Борис Липецкер
В феврале 1943 года, как известно, завершилась Сталинградская битва, ставшая в соответствии с принятой историографией началом коренного перелома во Второй мировой войне. В том же месяце произошло ещё одно переломное событие, не уступающее по значимости победе на Волге, но упоминаемое значительно реже: 27 февраля был сорван атомный проект Третьего рейха.
В тот день в Норвегии отряд бойцов норвежского Сопротивления под руководством британского Управления специальных операций (УСО) вывел из строя единственный в мире завод по промышленному производству тяжёлой воды.
Здесь не обойтись без краткого, но необходимого отступления. Ещё вначале тридцатых годов само словосочетание «тяжёлая вода» было абсолютно новым, ничего не говорящим термином. В 1931 году американский физик Гарольд Юри, исследуя выделяемый при электролизе воды водород, открыл его вторую разновидность, названную им дейтерием (в переводе с греческого — второй). Масса этого изотопа вдвое больше, чем у обычного водорода. Поэтому вода, содержащая дейтерий вместо водорода, тяжелее (примерно на 11 процентов) привычной жидкости, от которой внешне она ничем не отличается. Это различие кажется незначительным, но рыбы не могут существовать в этой таинственной жидкости, а животные погибают от жажды, если их поить тяжёлой водой. У неё есть и другие удивительные особенности, но главного её «чуда» тогда ещё не знали.
В природе тяжёлая вода существует в смеси с обычной водой в чрезвычайно незначительном соотношении — 1 : 6400. Это делает процесс её получения чрезвычайно медленным и дорогим. Во Франции и в Англии тяжёлая вода не производилась, в Германии и в США её получали в минимальных количествах для научных исследований или лабораторных работ. Промышленным производством тяжёлой воды до войны занималось только одно предприятие в местечке Веморк, недалеко от города Рьюкан в Южной Норвегии. Завод, построенный в 1906 году, производил искусственный аммоний на базе крупнейшей в мире гидроэлектростанции, построенной у водопада Рьюкан-Фосс. Мощность её генераторов составляла 145 тысяч киловатт. Для сравнения: в Германии предприятие, занимавшееся электролизом, располагало мощностью всего 8000 киловатт. По технологии, которую разработали молодой норвежский профессор Лейф Тронстад и его одноклассник Йомар Брун, на заводе в 1934 году впервые в мире началось специальное производство тяжёлой воды.
В отличие от удобрений, новая продукция особым спросом не пользовалась. В 1936 году при её ежегодном производстве 120 килограммов заказов было получено только на 40 килограммов. Научные лаборатории Франции, Норвегии, Англии, Германии и США покупали эту жидкость в незначительных количествах. Спрос на неё стал настолько снижаться, что летом 1939 года обсуждался вопрос о закрытии этого производства. Тронстад, однако, был уверен, что потребитель обязательно появится: «Технология — в первую очередь, — говорил он, — применение не заставит себя ждать». Так всё и случилось. Вскоре последовало ещё одно глобальное открытие, имевшее совершенно непредсказуемые последствия.
В конце 1938 года немецкий физик Отто Ган и его ассистент Фриц Штрассман опубликовали статью, потрясшую весь научный мир. В ней на основе исследований, которые Ган на протяжении десятилетий проводил вместе с Лизой Мейтнер, содержался ошеломляющий вывод о том, что ядра урана под воздействием нейтронов расщеплялись: всё, что было известно физикам, говорило против этого открытия. К тому времени Мейтнер, спасаясь от преследований евреев, сумела покинуть фашистскую Германию, найдя прибежище в Швеции. Работая в Берлине, Ган не мог упоминать её имя, но не уверенный в точности полученных результатов, значимость которых ускользнула от его внимания, он отправил ей свою публикацию с просьбой обнаружить ошибку или, наоборот, развеять его сомнения.
Именно Лиза Мейтнер, один из крупнейших физиков ХХ века, обосновала результаты проведённых экспериментов, доказав, что процесс ядерного деления может породить цепную реакцию, сопровождающуюся высвобождением колоссального количества энергии. Её расчёты выброса этой энергии с фундаментальным изложением самого хода ядерных процессов, были теми знаниями, с помощью которых можно было создать оружие невиданной до сих пор силы.
