ТА ДЕВОЧКА!
Доченька хозяев маленькая Мирочка была ярой поклонницей квартирантов-студентов. Круглое, как полнолуние, личико всё в обильных веснушках; голубые, всегда удивленные глаза; острый от любопытства носик; открытый в улыбке, редко замолкающий ротик и всегда находящиеся в движении ручки – вот неполный портрет Мирочки. Полным он станет, если сказать, что не было ни одного разговора, спора , гостя, дела у студентов, в которое не встревала бы любознательная отрочица.
Она сидела на кухне, когда ребята обедали; вертелась рядом, вставляла «свои пять копеек» в беседы старших и даже давала советы, когда юноши собирались на свидания.
Совестливая Сара пыталась как-то отвадить Миру от квартирантов, но её увещевания слабо действовали на энергичное дитя. Дядя Воля снисходительно относился к назойливости дочурки, но иногда и ему надоедали жалобы супруги на неуправляемость отпрыска.
В этих случаях применялся один и тот же цирковой трюк, связанный с модуляциями отличного дяди Волиного баритона.
Начинал он с серии вопросов со сменой акцентов.
– Микочка, что тебе мама сказала?
Ноль внимания.
– Микочка, ты слышала, что я тебе сказал?
Ноль внимания.
– Микочка, сколько каз тебе надо сказать?
Ноль внимания…
И здесь дядя Воля блистал своей «педагогической коронкой»: сначала снизив голос до полушепота, затем по нарастающей, доведенная до оглушительного крика, следовала словесная дробь:
– Микочка… Микочка… Микочка!… Микочка!!!
Наступала немая сцена: в течение минуты отец и дочь напряженно смотрели друг другу в глаза. Затем Вольф, как ни в чем не бывало, отправлялся к себе в спальню или на кухню, а Мирочка… Микочка через несколько минут продолжала делать то, от чего её отвлёк отцовский монолог.
Мира была способной девочкой и хоть звёзд с неба не хватала, иногда демонстрировала свою бесспорную одаренность. В четвертом классе она увлеклась поэзией, и настолько, что и сама стала писать стихи.
Однажды, уступив её настойчивым просьбам послушать хоть что-то из ею написанного, ребята уселись на кухне, а Мирочка, став в позу поэта, начала декламировать свои вирши:
“… Светить всегда, светить везде,
До дней последних донца.
Светить – и никаких гвоздей! –
Вот лозунг мой и Солнца.”
Изумленный Венька захотел было что-то сказать, но мудрый Тим умоляющими жестами заставил его промолчать. Потом Тимка объяснил:
– Это гениальный выход из положения. Давай скажем, что у нее талант, и она, вместо того чтобы дырявить нам головы, начнет учить стихи…
Так оно и вышло – целую неделю Микочка, отрешившись от всех глупостей, заучивала Маяковского, Пушкина, Лермонтова, а затем в воскресенье декламировала «свои» произведения восхищенным её одаренностью домашним…
МАМА САРА
Хозяйка дома Сара была удивительным человеком. Впрочем, термин «хозяйка» подходил ей только частично. Действительно, весь дом и все его обитатели, образно выражаясь, сидели у неё на шее. Убирать, обшивать, обстирывать и кормить семейку – всё это было, как говорят юристы, прерогативой Сары: «бабичка» слишком старенькая, Мирочка считалась вечно маленькой, а дядя Воля, разумеется, парил над всей этой домашней суетой. При этом Сара ещё и работала главным бухгалтером в какой-то артели, что и являлось самым весомым источником доходов семьи. Хозяйка – женщина видная: высокая, с хорошей плотно сбитой фигурой, умными глубоко посаженными черными глазами, пышной прической, была, тем не менее, самым незаметным в доме человеком.
Всё она делала быстро, без суеты и присущих всем еврейским (тем более одесским!) мамам и женам причитаний и жалобных стенаний. Её доброго сердца хватало и на этих двух чужих ребят, ещё детей, оторванных от своих мам и семей. Тимка и Веня постоянно чувствовали ее внимание: то в подброшенном в холодину одеяльце, то в кусочке пирога или «Наполеона», ожидавшего позднего возвращения студента на кухонном столе, то в постиранной мимоходом и выглаженной рубашке…
Сара очень переживала по поводу поползновений своих родственников на свободу и покой бедных студентов. Поочерёдно она пыталась усовестить «доставшего» их своими проповедями мужа, контролировавшую каждый их шаг «бабичку» и не дававшую им прохода от избытка чувств Мирочку. Нельзя сказать, что её усилия были уж столь плодотворными (хватало ей и других забот), но ощущение материнского присутствия в те годы благодаря тете Саре осталось.
СУДЬБА – ИНДЕЙКА
Никогда не можешь познать человека до конца, кроме как увидев его в тяжелую минуту. Если это верно, то лучше бы и не знать людей так основательно. Но сама жизнь к понятию «если бы» относится весьма пренебрежительно.
… В конце 60-х Сара тяжело заболела, предстояла сложная операция. Вольфа словно подменили. Куда девался самодовольный, вальяжный, казалось, озабоченный только собственной персоной, позер и демагог. Дядя Воля взвалил на себя все тяготы быта семьи, к чему не прикасался многие годы. Он оббегал всю одесскую профессуру, объездил все городские больницы, добывал за любые деньги дефицитные лекарства, спасая любимую жену.
Операцию супруге, за которую Вольф выложил приличную сумму, сделал маститый хирург. Семь суток Сара лежала в реанимации между жизнью и смертью; семь дней и ночей, отрываясь только на несколько часов, чтобы обеспечить необходимым уже прикованную к постели мать и помочь дочери, Вольф был рядом с женой.
На восьмой день, когда кризис миновал, дядя Воля ушел отдохнуть домой. Но отдых не получился: ночью Вольфу Давидовичу стало плохо – не выдержало сердце. Скорая, как обычно, припозднилась…
Сара узнала о смерти мужа только через неделю, а бабушка ушла из этого мира через год, не ведая о том, что сын уже ждёт её во вратах рая…
Сара Исаковна прожила долгую жизнь. В далёком американском Сиэтле семья праздновала 85-летие мамы, бабушки и прабабушки Сары Мойшалис. Среди поздравлений родных и друзей был и звонок из Нью-Йорка. С юбилеем тетушку Сару поздравил Вениамин – тот самый зелёный студентик, который был квартирантом дяди Воли на Костецкой каких-нибудь полсотни лет назад; тот самый Вэнык, который причинял так много забот и волнений «бабичке»…
Маленькая Микочка не стала поэтессой. Из неё вышел хороший бухгалтер на родине и не хуже computeris00ED accountant в Америке. Мирочка уже сама «бабичка», но американская – молодая и независимая.
Помнит и любит свою Костецкую, слывёт душой любой компании, мастерски рассказывает «одесские мансы» и танцует «семь-сорок». «Светить всегда, светить везде…». Видно, этот призыв поэта, который маленькая Мирочка выдала за собственное произведение, пал на благодатную почву и расцвёл весёлым и жизнерадостным цветом.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
