Первосвященник Аарон и его сыновья получают дополнительные указания по проведению храмовой службы. Коэн должен вынести за пределы стана пепел жертвы всесожжения («ола»), которая горела на жертвеннике всю ночь до утра. «Корбан ола» приносят те, кто забыл выполнить заповедь Торы, причем коэну достается шкура животного. Огонь должен негасимо гореть на жертвеннике. Описан порядок принесения хлебного дара («корбан-минха»), состоящего из муки, оливкового масла и ароматной смолы. Горсть «минхи» сжигают на жертвеннике, а оставшуюся часть съедают коэны, не дав ей закваситься. Описаны специальные жертвы, которые должны приносить ежедневно со дня своего помазания Аарон, его сыновья и все будущие храмовые священники. Приведены детали грехоочистительной жертвы «хатат», которая искупала непреднамеренные ошибки в соблюдении заповедей; повинной жертвы «ашам»; различных мирных жертв «шламим», одну из которых, благодарственную жертву «тода», принесенную в честь избавления от опасности, нельзя оставлять несъеденной до утра. Все жертвы полагается сжигать по прошествии отведенного для еды времени. Нельзя есть ритуально нечистую жертву — ее следует сжечь. Тора запрещает употреблять в пищу кровь и определенные виды жиров («хелев»). От каждой «мирной» жертвы коэны получают грудину и правую голень. В конце раздела подробно описана церемония помазания (приведения в должность священников) Аарона и его сыновей, а также освящения Мишкана и храмовой утвари.
«И снимет он эти одежды, и облачится в одежды другие, и вынесет золу в чистое место вне стана» (Ваикра, 6:4).
Представьте, что вы — эскимос с Аляски, впервые приехавший в Нью-Йорк. Вас повели в первоклассный ресторан. Там вы увидели много разных людей. Самое большое впечатление на вас произвели безупречные джентльмены во фраках, белых сорочках с накрахмаленным стоячим воротничком и в белых перчатках. «Они-то и есть тут самые главные», — думаете вы, не обращая внимания на сидящих за столами неряшливых парней в цветных рубашках и потертых джинсах («А это что за бродяги?»).
Вы, конечно, ошиблись. Все наоборот. Молодые люди в джинсах — не бродяги, а настоящие хозяева в этом шикарном заведении. Вон тот с бородкой купил недавно двадцать процентов акций «Майкрософта»…
Прежде чем убрать золу с жертвенника в Храме, первосвященник переодевался. Золы накапливалось много, и чтобы не испачкать свою главную рабочую одежду, он менял ее на более старую, изношенную. Ведь когда дворцовый слуга наливает вино в царский кубок, он должен выглядеть не так, как у кухонной плиты.
Отсюда, по-видимому, происходит традиция надевать «парадную форму» в шаббат. Даже находясь в сибирской тайге, еврей меняет ватные штаны на выглаженные брюки, чтобы достойно встретить царицу-субботу. Это не для фасона, а по долгу службы. По субботам мы, евреи, прислуживаем Царю Царей в Его небесном ресторане.
Пламя души своей
«Вот закон жертвы всесожжения: жертва всесожжения должна всегда находиться на огне жертвенника…» (6:2).
Некоторые буквы написаны в свитке Торы мелко; другие — наоборот, крупнее. В приведенном стихе слово «мокда», огонь, начинается с маленькой «мем». А в другом месте Торы, в книге Дварим (18:13), в первом слове стиха «тамим тихье им Ашем Эло-эха» («Непорочен будь пред Б-гом, Г-сподом твоим») «мем» больше обычного шрифта.
Рабби из Коцка так объясняет эти графические аномалии. «Тмимут», простое бесхитростное служение
Тв-рцу, должно быть цельным, без остатка. В то же время ревностное служение, метафорически выраженное пылающим огнем, необходимо сдерживать. Жар души — похвальное качество, но ему нельзя давать чрезмерно разгораться. Иначе он все сожжет.
В Талмуде (трактат Шаббат) рассказывается, как рав-каббалист Шимон бар-Йохай и его сын рабби Элазар вышли из пещеры, в которой они скрывались двенадцать лет от преследований римлян. Увидев работающих в поле еврейских крестьян, они сильно возмутились: как можно тратить время на «парнасу», пренебрегая изучением Торы?! От их сердитого взгляда стали загораться деревья, дома, колосья. И тогда Б-г отправил их обратно в пещеру еще на один год, чтобы они научились подавлять свою праведную ярость, держали ее при себе.
Вечный огонь
«Огонь должен постоянно гореть на жертвеннике, его нельзя гасить» (6:6).