Безукоризненные расчёты Лизы Мейтнер привели к тому, что все публикации научных работ по атомной тематике были прекращены. Их прямым следствием стали несколько исключительно важных писем. Наиболее известное из них — о возможности создания в ближайшем будущем «исключительно мощных бомб нового типа и о существующей опасности использования такого оружия фашистской Германией» — в августе 1939 года Альберт Эйнштейн направил президенту США Франклину Рузвельту. Его послание положило начало «Манхэттенскому проекту», приведшему к созданию в Америке атомной бомбы.
Второе письмо, точнее называть его всё же первым, было отправлено раньше — в апреле того же года. Профессор Гамбургского университета Пауль Гартек, который был членом нацистской партии, обратился в Имперское министерство вооружений. Он сообщал, что последнее открытие предвещает создание сверхмощного взрывчатого вещества. «Та страна, — написал он, — которая сумеет практически овладеть достижениями ядерной физики, приобретает абсолютное превосходство над другими». После его инициативы в Германии начинает действовать «Урановое сообщество», цель которого была одна — невиданная прежде бомба.
Нельзя здесь обойти вопрос о попытках советских учёных убедить свои власти в необходимости исследований в области ядерной физики. В 1939 году академик Семёнов, летом 1940 года академик Вернадский, а в конце того же года академик Курчатов обращались в высшие государственные органы с предложением о срочной организации работ по созданию нового вида оружия. Никакой значимой реакции на их письма не последовало. Ещё раньше, в 1936 году, на сессии Академии наук СССР сотрудники Физико-технического института в Ленинграде — Яков Зельдович и Юлий Харитон — были подвергнуты резкой и опасной критике (могло быть и хуже: физики-ядерщики из Харьковского физического института были репрессированы) за то, что их исследования в области ядерной физики не имеют никакого практического значения. Эти исследования были продолжены только в конце 1942 года, в самый разгар Сталинградской битвы, после специального постановления Государственного комитета обороны (номер 2352). Оно обязывало Академию наук возобновить работы по исследованию атомной энергии и представить свои предложения о возможности создания атомной бомбы. Слово «возобновить» в этом постановлении — ключевое: не будь вынужденного перерыва в работе учёных, может быть, никакой битвы на Волге вообще бы и не было…
В Германии, лишившейся к тому времени лучших научных умов своих учёных-евреев, но располагавшей внушительной научно-промышленной базой, оставалось немало крупных физиков, готовых работать над созданием атомной бомбы для Гитлера. И эти работы начали развиваться самым благоприятным для них образом.
С главным сырьём никаких проблем не было: после захвата Чехословакии Третий рейх получил в своё распоряжение находившиеся там богатейшие урановые рудники. Уже в 1940 году под руководством лауреата Нобелевской премии Вернера Гейзенберга в фашистском государстве был построен первый в мире экспериментальный реактор. Для запуска промышленного реактора и потребовалась тяжёлая вода. Содержащийся в ней дейтерий служил идеальным замедлителем нейтронов, обеспечивающим распад природного урана-238 до необходимого оружейного плутония-239.
Спрос на тяжёлую воду достиг наивысшей точки. В феврале 1940 года руководство немецкого концерна «ИГ Фарбен» обратилось к генеральному директору «Норск Гидро» с необычным предложением. Немцы выразили готовность закупить все имевшиеся на заводе запасы тяжёлой воды. Они составляли тогда 185 килограммов (чтобы представить себе значимость этих килограммов, можно вспомнить, что на установке в Беркли в год получали только… 0,2 килограмма этой жидкости). Кроме того, немецкая сторона выразила готовность заключить контракт на её регулярные поставки в любых количествах и по самой выгодной для поставщика цене.
Необычный заказ, а главное, нежелание покупателей проинформировать о цели столь массовой закупки насторожили норвежскую сторону. Норвегия отклонила сделку. Более того, было решено передать запасы тяжёлой воды Франции. Представитель завода связался с Жолио-Кюри, который для своих экспериментов до недавнего времени заказывал у норвежцев безобидный тогда вспомогательный материал для своих опытов. Французский физик немедленно встретился с министром вооружений Франции Дотри с настоятельной рекомендацией опередить немцев. Доставку норвежской партии тяжёлой воды министр поручил небольшой группе сотрудников французской разведки во главе с капитаном Аллье.
