Окончание. Начало в №1022
Маргарет познакомилась с Крисом всего месяц назад. Он пришел на концерт студентов консерватории вместе с приятелями по колледжу. В перерыве, ничего никому не объяснив, он пошел за кулисы и разыскал Маргарет. После концерта пригласил ее в бар. С тех пор все началось.
Они виделись часто, но, несмотря на приглашения, Крис никогда не заходил в ее дом. «Почему? Ты стесняешься?» — спрашивала его Марго. Он смеялся в ответ: «Разве я, по-твоему, стеснительный? Здесь над стадионом так хорошо и вольготно. Что нам делать в комнатах?»
«Почему Крис не заходит в дом? Чего он стесняется или стыдится? — спрашивала себя Маргарет. — А если нет, чего отказываться?!»
Однажды он пригласил Марго к себе домой днем. Он жил на границе Бруклайна и Брайтона, куда стекались трамваи, автобусы, грузовики, такси и прочие виды городского транспорта. Здесь было царство бензоколонок, мастерских по ремонту автомобилей, дилерских контор с демонстрационными залами для всевозможных моделей автомобилей. С утра до ночи здесь шумело, гремело, гудело, свистело, звенело. Крис любил этот уличный шум. Он был для него, как шум листвы и шелест стеблей кукурузного поля для фермера.
Отец был на бензоколонке. Мать уехала погостить в Вустер к старшей сестре. Они были совершенно одни. Никто не мешал им заниматься любовью. Она горячо любила его. Он это видел и чувствовал, потому что ничьи губы, кроме ее губ, не могли так отчаянно целовать его губы, ничьи губы не могли так страстно выпивать каждую клеточку его плоти, никто до сих пор не был таким желанным, как Крис.
И все же даже после этого Крис отказывался заходить к ней домой. «Почему?» — спрашивала она себя и, огорченная догадкой, больше не настаивала. То же самое было и с коттеджем на Кейп-Коде. Он ни за что не хотел находиться внутри дома, а тем более ночевать, хотя иногда родители оставались в Бостоне из-за срочных дел, театров или светских обязательств. Несколько раз Крис приезжал на Кейп-Код в субботу или воскресенье. Он звонил ей по мобильнику, она выходила. Они ехали на пляж, купались и резвились в океане, как беззаботные дети, пока было тепло. А начиная с середины сентября просто гуляли по пляжу. Они уходили далеко, пока не оказывались около обширного имения, огороженного розовой каменной стеной, из-за которой выглядывал замок с башней, увенчанной задорным зеленым колпаком крыши. «Отгородились!» — лишь однажды процедил Крис и сплюнул сквозь зубы.
Обычно по утрам, до того как уехать в консерваторию на звонком трамвае зеленой линии «С», Марго натягивала спортивные синие брюки, джемпер с белой окантовкой и делала на стадионе пробежку, а потом зарядку. В это раннее время по еще зеленому полю, хотя была середина октября, носились друг за другом собаки, а их владельцы (правильнее сказать, няни, опекуны, гувернеры, тренеры — все что угодно, но не владельцы!) умиленно наблюдали с отстегнутыми никчемными поводками в руках за своими питомцами и вели задушевные разговоры на собачьи темы.
Так было и этим утром, правда, появилось и нечто новое. По еще росистому с ночи ковру стадиона там и сям были разбросаны необычные здесь предметы: спальные мешки, одеяла, тележки, термосы, складные столики со стульями, упаковки с бутылками питьевой воды и многое другое, присущее лагерю туристов или стоянке беженцев. В подтверждение этому из спальных мешков, из-под одеял и прочих принадлежностей туристического быта высовывались заспанные лица обитателей этого лагеря.
У Марго не было времени вдаваться в разгадку происхождения этого сборища, необычного для родного стадиона. Надо было спешить домой, чтобы переодеться, позавтракать и успеть к трамваю, который отвезет ее на урок фортепияно со знаменитой когда-то русской пианисткой.
