Ломир олэ…
По природе своей автор – сторонник трезвости и умеренности в питии. Готов отстаивать свою точку зрения в любом диспуте. Хотя и на солнце есть пятна. Ну как не выпить хорошего вина (совсем редко чего-нибудь покрепче) ойф а идишн йонтыф, или в день рождения, или в годовщину, когда Америка (спасибо Джорджу… нет-нет, Вашингтону) обрела независимость, или когда…
Не будем так уж пунктуальны – причин, чтобы пригубить из бокала или рюмочки, достаточно (именно причин, а не поводов!). Благо, даже все ведущие религии мира этого не запрещают. А на иврите слова «лэхэм» (хлеб) и «лэхаим»(заздравное) очень даже созвучны.
Поэтому своё кредо выражаю словами известной еврейской песенки, больше похожей на гимн здоровому образу жизни:
«Ломир олэ инейнем, ломир олэ инейнем
Тринкен абысале вайн!»
(Давайте все вместе выпьем по маленькой!)
После такого антиалкогольного вступления перейду к основному повествованию.
Впервые в Штатах
Дело было теперь уже в далёком 1993 году. Тогда ещё не имеющий никаких отчетливых перспектив да и твёрдых намерений эмигрировать из распавшегося Союза, волею благосклонной ко мне в ту пору судьбы я очутился, как говорят дипломаты и воры-домушники, с краткосрочным визитом в далёкой и невероятной Америке.
Если ты прожил более полувека за «железным занавесом», если ты впервые в Америке и не в иммиграции, а просто в гостях, если ты нормальный человек, то наверняка станешь ненормальным, так как будешь стараться объять необъятное.
Не был исключением из этого правила и я, поэтому к концу своего пребывания в Штатах, как говорят в простонародье, «поехал крышей». Калейдоскоп друзей, родственников, земляков, жаждущих показать блеск развитого капитализма, дабы подчеркнуть убогость мира, в котором я непонятно каким образом существую: Трамп и Рокфеллер, chineese and seafood, malls and stores, «Кадиллаки» и хайвэи…
И ещё – подарки и сувениры, ослеплявшие мой тусклый совковый взор. Таковых набилось целых два баула. В первом, меньшем, – то, что предназначалось мне лично, а также всё закупленное для домашних, друзей и сотрудников. Второй – передаваемые счастливой оказией знакомыми и малознакомыми бывшими соотечественниками вещевые приветы в родные пенаты. Как правило, это было шмотьё, вывезенное второпях из Союза, бесполезность которого в Америке стала ясна с течением времени: трикотажные изделия, хрустальная ваза, слегка траченая молью меховая горжетка, уникальные подштанники с начёсом и другие бесценные, но с приличным весом предметы.
Поскольку каждый из доброхотов просил взять «только один крохотный пакетик», баул собрался огромный – на пределе дозволенного веса.
Другое дело – малый баульчик, где каждый экземпляр имел свою ценность. Но и среди этих оригинальных и красочных даров Нового Света была одна выдающаяся вещица – серебряная миниатюрная фляжка в шикарной упаковке – подарок мужа Анечки, очень дальней родственницы, тем не менее приехавшей повидаться со мной из столь же далёкого, как родство, Техаса. Эта вещица была еще ценна оттого, что напоминала мне кумиров детства – героев дикого Запада в просоленных морем или опаленных зноем пустыни робах, шляпах и кожаных крагах, прихлёбывающих джин из схожих сосудов:
«Пятнадцать человек на сундук мертвеца.
Йо-хо-хо-хо и бутылка рома.
Пей, пусть тебя дьявол доведёт до конца.
Йо-хо-хо-хо и бутылка рома».
Баклажка
… Самолёт прилетел в столичный Киев ранним утром, и в восемь часов я уже сидел в машине фирмы, где тогда работал. До этого была часовая «разборка» с украинскими таможенниками. Им показался подозрительным гигантский баул с «дарами» из Нового Света. Заставив меня распотрошить это произведение багажного гения, они с нескрываемым изумлением рассматривали перечисленные выше предметы, а пресловутые подштанники старший по смене несколько секунд (словно взвешивая) держал в руках. После этого у стражей пограничных государственных интересов пропало желание проверять второй баул. А зря – вот там-то и можно было разыскать кое-что, за которое вполне полагалась приличная мзда наличными…
Классный водитель Вован включил свою любимую запредельную скорость, и мы понеслись в направлении родного города, по которому успел соскучиться в течение трехнедельного отсутствия.
