В конце 1941 года в местечке Наровля, на юго-востоке Белоруссии, небольшое подразделение немецких варваров с автоматами в руках очень быстро, как бы мимоходом, «решило еврейский вопрос». Среди сотни погибших, данные о которых имеются в архиве «Яд ва-Шема», был и Ицхак Левин, который остался в городе со своей бабушкой — Софьей Кравец. Ицхаку был всего один год… Мы никогда не узнаем, кем бы мог стать этот еврейский мальчик, если бы вырос. Возможно, профессиональным «технарём», как его младший брат Слава, родившийся в 1945-м. А может быть, художником, как его племянник — Алекс Левин. И, похоже, нереализованное желание творить, которое гитлеровцы отняли у крошечного Ицхака, всё же воплотилось в жизнь в художественных полотнах Алекса.
В течение всего времени знакомства с этим молодым живописцем, то есть уже более 13 лет, меня никогда не покидало ощущение, что один человек, тем более родившийся в нерелигиозной семье, так много и так быстро (и при этом так успешно) на еврейские темы писать не может. По-видимому, рукой Алекса незримо водят раввины и просто праведники из десятков поколений его предков-левитов. Да и вообще все те, кто из года в год, из поколения в поколения, упрямо повторял одну и ту же фразу — «В будущем году — в Иерусалиме!».
Я всегда подозревал, что и сюжеты картин, и их художественное воплощение приходят к Алексу не из этого мира. Хотя берёт он образы своих персонажей — и одушевлённых, и неодушевлённых — вроде бы с натуры, находя их, естественно, прежде всего, в нашей древней столице. Впрочем, я ошибся — ничего «неодушевленного» на картинах Алекса Левина просто не существует. На его полотнах живет и дышит абсолютно всё, к чему прикасается кисть мастера — в том числе камни, улицы и дома со всем их содержимым. То есть с талитами, подсвечниками, книгами Торы и даже ветхой мебелью. Не уверен, что молодому художнику известно словосочетание «нефеш домем» — то есть «дремлющая» душа неживого предмета. Но именно эта душа и оживает в картинах Алекса…
Но правильно ли говорить о «неживой душе» — особенно когда речь идёт о молитвеннике, талите или тфилине? Давайте повнимательнее присмотримся хотя бы к одной картине из серии «После молитвы» (её адрес на личном сайте автора — http://www.artlevin.com/page332.html). Совершенно ощутимое человеческое тепло исходит от каждого из этих предметов «религиозного культа». А особенно — от коробочек для пожертвований («цдаки»). Только обострённое национально-историческое чутьё автора, имеющее прочные корни в генетическом коде молодого художника, могло подсказать ему единственно правильное решение — разместить эти, вроде бы, неяркие предметы в центре художественной композиции. Потому что, как сказано в Талмуде, именно «цдака спасает от смерти». И физической, и духовной…
… Как известно, гора Мория была избрана Всевышним для строительства Храма прежде всего потому, что именно на ней наш праотец Авраам и его сын Ицхак продемонстрировали высшую степень готовности к личному самопожертвованию — «мсирут нефеш». Своим «иерусалимским циклом» Алекс Левин в буквальном смысле слова расчищает дорогу к Третьему, Вечному Храму. Строительная площадка для него на полотнах смелого потомка иерусалимских левитов уже готова. Всё наносное, временное — включая уродливую «Аль-Аксу» — для автора несущественно. И потому контуры будущего Храма совершенно отчётливо проступают из дрожащего воздуха на иерусалимских полотнах Алекса Левина. Знаменитая Стена в его произведениях уже не «плачет». Она ждет своего часа — когда миллионы евреев со всего мира будут смотреть на неё не снизу, а сверху. И вдыхать запах чистого оливкового масла, которое гордые левиты в белых одеждах снова прольют на золотую храмовую Менору…
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
