой запрещено.)
Ученики спросили рава, почему же он так долго любовался перстнем и так радовался.
— Ну как же? — объяснил Хатам Софер. — Ситуация-то редкая. Когда же это раввину дают проценты на ссуду, чтобы он мог выполнить заповедь и отказаться!
А потом Хатам Софер рассказал ученикам, что научился этому у своего учителя, реб Носона Адлера из Франкфурта, где Хатам Софер родился и учился. Как-то Хатам Софер с учителем на исходе субботы ехали в маленький городок Аденвальд, на еврейскую общину которого был сделан навет. Рав Носон Адлер был знаком с правителем того края, Дальберга, и ехал, чтобы просить его о заступничестве.
Дело было зимой. Дорогу замело. Лошади устали, и ямщик решил поменять одну из них в деревне, через которую они проезжали. Коня не нашел — впряг в телегу быка.
Только ямщик впряг быка, как реб Носон спрыгнул с телеги, да так резко, что ботинки, которые были ему велики, свалились с ног. А реб Носон, человек немолодой, слабый и болезненный, даже не увидел, и давай отплясывать на снегу в одних носках какой-то веселый танец.
— В чем дело? — растерялся Хатам Софер. — Что случилось?
— Ну как же? Разве ты не видишь, кого он впряг в телегу? (По еврейскому закону, животных разных пород нельзя запрягать в одну упряжку.)
Хатам Софер слез с телеги и спрашивает:
— Ну хорошо, понятно, почему рав спрыгнул. А с чего тут танцевать, да еще босиком?
— Где бы я еще получил возможность выполнить такую заповедь? Я же в поле не работаю. И подумать только, что меня евреи не хотели отпускать в дорогу из-за плохой погоды!
Обе эти истории рассказаны в книге «Хут а-мешулаш» («Тройная нить»), в которой внук Хатам Софера говорит о трех еврейских мудрецах, живших в Европе в конце XVIII — первой половине XIX века.
А устно я как-то слышал историю о еще более близком нашем современнике, еврее — нобелевском лауреате, не помню, к сожалению, о ком конкретно шла речь. Знаете, чему он больше всего обрадовался, услышав о награждении? Возможности сказать благословение на встречу с монархом (есть у нас такая заповедь, а в наше время цари редки, встречи же с ними — и того более).
Сказал рав Иехезкель Левенштейн: если человек устремлен к какой-то духовной задаче, для выполнения которой, кажется, нет никаких условий и возможностей, Б-г посылает ему такую возможность. Как послал нам Второй Песах. Все зависит от силы нашего желания.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
