Окончание.
Там, на Измайловском, торговал пушками Игнат Терентьевич Шурин — давний знакомец Мики Гольдштейна. Всякий раз, приходя на рынок, Мика начинал обход рядов с Игната Шурина, с которым приятно было вести лёгкий разговор, скользящий по поверхности жизни. Да Мика сюда, на Измайловский, и являлся, чтоб глазеть на занятные красивые вещицы, которые он даже и не думал покупать, и болтать о том о сём с покупателями и продавцами. С Шуриным, приятным человеком, умевшим слушать, не вставляя палки в колёса разговора, и решил беспрепятственно поговорить Мика Гольдштейн.
Игната Терентьевича Мика нашёл на его рабочем месте, в торговом ряду. Слева от него, в тесноте, да не в обиде, предлагал желающим художественные поделки из кости румяный здоровяк в расцвете сил. Здоровяк на разные лады нахваливал свой товар и доверительно сообщал, что поделки вырезаны из запрещённого к добыче мамонтова клыка и тайком доставлены им, здоровяком, на Измайловский рынок прямиком с Колымы, где мороз достигает 51 градуса. Справа от Шурина располагался смирный торговец потрёпанными старинными куклами, одетыми в кружевные панталоны. Сам Игнат Терентьевич был занят делом: для наведения коммерческой красоты протирал смоченной подсолнечным маслом тряпочкой свои пушки и пушечки. Орудий пальбы у него было немало — от совсем маленьких, на брелочной цепочке с колечком, до чёрной, с четырьмя ядрами горкой, подарочной Царь-пушки каслинского чугунного литья. Радовали глаз и искусные модельки помельче: противотанковые сорокапятки, мортиры и старинная гаубица для стрельбы каменной картечью. Свой пушечный выбор Игнат Терентьевич объяснял тем, что служил когда-то, в далёкие года, в артиллерийских силах подносчиком снарядов. Торгуй Шурин субмаринами на рынке, он назвался бы, ради оживления картины, подводным моряком. Торгуй он самолётиками — назвался бы лётчиком-испытателем. Игнат Терентьевич Шурин понимал толк в торговле.
– Ну и замечательно! — сказал Шурин, выслушав рассказ Мики Гольдштейна об изменении статуса. — Это же просто зависть! А вам что — жалко?
– Нет, — пожал плечами Мика. — Но это же бессмыслица: мне завидуют, потому что я еврей.
– А разве вы не еврей? — Игнат Терентьевич взглянул на Мику с большим интересом. — Я-то думал, что — да…
– Ну да, — сказал Мика. — Так я и не скрывал, просто случай не подворачивался сказать.
– И мне тоже, — Шурин глядел теперь чуть рассеянно. — Не подворачивался.
– Что-что? — спросил Мика и глаза выкатил.
– А то, что я — Урин, — приглушенным голосом дал справку Игнат. — Исаак Тувьевич Урин. Вы в какую синагогу ходите?
– Ни в какую я не хожу, — ошарашенно вымолвил Мика Гольдштейн. Открыть соплеменника в измайловском торговце пушками Игнате Шурине он никак не ожидал.
– А я в Марьину Рощу, — сказал Шурин-Урин. — С гоями, конечно, хорошо, — он поглядел направо, потом налево, — но надо же иногда побыть и среди своих.
«Умный человек, — раздумывал и рассуждал Мика Гольдштейн, умилённо глядя на торговца пушками. — Сидит себе на Измайловском рынке, ходит в синагогу и никуда не собирается уезжать. Он тоже другой, и сколько нас таких! Ну я, положим, учитель географии, а он пушками торгует. И чему я могу его научить? Что город Мапуту — столица Мозамбика? А вот я у него смог бы кое-чему подучиться. Немного торговать, например».
– Когда я недавно был в Иерусалиме… — пустился в воспоминания Мика Гольдштейн.
– Я там жил на улице пророчицы Деборы, — перебил Шурин-Урин. — Б-же, какая красота!
– …Мне там свои люди предложили одно дело, — продолжал Мика. — Можно сказать, бизнес.
– Бизнес, — задумчиво повторил Шурин-Урин. — Что за бизнес?
Минут через десять бизнес-план был набросан вчерне. В нём фигурировали два чемодана китайских ногтей, услуги московского таможенника, иерусалимский Карп Ефим, распространители продукции в Рамле и челночный полёт Исаака Тувьевича собственной персоной в город-порт Шанхай.
– Значит, вы сами полетите? — уточнил Мика. — В Шанхай?
– Да, — подтвердил Шурин-Урин. — Дело того стоит, это я вам говорю.
– А это не опасно? — озаботился Мика Гольдштейн. — Вас никто не поймает на границе?
– У меня израильский паспорт, — похлопал себя по карману Исаак Тувьевич. — Как и у вас, я надеюсь.
– Ну да, — выдавил Мика Гольдштейн. — А как же…
– Потому что делать бизнес нам надо с израильским паспортом, — поучительно сказал Шурин-Урин. — Это проверено. Ногти, когти, гречка — какая разница? Главное — наладить сбыт через этого вашего Карпа. Вот увидите, через полгодика вы уволитесь из школы, а через год переедете в новую квартиру.
С Измайловского рынка Мика Гольдштейн уходил окрылённым надеждой. День ему казался светлей, шаг — легче, а перспективы — масленней. В метро он вглядывался в лица пассажиров, гадая, у кого из них лежит в кармане израильский паспорт.
«Лишний паспорт никому не мешает, — твердил про себя Мика. — Тем более что это нужно для бизнеса. Пора в конце концов подниматься с колен!»
И были ногти, и была гречка, и были кошерные парики — бизнес пошёл.
И стало на свете одним «другим» меньше: Мика Гольдштейн живёт на два дома — в Тель-Авиве и в Москве. В совладельцы учреждённой бывалым Исааком Тувьевичем Уриным фирмы «Тройка удалая» входит помимо него самого и Мики бывший музыкальный критик Ефим Карп. С должности преподавателя географии в храпуновской средней школе Мика давно уволился, зато сам прилежно изучает практическую географию, путешествуя из страны в страну по торговым делам.
Подлетая к Израилю со стороны Средиземного моря, Мика Гольдштейн всякий раз вглядывается через иллюминатор в береговую линию и подносит платочек к повлажневшим глазам — хочется надеяться, что от счастливого волнения.
Еженедельник «Секрет»
Фото Владимира ПЛЕТИНСКОГО
isrageo.com/2014/06/03/drugo988
Давид МАРКИШ
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 1,00 из 5)
Загрузка...
Интересный фантастический рассказ. Типичный пример буйного воображения а-ля «не покидая письменного стола» писателя о «судьбах простых сруликов». Тема ставшая «бородатой» и тем самым «новое слово сказать» труднейшей, как в анекдоте «про-рабиновича». Но мне было бы интересно больше узнать от анонимного инициатора выкладки и о авторе рассказа, Давиде Маркише. Если так дело дальше пойдет, то я подумаю, и серьезно подумаю, а не выложить бы и мне, моего любимого автора З. Жаботинского. Без комментариев и контрибуций. ЛОЛ.