Тора не только запрещает гасить огонь, горящий на храмовом жертвеннике, но и требует поддерживать его, подкладывать дрова, чтобы пламя не ослабевало. Одно из чудес Храма состояло в том, что дожди никогда не гасили огонь на жертвеннике, находившемся на открытом Храмовом дворе.
Мудрецы Талмуда проводят логическую параллель. Если запрещено сбивать пламя даже с одной-единственной головешки на материальном жертвеннике, то насколько важнее поддерживать огонь духовного жертвенника — еврейского сердца.
Надо постоянно укреплять тягу еврея к святости, чтобы из искры, тлеющей в его сердце, разгорелось пламя, тянущееся вверх, к своему Источнику. В качестве «горючих материалов» можно использовать еврейский образ жизни, изучение Торы и выполнение заповедей.
Там, где есть
любовь…
«… И собралось все общество у входа в Шатер откровения. И сказал Моше обществу: «Вот, что Б-г повелел сделать» (8:4-5).
РАШИ отмечает в комментарии: на территории перед Шатром откровения, т. е. в Храмовом дворе, физически не могли разместиться сотни тысяч людей, из которых состояло «общество». Одних мужчин призывного возраста в нем насчитывалось более 600 тысяч. Но произошло «обыкновенное» чудо, каких было много в период Исхода: тесное пространство вобрало в себя всех, кто стремился в него попасть.
У англичан есть поговорка: игольное ушко не слишком тесно для влюбленных, но весь огромный мир мал для ненавистников. Евреев, собравшихся перед Мишканом, сплотила взаимная любовь, поэтому им всем хватило места. Видя их трогательное единение, Моше-рабейну сказал: «Вот, что Б-г повелел…». Вс-вышний повелел евреям любить друг друга, проявлять сплоченность и взаимную заботу. Лишь тогда они удостоятся Б-жественного присутствия, как сказал им далее пророк: «И Слава Г-спода явится к вам».
Мистический
камуфляж
«Повели Аарону и его сыновьям: вот закон о жертве всесожжения…» (6:2).
В нашем мире ничего не скроешь. Все напоказ, все нараспашку: тело и мысли, личная жизнь звезд и государственные тайны. Причем средства идеально соответствуют целям: от Интернета и папарацци никуда не скроешься. Журналисты охотятся за «разоблачительными» новостями, срывают маски и покровы, проникают сквозь замочные скважины. Ибо публика не верит тому, чего не видит или не может увидеть. В отсутствии духовных идеалов больше всего ценится именно то, что можно увидеть и пощупать.
Однако настоящей духовности чужда демонстративность. Она может существовать только в сокрытом виде, под плотным покровом таинства. Традиция утверждает, что в каждом поколении живут 36 праведников, на чьих заслугах держится весь мир. Но кто эти праведники, никто не знает. Они прозябают в безвестности.
Более десяти лет назад в Иерусалиме умер раввин Шломо-Залман Оербах. Ему было 84 года. В последний путь его провожали триста тысяч человек, что примерно соответствовало численности всех взрослых евреев, населявших Святой город.
Такое столпотворение застало врасплох израильскую прессу. Газетчики не писали об умершем, потому что они его не знали. Рав Оербах был с юности скромен и застенчив. Он не возглавлял советы мудрецов, и ревностные поклонники не раздавали магнитофонные кассеты с его проповедями. Он не выступал на стадионах и не спорил до хрипоты в телевизионных «ток-шоу». 45 лет он возглавлял одну из иерусалимских иешив и жил только на зарплату, которую в ней получал. И еще он был законодателем поколения, ведущим галахическим авторитетом, учителем учителей, о чем триста тысяч скорбящих людей, пришедших на его похороны, знали не из газет.
Святость нуждается в покрове таинства. РАШИ комментирует вышеприведенный стих: «Слово «цав» («повели») означает рвение и проворство. Рабби Шимон сказал, что Тора требует дополнительной расторопности, когда отсутствует покров». Порядок принесения большинства видов храмовых жертвоприношений предусматривал, что часть принесенной жертвы должны были съедать ее хозяин и дежурный коэн. Это не гастрономическая компенсация. Сам процесс еды — чисто физическое действие — обеспечивал сокрытие мистической святости «корбана».
Правда, один «корбан» не предназначался для еды — его целиком сжигали. Это был «корбан ола», жертва всесожжения. Святость «ола» мог видеть каждый; у нее не было маскировочной сетки, сгущавшейся в плотный покров, когда коэн и владелец сосредоточенно ели части жертвенного животного.
Вот почему «корбан ола» требовал особого «рвения и проворства». Открытую святость надо тщательно оберегать.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