Захотелось вдруг увидеть коллег, поэтому я принял решение заехать сначала на фирму, раздать народу гостинцы, ну а потом уже с чистой совестью отправиться домой.
Сказано – сделано! Радостные вопли сотрудников по поводу моего возвращения из Америки (по совковым понятиям, земли не менее обетованной, чем Израиль) начались сразу у входа в офис с тёплым названием «Свой дом». Едва закинув в кабинет пару неразлучных баулов, я тут же отправился на импровизированную пресс-конференцию, где собрался, как мне показалось, полный штат фирмы.
На многочисленные и разнообразные (от природных особенностей Америки до причёсок геев и лесбиянок) вопросы я старался отвечать обстоятельно, что потребовало в общей сложности более часа времени.
Наконец, покончив с гуманитарной частью, я решил перейти к материальной, то есть к раздаче подарков. И тут пришлось убедиться, что моё мнение о стопроцентной явке штата на лекцию «американского странника» оказалось ошибочным. Кто-то из штата или гостей фирмы всё же отсутствовал: доказательством тому было таинственное и бесследное исчезновение из моей комнаты (да-да, читатель совершенно правильно подумал!) именно малого баула.
К сожалению, здоровым любопытством страдал и вахтёр, который оставил свой пост и терпеливо прослушал все вопросы – ответы злосчастной пресс-конференции.
Поиски «пропавшей грамоты» результатов не дали: некого даже было взять на подозрение – все как один доказали своё алиби присутствием на «исповеди» горе-путешественника. Что касается посетителей, то их в тот день оказалось много, и выявлять ловкача никто не стал.
Конечно, кража всех подарков затмила радость возвращения и приглушила барабанный бой воспоминаний о поездке. Но особую досаду и огорчение вызвала пропажа именно той серебряной баклажечки, которую так любовно дарила далёкая Аня.
Отчасти обида компенсировалась тем, что после «налёта» ещё целый месяц я раздавал передачи из большого баула благодарным получателям, которые при этом тщательно сверяли, соответствует ли наличие шмоток полученным накануне описям…
Лэхаем, идэлех!
Теперь вернёмся к самому началу нашей беседы. Бахус, Б-г веселья и вина, вероятно, перебирал лишку, но при этом не терял своей привлекательности. А его однофамилец старый, сварливый кержнер (шапошник) Мейлах Бахус, живший по улице Кирова в нашем местечке, совсем не пил спиртного (в детстве он переболел желтухой).
Истина, как это всегда водится, находится где-то в золотой середине. Мудрый Шолом-Алейхем устами авторов и исполнителей мюзикла «Fiddler on the roof» изрёк истину, которая много лет нравится всей Америке: «Лэхаем, лэхаем to life!» И точно: пусть каждая капля выпитого вина скрашивает наши шаги в праздники и юбилеи.
Вот и сейчас, в Песах, как не выпить а машке фар дейм гизунт ин а шейнем лейбн (за здоровье и красивую жизнь)?
И уж, конечно, как не пожелать каждой семье а гит лейбэдик юр, кейнер зол зих нышт фейлн (чтобы все оставались в сборе) с тем, дабы с бокалом в руке сказать близкому человеку: «Ад мэа ве эсрим!» Непонятно? Тогда по-другому: «Зост лейбн быз ындерт ун цвонцик!» И это неясно? Извольте: « Live till one hundred and twenty!» Ну, если и это вам надо переводить, то просто живите до ста двадцати мыт нахэс ин гизунт!
«Лэхаем, идэлех;
лэхаем, бридерлех!
Ой тринкшен,
тринкшен ин а гиты шу…
(Лэхаем, братишки!
Давайте выпьем
в добрый час…)
«И пусть не старят всех года,
а наши горе и беда
пускай горят
на медленном огне!»
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
