«Сын еврейского народа, служитель музыки»


На сцене Евгений Кисин никогда не был ребенком, и для публики он не был вундеркиндом. С первых концертов его воспринимали как вполне сложившегося пианиста.

Помню его первый большой концерт в Москве в Доме композиторов. Никакой рекламы, рукописная афиша, зал с неважной акустикой, не из самых престижных, но имя Кисина уже было на слуху, билет и при хороших связях купить было непросто. Стулья выставили на сцену, люди в проходах…
В 1984 году в 12 лет он играл концерты Шопена в Большом зале Московской консерватории. «Мелодия» тиражировала его записи вровень с самыми известными исполнителями, концерты «вживую» звучали по радио, вскоре пришло и международное признание. За рубежом начинал, естественно, с «братских» социалистических стран, потом последовали Япония и Германия, в 1988 году мировая пресса широко отметила его дебют в Англии с Лондонским симфоническим оркестром. В том же году он выступил с Берлинским филармоническим оркестром под управлением Герберта фон Караяна, этот концерт транслировался во многих странах и был повторен на Зальцбургском фестивале. С 1990 года началась его музыкальная жизнь в США, и хотя к этому времени в Америке оказалось множество талантливых музыкантов-иммигрантов, он с первых выступлений завоевал абсолютное признание.
Людей, даже далеких от музыкальной классики, всегда изумляла, гипнотизировала магия его личности. Публика зачарована с самого первого его появления на сцене. Так было в детстве, так продолжается и по сию пору.
Весной в Нью-Йорке состоялось выступление Кисина в Карнеги-холле с альтистом Юрием Башметом. Программа включала сонаты Шуберта, Брамса и Шостаковича. Помимо грандиозного события в музыкальной жизни города, концерт был примечателен и тем, что чуть не половину публики составляли наши земляки, которые, не умея сдержать эмоций, не всегда аплодировали в положенное время. Критик «Нью-Йорк Таймс» Захарий Вульф писал: «Мистер Кисин был уверен и блистателен, элегантен, играл с достоинством и убедительностью…» Вульф взыскательный и часто суровый критик — партия альта его не удовлетворила. Но для пианиста у него были только восторженные оценки.
Кисин в зените мастерства, но меня не покидает чувство, что все, что он понимает и умеет сегодня, было при нем и когда в 11 лет он начал свою профессиональную карьеру. Может, и раньше, но до того я его не слышал. С детских лет Кисин выглядел небожителем, виртуозность и глубина его интерпретаций были как не от мира сего, и при всей радости и восхищении была тревога — на сколько его хватит? Сохранится ли, не растратится этот дар, и что ждет его в мире, где чистота души и помыслов, нравственная высота — скорее препятствие, чем подспорье в карьере. Тем более что самые близкие к Жене люди — мама Эмилия Ароновна и его бессменный учитель музыки Анна Павловна Кантер совершенно не вписывались в атмосферу партидеологии, не хотели и не умели устанавливать нужные связи, искать и ублажать патронов и покровителей.
Женя вышел на большую сцену, оказался в центре музыкальной жизни страны в то время, когда кадровые начальники Московской консерватории писали в ЦК КПСС, ЦК ВЛКСМ, КГБ о еврейском засилии в музыке, жаловались, что на международных и всесоюзных конкурсах среди победителей непомерно много евреев. В центре внимания были скрипачи, но черносотенной зависти и злобы хватало и на остальных. Судеб, искалеченных национальной политикой в искусстве, не сосчитать, но, по-моему, Женю власти особо не притесняли. Тем более что он не рвался на конкурсы, не был опасен претендентам на медали и вел себя так, что от поклонников до чиновников Минкультуры все сходились во мнении, что кроме музыки его ничего на свете не интересует. Сыграло роль и то, что самые свирепые, каннибальские времена миновали, партруководство культурой было на последнем издыхании. Женю сразу же заметили ведущие дирижеры страны; даже такие несхожие, как Китаенко, Светланов, Спиваков, Темирканов, охотно включали его в свои программы. Дело не в доброте душевной — с Кисиным полные залы, успех гарантировались.
Кисин стремительно взошел на музыкальный олимп, добился абсолютного признания как крупнейший пианист своего времени. Самые знаменитые концертные залы по всему миру, бесчисленные приглашения, выступления с самыми известными дирижерами: Клаудио Аббадо, Владимиром Ашкенази, Даниэлем Баренбоймом, Валерием Гергиевым, Колином Дэвисом, Джеймсом Ливайном, Лорин Мазель, Рикардо Мути, Мстиславом Ростроповичем, Евгением Светлановым, Юрием Темиркановым, Георгом Шолти, Моррисом Янсонсом. Его партнеры — Марта Аргерих, Юрий Башмет, Наталья Гутман, Томас Квастхофф, Гидон Кремер, Джеймс Ливайн, Миша Майский, Исаак Стерн. И это далеко не полный перечень.
