ЗАБОТА О БЛИЖНЕМ

В Москве 80-х годов Славу Мунтяну знала каждая музыкальная собака. Мунтяну 15 лет проработал в Театре эстрады, где был и редактором, и оркестровщиком, и дирижером оркестра. В Нью-Йорк он попал в тот же 1987-й год, что и я, но познакомились мы совсем недавно, когда Слава пригласил меня выступить перед двумя сотнями своих подопечных в Центре медицинского ухода за взрослыми в нью-джерсийском городке Байонн. С ростом числа пенсионеров такие учреждения становятся в США все популярнее, но это не дома для престарелых, а, скорее, «группы продленного дня» или, как их ласково называют в нашей общине, «садики для взрослых». Центры эти могут быть казенными или частными, но все они подчиняются отделам здравоохранения администрации штатов и работают за счет программ Медикейд. Чтобы попасть туда, нужно заключение врача, причем с возрастом больного это не связано, но практически туда поступают пожилые люди с достаточно серьезными болезнями. Врач заполняет анкету, выданную отделом здравоохранения штата, и если его диагноз соответствует требованиям, пациента принимают в «садик».

До Нью-Джерси Слава Мунтяну познакомился с несколькими центрами в Бруклине, и они произвели на него грустное впечатление – смесь лазарета с исправительным лагерем. В Байонне он словно нашел себя, став заведующим «активити», а по-нашему, массовиком-затейником. Стены его кабинета в центре увешаны старыми и новыми эстрадными афишами, календарь исчеркан датами очередных мероприятий. В центре, который работает с апреля прошлого года, 220 человек, американцев буквально раз-два и обчелся, а в основном русскоязычные иммигранты из соседних районов. Подавляющее большинство из них одинокие, семейных пар очень мало. Удивительно, но этот «садик для взрослых» напомнил мне советские «дома ветеранов» творческих союзов – публика подобралась на редкость интеллигентная.

«Это не значит, что у нас какое-то предпочтение одних другим, – сказала мне администратор центра Марина Мороз. – Мы никому не отказываем, просто так получилось». А получилось так, что на стенах большой гостиной Центра висят рисунки Лили Эрденко, портреты-зарисовки Михаила Дубровского, фотоэтюды Михаила Щербана, картины Оксаны Сперантовой – дочери народной артистки СССР Валентины Сперантовой, которая до преклонных лет играла пионеров и пионерок на сцене Центрального детского театра, а мне запомнилась с 1953-го года в роли бабушки Симы из фильма «Алеша Птицын вырабатывает характер». Это я так, кстати, о преемственности таланта.

В просторной гостиной Центра мне показали на бывшего члена Академии наук и на профессора, а уже упомянутый Михаил Дубровский оказался человеком интересной судьбы, в годы Второй мировой войны сопровождавшим американские транспортные суда с Аляски. В байоннском «садике» отмечают Новый год и Хануку, ездят на экскурсии (в Пепсико-Парк в Бронксе) и на выступления знаменитостей (Лучиано Паваротти), учат английский язык, готовятся к экзаменам на гражданство. Ну и, само собой, «активити» – зарядка, релаксация, дискуссии… Кормят в Центре дважды в день, причем еду привозят из русского ресторана. Возят за покупками в супермаркет. Под началом администратора работают 19 человек, включая водителей автобусов.

38-летняя Марина Мороз – предмет отдельного разговора и, наверное, гордости «садика для взрослых». В Америку она попала вместе с родителями из Киева 30 лет назад. Семья Мороз поселилась в Нью-Джерси, и Марина сразу поступила в четвертый класс местной еврейской школы. Закончила иешиву, затем манхэттенский Институт дизайна моды (Fashion Institute of Technology) и стала дипломированным специалистом по маркетингу. Профессия эта сулила большие деньги, но Марине не нравилась с самого начала. Еще в 9 классе иешивы она работала волонтером в доме для престарелых, и работа с людьми, которые нуждаются в непосредственной, личной помощи, пришлась ей по душе.

Вслед за Институтом дизайна моды Марина Мороз закончила Yeshiva University и в 1993 году поступила на работу в хорошо известную нашим иммигрантам NYANA – Нью-Йоркскую ассоциацию новых американцев. Сначала она занималась трудоустройством новоприбывших и постепенно поднималась по карьерной лесенке, но канцелярская работа ей тоже не нравилась, и Марина перешла на работу в Nursing Home, но уже не добровольцем, а заведующей Social services, что можно перевести как отдел обслуживания. Работа была в Манхэттене, а жила она в Нью-Джерси и как-то наткнулась на объявление, что частному дому для престарелых нью-джерсийского городка Перт-Амбой нужен специалист. Марина прошла там собеседование, и ее взяли.

В Перт-Амбой Марина проработала четыре года, потом перешла в Nursing Home в Инглиштауне, где ей предложили должность и зарплату повыше, но там она задержалась только на полгода. По ее словам, работа была интересная, но ее подопечными в Инглиштауне оказались в основном американцы и латиноамериканцы. «Наши своих стариков в дома для престарелых почти не отправляют, у нас это не принято, – пояснила мне Марина. – Впрочем, латиноамериканцы тоже, на это они идут только в крайних случаях». Другое дело, «садики для взрослых» – дневные Центры медицинской помощи, где престарелые и больные члены семьи могут отдыхать, питаться, лечиться и даже учиться, пока внуки в школе, а дети на работе.

«Вдруг мне сказали, – вспоминает Марина Мороз,– что в такой Центр срочно требуется сотрудник для работы с русскими. Я, конечно, сразу же согласилась». Русский язык Марина в Америке основательно подзабыла и снова вспомнила, выйдя замуж за иммигранта-ленинградца, который потребовал, чтобы в доме говорили по-русски. Двое детей Марины тоже русскоязычные американцы.

Первый «садик» Марины Мороз находился в нью-джерсийском городке Абердин в 45 минутах езды от Манхэттена. Центр работал в две смены, утреннюю с 8.30 до 1.00 и дневную с 1.30 до 6.00. В каждой смене по 79 человек – максимум вместимости, разрешенный отделом здравоохранения. Утром – американцы, вечером – наши. В Абердине она проработала администратором до весны прошлого года, когда медсестра сказала ей, что в Байонне открывается новый «садик», и познакомила с его владельцами Леонидом Зайонцем и Аликом Аршиным. Условия там оказались лучше, возможностей больше, и Мороз перешла из Абердина в Байонн.

Откуда у молодой, красивой, образованной женщины тяга работать именно с пожилыми и больными людьми? Марина затрудняется ответить на это, но повторяет, что, когда в иешиве им предложили пойти на практику в детский сад или дом для престарелых, она без колебаний выбрала второе. «Может быть, потому, – сказала она, – что своих бабушек и дедушек я не помню. А может, и потому, что мой брат умер от рака здесь, в Америке, когда ему было всего 29 лет». Как поется в русской народной песне, «сама садик я садила»…