Была пятница. Крис был занят чем-то спешным и не встретился с Маргарет в этот день. А наутро они всей семьей отправились отдохнуть на Кейп-Код. Отец вел «Мерседес», о чем-то переговариваясь с матерью. До нее доносились обрывки фраз о каком-то движении протеста против банков, главным лозунгом которого было «Захватим Уолл-стрит!».
Марго не вслушивалась в разговор родителей, занятая размышлениями об очередной музыкальной пьесе, которую ей предстояло приготовить к следующей неделе. Она любила, прежде чем начать разучивать пьесу, прочитать ноты несколько раз глазами и прослушать музыку изнутри.
Она была серьезная девушка и старалась во все вникнуть сама. Это относилось к ее учебе, домашним обязанностям, отношениям с Крисом. У Маргарет была задушевная подружка Аби, с которой она могла говорить обо все на свете, включая и ее любовь к Крису. Но Аби уехала на уик-энд в Нью-Йорк.
На Кейп-Коде их ждала приятная дачная рутина с прогулками к океану, выбором ресторана для ланча, перезваниванием с друзьями, чей коттедж стоял в пятнадцати минутах езды от родительской дачи.
После ланча в ресторане яхт-клуба они вернулись домой, Маргарет продолжила занятия на фортепияно и долго отказывалась поехать к приятелям родителей. Наконец все же согласилась, потому что отец посмотрел на нее поголубевшими, как утреннее небо, глазами и сказал: «Поехали с нами, дочка. Так мало видимся на неделе!»
Поехала — и пожалела. Лучше бы провалялась с книгой в гамаке, следя за развитием запутанной интриги в романе Зингера «Любовная история». Это намного интересней, чем слушать дискуссию о демонстрантах, запрудивших центр Нью-Йорка вокруг Уолл-стрит — района, где высились громады банков. Во время коктейля речь зашла о волне анархической ненависти к банкам у толпы, раскинувшей поблизости от Уолл-стрит палаточный лагерь. С экрана телевизора многократно повторялся дерзкий лозунг толпы: «Захватим Уолл-стрит!».
Марго показалось, что иронический оттенок, с которым родители и хозяева повторяли этот лозунг, маскировал их обеспокоенность. «Что тут особенного! — подумала Маргарет. — Леваки с очередными требованиями невозможного. Кто их поддержит?» Но вдруг усомнилась в своих мыслях. Ей припомнилось утро на стадионе, спальные мешки и палатки с необычными туристами.
Марго была воспитанной девочкой и не показала виду, что все разговоры о толпе, вооруженной лозунгами протеста, ей не столь безразличны. Из-за Криса? Где он? Она соскучилась. А Крис? Что, если их любви наступит конец, как это часто бывает у других, и вместо любви придет безразличие? Ей показалось, что этот переход от любви к безразличию каким-то образом связан с чужеродными палатками на стадионе.
Она отвлеклась от своих мыслей и взглянула на экран телевизора. Операторы показали крупным планом группку демонстрантов, над которой покачивался транспарант «Долой банкиров-евреев!» В гостиной воцарилось тяжелое молчание. Хозяин коттеджа, финансист, отставил от себя рюмку мартини, резко поднялся с кресла и выключил телевизор со словами: «Сколько можно смотреть эту мерзость!»
«Как бы эта мерзость в дальнейшем не обернулась чем-то похожим на марши фашистских молодчиков! Они тоже начинали как социал-анархисты!» — сказал отец, оглядев гостиную. Когда его взгляд остановился на Маргарет, ей показалось, что глаза из голубых стали темно-синими, как океан перед штормом.
По возвращении домой отец решил пройтись по стадиону, чтобы размяться после дороги с Кейп-Кода. И, конечно же, наткнулся на палаточный лагерь. Марго поняла это по его озабоченному лицу.
Давид ШРАЕР-ПЕТРОВ
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