Его увенчали высшие награды за достижения в искусстве: «Лучший пианист года» (Италия, Япония), «Инструменталист года» («Мюзикал Америка»), премии «Триумф» и имени Шостаковича (Россия), премия имени Караяна (Германия), премия «Грэмми» за лучшее сольное исполнение (США), премия Микеланджели (Италия), многие университеты, академии присвоили ему почетные звания, в том числе Королевская академия музыки в Лондоне, Еврейский университет в Иерусалиме. Отмечу и другой, неформальный, но очень показательный атрибут признания: самые престижные концертные залы, рекламируя подписку на годы вперед, чаще всего украшают свои афиши и буклеты портретом Кисина.
При всей всемирной славе, обожании поклонников, его полностью обошла звездная болезнь, ему чужды нравы «селебрети» от искусства. Он сполна знает масштаб своего дарования, у него глубокое чувство собственного достоинства (это тоже было с детских лет), но остается скромным, доступным в общении, внимательным и благожелательным к людям. Когда Кисин выступает в Москве, от гонораров он отказывается, но приглашает на лучшие места в зале друзей и давних поклонников. «Он всем верит», — посетовала в разговоре со мной его мама. Не думаю, что причиной тому наивность, инфантильность, незнание людей. У Кисина другие критерии, оценки людей, и, будучи по-настоящему сильным, щедро одаренным, знающим себе цену человеком, он свободен от подозрительности, зависти, самозащиты своего «эго».
Немало людей равно и обрадованы и удивлены тому, что скромный, не отличающийся пробивными качествами и способностью к саморекламе мальчик так быстро и успешно утвердил себя в большом искусстве. Поначалу и мне думалось, что Кисин рано уйдет в «башню из слоновой кости», что весь его мир сомкнется на музыке, на узком круге близких людей, его окружающих. Тем более что он любит вспоминать Сократа: «В мире так много вещей, которые мне не нужны». Но жизнь и судьба распорядились по-иному: мальчик из ассимилированной еврейской семьи, с двухлетнего возраста поглощенный музыкой, казалось, бесконечно далекий от забот и тревог реального мира, стал самым заметным и активным защитником Израиля среди деятелей мирового искусства. В речи при получении звания почетного доктора Иерусалимского университета (на иврите и английском) он сказал, что это признание — самое важное в его жизни, потому что это награда его народа. В открытом письме директору BBC Кисин осудил эту телекомпанию за постоянную клевету на Израиль, напоминающую советскую антисемитскую пропаганду.
Евгений говорит, что раньше не любил публично говорить об отношении к Израилю — это сокровенное, интимное, то, что не выставляют напоказ, но теперь, в условиях охватившей мир антиизраильской истерии, он не может молчать, уклоняться от долга перед своим народом. В своих моральных и политических убеждениях Кисин так же честен, искренен и убедителен, как в отношении к музыке. Вот несколько из его получивших широкий резонанс заявлений: «Сегодня долг каждого еврея оставить в стороне все разногласия и победить врагов Израиля нашей энергией и настойчивостью… Когда западные медиа клевещут на Израиль, когда драматически растет антисемитизм в Европе, как могут некоторые евреи думать, что им удастся отмолчаться, остаться в стороне… Даже советские руководители не говорили, что Израиль не должен существовать или быть уничтоженным, но сегодня этого требует Иран… Мы должны использовать все возможности влияния на правительства и общественное мнение». Кисин не говорит ничего неожиданного, неведомого. Единственная демократия на Ближнем Востоке, где у арабов больше прав и социальной защиты, чем в любой арабской стране, единственное государства в истории, которое уступает завоеванные у агрессора территории в обмен на мир — и не имеет гарантий мира.
Еврейское самосознание было присуще ему с раннего детства, и трудно определить, откуда оно пришло в советской стране, в лишенной национальных традиций семье. Вот как об этом говорит Евгений: «Хотя я ничего не знал о еврейской истории и религии, еще ребенком я написал завещание. Я хотел, чтобы на моей могиле было написано: «Евгений Кисин, сын еврейского народа, служитель музыки»». Еврейские пророки всегда умели предвидеть свою судьбу и место в истории.
Человек живет в мире разорванных, разобщенных, атомизированных отношений и знаний, и великая роль религии, как и искусства, состоит именно в том, чтобы соединить личность со Вселенной и вечностью, одолеть границы, барьеры внутренние и внешние, возвысить до способности ощутить и понять то, что непостижимо другими путями. Музыка приводит наши чувства и разум в состояние, позволяющее увидеть, понять то, что недоступно обыденному сознанию в обыденном бытии. В творчестве Кисина эта цель достигнута.

Леонид ГОЛЬДИН, профессор,
доктор философских наук

Оцените пост

Одна звездаДве звездыТри звездыЧетыре звездыПять звёзд (ещё не оценено)
Загрузка...

Поделиться

1 комментарий к “«Сын еврейского народа, служитель музыки»

  1. он таки живёт в башне из слоновой кости. кстати, в постоянном кричании о том, как к тебе плохо относятся все окружающие (в данном случае—окружающие народы), ничего уникально еврейского нет. Особенно круто про рост антисемитизма в Европе: то-то Джон Галиано и Ларс фон Трир слетели с престижных местечек в шоу-бизнесе, а Джон Демьянюк наконец сел за решетку

Обсуждение закрыто.