Еврейский Мир

Завершается период Дней раскаяния — десяти дней между Рош а-Шана и Йом Кипурим — главным постом года, мрачным праздником. К этим дням, как рассказывают, в Книге Судеб чиновниками Небесной Канцелярии подготовлены уже приговор каждому из нас за содеянное в прошлом году и запись, определяющую год следующий. Остается только освятить запись Высочайшей Подписью, и — вперед, по течению Судьбы… Но, пока что, Суд еще в процессе производства, утверждающая Подпись ляжет лишь в Йом Кипурим, День Жертвоприношения, также называемый, поэтому Судным Днем.
Конечно, многократные на дню моления, создание траурного имиджа и тому подобные ритуальные изощрения могут кому-то показаться ненужными игрищами. Но, согласитесь, прекрасен обычай, понуждающий каждого хоть на неделю в году, хоть единожды, остаться один на один со своей совестью и, пройдясь, хотя бы, по основному десятку Заповедей, оценить себя и увидеть, что подлежит в себе исправлению…
Йом Кипур — это «суббота суббот», все правила Шабата соблюдаются с максимальной строгостью. Практически полностью прекращается движение на всех дорогах. Мальчишек радостный народ по этому случаю запасается велосипедами, новыми или взятыми напрокат. Ведь, представьте себе, какое счастье — мчаться, сломя голову и, обгоняя себе подобных, по проезжей части какого-нибудь обычно ревущего транспортом шоссе, да еще по левой полосе! К сожаленью, Йом Кипурим только раз в году!
Минимум, совершаемый евреями в этот день, это двадцатипятичасовой пост и вечернее моление «Кол Нидрей» сразу после его наступления. Хотя, если, по всей форме, то есть еще несколько молитв в эти сутки. Традиция собираться в синагоги на «Кол Нидрей» соблюдается подавляющим большинством населения Израиля, независимо от степени религиозности, это — подлинно народная традиция. В синагоге, куда мы обычно ходим на «Кол Нидрей», нам, например, встречалась дама из руководства принципиально антирелигиозной партии «МЕРЕЦ»: и когда дама эта была членом Кнессета, и когда отошла от большой политики…
В 1973 году три арабские страны именно в Судный День напали на Израиль, рассчитывая на нашу отрешенность в эти часы от дел повседневных, но, как раз, традиция собираться в синагогах способствовала быстрой мобилизации. Мужчин-воинов увозили на фронт прямо из синагог. И они отбили агрессию…
Иерусалимцы и гости столицы стараются сходить к Котелю Маарави — остатку Западной стены Храма, разрушенного римлянами в 70-м году н.э., называемому также Стеной Плача. И мы рано утром выходили и двигались во все более разрастающемся потоке людей, собирающем ручейки паломников с соседних улиц. Через Сионские или Яффские ворота поднимались в Старый Город и подходили к Котелю, где в это время было множество молящихся. Произнеся короткую молитву и прикоснувшись к древней каменной кладке, мы не спеша возвращались домой, чтобы коротать время до выхода трех звездочек на темнеющем небе, сигнализирующих начало вечерней трапезы.
Года три назад у нас гостили две туристки — мать и дочь, друзья еще из доизраильской жизни, имеющие некоторое отношение к еврейству. Они приехали издалека, с разных концов Земли, причем дочь ставила своей целью «Отпраздновать Йом Кипур в Израиле»…
Вечером, с наступлением поста направились мы вчетвером в привычную синагогу. И там, при большом стечении народа на молении «Кол Нидрей» коллективно, на уровне самооговора, каялись во всех смертных грехах, «ибо мы не настолько дерзки и упрямы, чтобы сказать перед Тобою, Господь, Бог наш и Бог отцов наших, что праведны мы и не грешили — но на самом деле, мы грешили. Мы виновными были, изменяли, обирали, порочили, поступали криводушно и преступно, злоумышляли, хищенствовали, возводили ложь, давали дурные советы, лгали, насмехались, восставали, относились с презрением, были непокорны, грешили и совершали преступления, притесняли, были упрямы, творили зло, губили, совершали гнусное, заблуждались, вводили в заблуждение…»
И так далее — за себя и «за того парня», за весь наш народ еврейский. Поэтому — везде «мы», ибо каждый еврей в ответе за другого еврея…
Но постепенно молитва переросла в обращение к Господу, дарующему прощение и просьбу к Нему о хорошей записи на следующий год.
Часа через два в торжественно-приподнятом настроении возвращались мы, не торопясь, через весь центр города, показывая по дороге нашим гостьям прелести ночного Иерусалима. И вот, когда мы приблизились к району Иерусалимского театра, где неподалеку находятся резиденции Президента и Премьер-министра, мы услышали какую-то пальбу. Пальба в Йом Кипур? Это не может быть просто так! Потом все стихло, и через несколько минут повторилось. Мы, тем временем, вышли к Ган а-Паамон, Колокольному саду, который тянется полосой, параллельной западной стене Старого Города на противоположной стороне разделяющего их ущелья. И мы увидели, как над Старым Городом, над Храмовой горой с грохотом разрываются петарды. Мощнейшие динамики в клочки терзали воздух завываниями муэдзинов даже примерно в километре от Храмовой горы, где находились мы. Это арабы праздновали Рамадан.
Рядом с нами на улице оказалась старушка, шедшая, судя по всему, как и мы, из синагоги. Это была типичная обитательница Рехавии или Мошавы Германит, фешенебельных районов иерусалимского центра. Публика там обитает, по иерусалимским меркам, в массе своей, левая, то есть, голосующая за левые партии и дружелюбно настроенная по отношению к арабам.
В Израиле вообще и в Иерусалиме, в частности, очень принято культивировать внешний имидж: «боевой раскрас», форму одежды и т.д., каждая категория населения выглядит своеобразно, и, имея некоторый опыт, нетрудно отличить по внешнему облику религиозную сионистку-поселенку от ультраортодоксальной матроны, потомка выходцев из Польши от выходца из СССР и т.д. Бабулька показалась мне из «полячек», пенсионеркой из госслужащих, скорее всего, левых убеждений. Но она, увидев в нас возможных собеседников, закричала: «Это они специально! Назло! Вчера там было тихо! Это они специально шумят в Йом Кипур!».
Мы обменялись идеями о том, что не грех бы отключить в таком случае электричество на Храмовой горе, которая, как считается, «в наших руках». Уж электроподстанция-то, наверняка в наших руках?.. И, поняв, тщету подобных идей, разошлись восвояси. Шум на Храмовой горе продолжался почти до полуночи. И то хорошо, что только шум! Ведь сколько раз оттуда обрушивался камнепад на молящихся внизу у Котеля!..
И по мне, так нашим ультраортодоксам, которым некуда девать свою сэкономленную на добывании хлеба насущного энергию, следовало бы потратить ее на борьбу не с субботней автостоянкой, которая и не в их районе, и не внутри Старого города, а с теми демонстративными безобразиями, которые устраивают мохаммедане в еврейские праздники на Храмовой горе…
…Утром мы с нашими гостьями подошли к Котелю, а потом провели для них экскурсию по восточным и южным окрестностям Старого Города, откуда начинался Давидов Иерусалим, где внизу в Кедронской долине — первые еврейские захоронения 3000-летней давности, и откуда тянется старинное кладбище — вверх и вверх до макушки Масличной горы…
Поздно вечером по окончании поста окрестности, на всю ночь, оглашаются шумом инструментов: молотков, дисков, дрелей, электроотверток. Это, утолив лишь первый голод, религиозные отцы семейств сразу же бросаются сооружать суккот — ритуальные шалаши к следующему празднику…