«Автор этих строк имеет честь не только принадлежать к этому вечно гонимому, бесправному, презираемому, по-своему великому народу, но быть скромным выразителем его чувств, мыслей и идеалов. Короче — я еврейский народный бытописатель, пишущий под псевдонимом «Шолом-Алейхем», — так сказал о себе наш любимый классик, чьё подлинное имя
Шолом Нохумович Рабинович (1859 — 1916).
«Потомков ты приветствуешь
весёлым
Простонародным именем, поэт.
«Шолом алейхем» и
«Алейхем шолом» —
Таков привет старинный и ответ…
Ты говоришь с потомками своими
Не на одном, на многих языках.
И пусть твоё приветливое имя
Живёт и светит в будущих веках!»
С. Маршак,
«Доброе имя», 1946 год
Он родился на Украине, в Переяславле, 2 марта 1859 года. Будущий писатель получил основательное еврейское образование, до 15 лет изучал Тору и Талмуд в хедере и дома под руководством отца.
Безвозвратно ушло в прошлое его время, мир еврейских местечек, и никто не описал этот мир лучше, с такой любовью, пониманием и сочувствием, как Шолом-Алейхем. Его произведения проникнуты особым еврейским грустным юмором. Его герои — простые евреи, бедняки, труженики, мечтатели и философы.
«Был я тогда, стало быть, с Б-жьей помощью, горемычный бедняк, помирал с голоду вместе с женой и детьми трижды в день, не считая ужина, — говорит знаменитый Тевье, один из главных и любимых персонажей Шолом-Алейхема. — Человек должен всё испытать, случается, иной раз тащишься по грязи в гору, да ещё в канун субботы, дождь хлещет в лицо, руки коченеют, есть хочется до полусмерти, а тут вдруг — трах! — ось лопнула… О доме вспомнишь — горе горькое! Дома мрак, уныние, ребятишки, будь они здоровы, раздетые, разутые, ждут не дождутся отца — добытчика. Не привезёт ли каравай свежего хлеба, а то и булку!»
Но и при такой жизни Тевье всё же не унывает.
«Главное — упование! — говорит он. — Надо жить надеждой, только надеждой. А ежели до поры до времени приходится горе мыкать, так на то ж мы и евреи на белом свете, как говорится, избранный народ… недаром нам весь мир завидует…»
Тевье не бунтарь, не революционер, не такой, как «другие, которые говорят, что нет на свете Б-га…»
«О том, что ты еврей, — говорит он, — забывать нельзя. Молитва, хоть и не коза, никуда не убежит, а помолиться всё-таки пора».
Время в местечке делится на недели — от одной субботы до следующей. «В субботу я король, — говорит Тевье. — Заглядываю в Книгу, просматриваю главу из Торы, прочитываю Поучения отцов, Псалом, то да сё, пятое, десятое».
В субботу в местечке никто не остаётся голодным. Община заботится и о том, чтобы у самого последнего бедняка были деньги на халу и свечи. Ещё лучше в праздники, особенно в Пейсах. Учитель Фишель едет домой за много вёрст, чтобы провести пасхальную неделю в кругу семьи, с женой и детьми. Дорога не лёгкая, и непогода на дворе, а ещё нужно переправляться через бурную реку, разлившуюся по весне.
«И куда его несёт в такую даль, — думает паромщик. — И человечишко-то невидный, и одет вовсе в лохмотья какие-то… Домой… Да что его там ждёт, дома-то? Представляю себе этот дом, дворец этот…»
Но в том-то и дело, что русский человек даже представить себе не может, что тот самый Фишель, маленький Фишель, «в праздник превращается в гордого потомка Давида, победившего Голиафа. По правую руку от учителя сидит его жена, его царица, по левую — его царевичи. Что с того, что в будни Фишель похож на нищего? В Песах он богаче богачей».
Этот особый грустный еврейский юмор. Фразы героев Шолом-Алейхема, к примеру, «мне хорошо — я сирота!», сказанные мальчиком Мотлом, — вошли в обиход.
С начала 90-х годов XIX века Шолом-Алейхем становится центральной фигурой в еврейской литературе. Самые популярные его произведения «Тевье-молочник», «Менахем- Мендл», «Мальчик Мотл», «Блуждающие звёзды», «Кровавая шутка», «Записки коммивояжёра», и др.