Под носом у людей Шелленберга 24 февраля 1940 года французские агенты скрытно заменили хранившиеся на заводе все 26 стальных баллонов с тяжёлой водой на точно такие же емкости, но заполненные обычной водой, и тайно вывезли их во Францию, а затем в Англию. Произошло это как раз в тот день, когда генерал фон Фалькенхорст со своим рабочим штабом начал разрабатывать план вторжения в Норвегию (оно началось 9 апреля).
В борьбе за тяжёлую воду французский след — это отдельная история. Здесь же упомяну только эпизод, имеющий прямое отношение к нашему рассказу.
Менее чем через три месяца, когда немцы вторглись во Францию, ценный груз был скрыт в сейфах французского банка, а потом для надёжности помещён в тюремную камеру для особо опасных преступников. Когда Аллье прибыл туда, для того чтобы забрать свой груз, начальник тюрьмы отказался отдать его без письменного приказа. Французский капитан направил на него пистолет и произнёс фразу, которая могла исходить только от королевских мушкетёров или одесских налётчиков: «Приказ — в дуле. Будет плохо, если он до вас дойдёт!» Привезённый из тюрьмы ценный груз погрузили в порту на неприметный английский угольщик. Там он был плотно закреплён на плоту, помещённом на палубе этого судёнышка. Если бы оно подорвалось на мине, то плот с грузом мог быть подобран англичанами. Это та предосторожность, которой потом роковым образом пренебрегут немцы…
В июне 1942 года имперский министр вооружений Альберт Шпеер провёл в Берлине расширенное заседание по «Урановому проекту». Среди его участников были все ведущие учёные, занятые в этом проекте, и высший генералитет Германии, включая фельдмаршала Мильха и генерала Фромма, ведавшего поставками боевой техники вермахту. Основной доклад делал Гейзенберг. Рассказав о мощи нового оружия, он подчеркнул, что для его создания требуется 5 тонн тяжёлой воды. При благоприятных условиях бомба может быть создана через два года, при неблагоприятном положении дел на это уйдёт пять лет. После этого совещания Берлин потребовал резко увеличить поставки тяжёлой воды из Норвегии.
Возросший интерес немцев к тяжёлой воде мог означать только одно — Третий рейх близок к созданию атомного оружия. Эта информация была воспринята настолько серьёзно, что американское и английское командование пришли к выводу, что объект в Веморке является для них военной целью номер один. Непомеченный на оперативных картах малоизвестный городок в безлюдных норвежских горах зимой 1942–1943 годов стал узловым местом в истории войны. Пришло время действовать.
Американские союзники предлагали нанести по заводу массированный воздушный удар. На этом настаивал и генерал Гровс, отвечавший за «Манхэттенский проект» (он, к слову, помимо Военной академии в Вест-Пойнте окончил в Бостоне знаменитый Массачусетский технологический институт). Англичане считались с тем, что, если бомбы попадут в хранилище с жидким аммонием, семитысячный город мог просто исчезнуть после такой атаки. К тому же находившееся в Лондоне норвежское эмиграционное правительство тоже опасалось, что в результате авианалётов может пострадать мирное население. Сами же резервуары с тяжёлой водой, спрятанные под плотным слоем бетонного покрытия, были защищены от ударов с воздуха. Исходя из этих соображений, было принято решение в пользу наземной операции.
19 ноября 1942 года с военного аэродрома в Шотландии поднялись в воздух два бомбардировщика «Галифакс» с планерами на буксире. В них находились 34 английских десантника, подготовленных к тому, чтобы проникнуть на строго охраняемое производство и уничтожить все имеющиеся там запасы тяжёлой воды. Этот десант постигла неудача. В кромешной тьме один из бомбардировщиков врезался в гору. Трос, соединявший его со вторым планером, обледенел и на подходе к цели оборвался. Оставшиеся в живых десантники были захвачены немцами. Не выжил никто: в тот же день все они были расстреляны.
Борис Липецкер
Окончание тут
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