В 1903 — 1906 гг. на юге России прокатилась волна погромов. Писатель разделяет идеи сионистов и палестинофилов. На одном из сионистских конгрессов он сам присутствовал. А вскоре после смерти основателя сионизма в 1904 году Шолом-Алейхем написал очерк «Доктор Теодор Герцль». Теме сионизма посвящены и другие его статьи, в том числе «О заселении Эрец Исраэль», «Нашим сёстрам в Сионе», написанная перед самой смертью, в 1916 году. В статье «Зачем евреям нужна страна?» есть такие строки:
«Уже больше 18 веков как мы стали погорельцами и таскаемся из квартиры в квартиру, у нас было время серьёзно задуматься: «Доколе? Что будет дальше?» … Ненависть к нам так велика… Это старая болезнь, неизлечимая. Господи спаси, она передаётся по наследству из поколения к поколению».
… «Мой бедный народ, великий в своих страданиях, которым нет равных в мире, ибо глумление над целой нацией, гордящейся своим прошлым и лелеющей своё будущее воскресение, куда хуже всяких страданий и даже кровопролития, подобного кишинёвскому. Возможно, что я не беспристрастен к тем, кто мне кровно роднее, нежели другие. Возможно, что, кроме моих единоверцев, есть ещё немало миллионов людей, на долю которых приходится «не один только мёд». Но… Все народы имеют своих заступников. Мой народ — никого и нигде».
И при всём этом Шолом-Алейхем не искал выхода в ассимиляции ни для себя, ни для своих детей, как это делали некоторые. Наоборот, больше всего на свете он дорожил своим еврейством. Он умер рано, в 57 лет, и оставил своим потомкам знаменитое Завещание, где умолял их беречь своё еврейское происхождение, свою веру, что было для него одно и то же:
«Те из моих детей и внуков, которые отрекутся от еврейства и перейдут в другую веру, тем самым откажутся от своего происхождения и от своей семьи, и сами вычеркнут себя из моего завещания. И нет им доли и участия в среде их братьев».
Последние годы жизни — 1914 — 1916 гг. — народный писатель жил в Нью-Йорке, в Бронксе. В этот период, несмотря на болезнь, он написал повесть «Мальчик Мотл в Америке» и автобиографический роман «С ярмарки», где есть такие строки: «Я вложил в него самое ценное, что у меня есть, — сердце своё. Читайте время от времени эту книгу. Быть может, она … научит, как любить наш народ и ценить сокровища его духа».
Жизненный путь Великого еврея закончился 13 мая 1916 года. В день его похорон не работали все еврейские предприятия Нью-Йорка. За его гробом шли 150 тысяч человек. На могильном памятнике (кладбище Маунт-Кармель, Квинс) выбиты стихи на идиш, написанные им в 1905 году.
В переводе И. Гуревича они звучат так:
«Здесь погребён простой еврей,
Он был писатель из народа,
Всю жизнь писал он для людей
Простого звания и рода.
Он на смех поднимал, честил,
Язвил насмешкой мир великий,
Но мир, однако, не тужил,
А он век прожил горемыкой.
И в час, когда все от души
Смеялись, позабыв печали,
Он плакал, видит Б-г, в тиши
Тайком, чтоб люди не видали».
2 марта мы отмечаем 150-летие со дня рождения нашего великого народного писателя. К сожалению, нью-йоркские евреи — неутомимые борцы за процветание русского языка в Америке — эту дорогую для нас дату запамятовали.
97-летняя внучка Шолом-Алейхема, писательница Бэл Кауфман (автор знаменитой книги «Вверх по лестнице, идущей вниз») обратилась с письмом к руководителям еврейских организаций и общин мира с призывом отметить юбилей своего великого деда. Она намерена использовать телемост Нью-Йорк — Киев, чтобы обратиться к собравшимся на вечере, посвящённом Шолом-Алейхему. Народный писатель не хотел «никаких величаний и восхвалений», а также чтобы о нём вспоминали с грустью. «Не люблю я печальных картин. Моя муза нищая, но весёлая…» И потомкам своим он завещал:
«Я хочу, чтобы мои дети и внуки собирались в годовщину моей смерти и читали вслух один из моих рассказов — что-нибудь повеселее. Не оплакивайте меня! Живите в мире и радости!
Лучшим монументом для меня будет, если люди будут читать мои произведения».
Завершается Завещание такими словами:
«Дети! Носите с честью моё трудом заслуженное еврейское имя, и да будет вам в помощь Господь в небе. Аминь.
Шолом, сын Менахем-Нохума, Рабинович».
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
